Тут я не выдержал и перебил князя,
— Как вы говорите, называется книга, которую он пишет?
— По-немецки она звучит как «Майн кампф», — проговорил князь, но я его уже не слышал.
По моему телу прошли мурашки и липкий страх появился в груди, который сковал мою грудь. Мне стало не хватать воздуха и я нервным движением разорвал верхние пуговицы, освобождая шею.
Как? Как такое возможно? Ведь он ещё ребёнок? Какой на фиг Гитлер. Это просто невероятно. Фашизм будет и в этом мире, а значит, концлагеря и миллионы убитых. Что это за игры высших сил? А что станет в таком случае с моим сыном? Ведь я сам дал ему псевдоним «Сталин», неужели он станет его аналогом. Нет, это невозможно. Нужно что-то срочно предпринять.
— Ваше Величество, вам плохо? Вызвать врача? — услышал я голос князя и понял, что сижу на стуле, а внутри всё холодеет от ужаса.
— Водки налей, только и смог я произнести.
Благо бар был в моей комнате и там было много разных напитков, в основном для гостей. Налив полчашки водки, князь поставил её передо мной, а я залпом осушил её, после чего взял открытую бутылку и начал пить прямо из горла, совершенно не ощущая вкуса. Но допить её мне не дал князь, вырвав её из моей руки, когда в ней осталось меньше половины.
— Ваше Высочество, я вызываю врача немедленно, — сказал он.
— Сядьте князь. Всё в порядке. Наверное, — добавил я.
К сожалению, водка не дала того результата, которого я добивался, поэтому я подошёл к бару и достав дорогую сигару, прикурил её от спички, и затянулся. Я не курил в этом теле с момента моего появления, но организм помнил вкус сигар и лёгкий наркотический эффект от него. Я уселся за стол и налил себе и князю по сто грамм водки, после чего посмотрел на князя. Тот молча выпил свой стакан и также не закусывая поставил его на стол, ожидая объяснений. Я кивнул ему на сигары, разрешив курить, чего никогда не позволял в своём кабинете.
— В прошлой жизни, которую я прожил во время своей смерти, после Первой мировой войны, в мире к власти пришли три ипостаси князя погибели и воплотились они в трёх личностях: Ленин, Сталин и Гитлер.
Ленина мы уничтожили, Сталина заменили, а Гитлер ещё подросток и свой «Майн кампф» он напишет только через двадцать пять лет. Ты понимаешь князь? Через двадцать пять лет. Это настоящее исчадие ада, по приказам которого сгоняли толпы людей в лагеря с одной целью, уничтожить их. Там они, как правило, умирали от голода и их тела сжигали в огромных печах. Некоторых травили в газовых камерах, других закапывали живьём и ещё множество изощрённых методов, включая бесчеловечные опыты над людьми. Они не жалели даже детей и беременных. Особо они уничтожали евреев, цыган и славян. Больных людей с разными отклонениями они считали мусором недостойным жить. Я даже не могу передать всего ужаса происходящих в ту войну, поэтому жертв на этой войне были десятки миллионов и вот сейчас ты заявляешь, что появился идеолог у нацистов в Германии, который пишет «Майн кампф», в которой описывает уничтожение евреев и славян. Ты понимаешь чем это нам грозит? — спросил я.
Князь на минуту задумался, а потом посмотрел на меня обеспокоенно спросил,
— Ваш сын?
— Да что может стать с ним? Вдруг он сломается и заменит Сталина из той жизни?
— А чем он прославился?
— Массовыми расстрелами несогласных, лагерями для недовольных, где работали за еду и умирали сотнями. Войной против собственного народа. А ведь ему и придумывать ничего не нужно, я всё ему рассказал и обучил, как действовать и избежать ошибок. Вдруг он примет другую сторону?
— Может его отозвать пока не поздно? — спросил князь.
— А вы дадите гарантию, что не появится другой Сталин или Ленин? — спросил я, посмотрев на князя.
— Нет, не могу, но если он им станет, его придётся устранить.
— Он об этом знает и уверен, что у нас не получится. Он уже наверняка нашёл себе двойника, а то и несколько. Неужели я сам создал монстра?
— Не переживайте раньше времени, Ваше Величество. Мы обязательно что-нибудь придумаем. А что делать с этим Чемберленом? Может устранить его?
— Он же уже почти дописал книгу, раз публикует выдержки из неё?
— Да, но можно попробовать сжечь её.
— Это только сделает из него мученика и ещё более прославит его, особенно в Германии. Кардинально мы помешать уже не сможем, но можно попробовать действовать более тонко. Попробуйте найти специалистов, которые объявят его психически больным человеком. Можно попробовать подсунуть ему в еду какой-нибудь психотропный препарат, а потом запечатлеть его в таком состоянии и лучше, если это произойдёт публично. Только смотрите, чтобы следов не осталось, иначе его возьмут под охрану.
— Хорошо, сделаем, а с Гитлером чего нам делать?
— Записывайте, родился двадцатого апреля одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года в деревне Рансхофен, Верхняя Австрия. Адольф Гитлер, отец — Алоис Гитлер, мать — Клара Гитлер. В июле девяносто пятого года семья переехала в Гафельд близ Ламбаха-на-Трауне, где отец купил дом с участком. В этом году поступил в трёхлетнюю, государственную школу в первый класс в Линце. Возможно, данные уже изменены, но в той жизни это было так, надеюсь, вам удастся его найти и ликвидировать. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он стал тем, кем был в моём сне.
— А если не удастся его найти?
— А вы ищите, хоть и тридцать лет, ищите. Этого недочеловека нельзя оставлять в живых, не в этот раз.
— А ваш сын? Если он станет таким же, как его прообраз?
— Если так произойдёт, я лично пристрелю его, несмотря на те чувства, которые я к нему испытываю.
— Может есть ещё люди, которых необходимо устранить?
— Пока не могу вспомнить, но и этих будет достаточно. Что там у вас ещё по Германии? — спросил я.
— Националисты планируют провести новые выборы через неделю и сейчас занимаются агитацией среди местных по всей стране. Их идеи находят отклик в сердцах простых немцев, тем более они обещают продать убыточные заводы и закупить много продовольствия. Рабочим обещают военные государственные заказы и рабочие места. Фермерам обещают запрет на импорт продуктов и поддержку со стороны государства. Промышленников пугают коммунистами, которые в случае прихода к власти, национализируют заводы, а имущество и деньги богатых, раздадут всем. Если выборы пройдут не в их пользу, они готовят крупный террористический акт прямо в рейхстаге, и обвинят в этом партию, набравшую больше всего голосов. Таким образом, они надеются выиграть во втором туре, устранив всех своих политических оппонентов. Сама структура их новой партии очень серьёзно построена, по военному образцу и даже форму одежды они носят одинаковую. Их шансы победить во втором туре, оцениваются больше семидесяти процентов.
— А что говорят про Вильгельма? У него есть поддержка в обществе? — спросил я.
— Очень незначительная от пятнадцати до двадцати процентов. Пока его ищут в Альпах и в Швейцарии. Но в связи со свадьбой, скоро о его местоположении, станет известно и нужно успеть провести передачу власти, до выборов в Рейхстаг. Пока он ещё является легитимным правителем, а после объявления республики, с его легитимностью будут проблемы.
— Значит, мы идём верным путём. Я составил список приглашённых и сформировал примерные маршруты следования самолётов, проследите, чтобы все приглашённые прибыли вовремя. Там есть и папа Римский, поэтому не удивляйтесь этому.
Закончив совещание, я дождался, когда князь выйдет и только сейчас позволил себе расслабиться. Тут я почувствовал, что совершенно пьян, чему я был рад. Это ослабило тревогу и сгладило то чувство ужаса, охватившего меня. Я давно в этом теле и уже забыл, какие силы перенесли мою душу в это тело и дали мне шанс новой жизни и шанс переписать историю. А раз есть силы добра, то почему не быть и силам зла, а это означает, что мне нужно учитывать их в своих раскладах. С такими мыслями я и заснул сидя в кресле, опьянённый алкоголем и никотином.
Глава 15. Тоталитарный режим.
Тоталитаризм стремится не к деспотическому господству над людьми,
а к установлению такой системы,
в которой люди совершенно не нужны.
Ханна Арендт
15 октября 1936 года. Кремль. Красная площадь.
На высокой трибуне стоял высокий человек в серой шинели и в военной форме без знаков отличия. Рядом стояли люди с серьёзным выражением на лице, одетые в военные мундиры, но среди них попадались и в гражданской одежде, таких же серых тонов, что они практически не отличались от военных.
На площади перед ними проходили демонстранты в одинаковых спортивных костюмах и несмотря на довольно позднюю осень, все они были одеты очень легко, а в руках они держали транспаранты с различными надписями, на красных полотнах, но у всех них был надписи одного смысла. Они восхваляли товарища Сталина. Вид у шествующих был очень сосредоточен, каждого из них сковывал страх, но они старались держать строй и ритм движения. Всю эту процессию снимали с лучших ракурсов несколько репортёров с повязанными красными галстуками на шее и приколотыми красными звёздами на груди. Тут же шли музыканты, играющие какой-то марш, в ритм которого двигалась вся эта процессия. Вдоль строя, всё время пока шло движение колонн, бегали одетые во всё чёрное люди и пристально вглядывались в спины проходящих людей, после чего делали какие-то записи. Когда колонна проходила и становились видны спины людей, то там можно было увидеть номера, состоящие из букв и цифр, нашитые на спинах людей. Точно такие же цифры были выбиты на запястьях синей краской. Внезапно одна из девушек, нёсших один из шестов большого транспаранта, внезапно споткнулась и весь транспарант, завалился на идущих людей, которые тут же подхватили шест и, выровняв его продолжили идти вперёд, сохраняя строй. В тот же момент сквозь толпу идущих, к месту падения бросились трое человек в чёрных костюмах и подхватив плачущую, худую девушку с изнеможённым лицом и голодными, впалыми глазами. Вытащив её из строя, они оттащили её волоком по земле в ближайший проулок и оттуда раздался хлёсткий звук револьверного выстрела, после чего трое человек вернулись к осмотру проходящего строя.