Окруженная нежно-голубым вихрем я подняла глаза к небу. Купидины искрили на фоне ярко-апельсинового небосвода.
Почувствовав на себе взгляд. Оторвавшись от созерцания, я обернулась. На меня смотрели тронутые брызгами света ледяные огоньки.
Ричард Брессер стоял в паре метрах от меня, его темная одежда могла легко слиться с сумраком, что укроет округу минутами позже, когда небесное светило завершит свой круг. Я не смела отвести от него взгляд. Мне виделся только он и рой голубых искорок вокруг.
Вдруг одна из бабочек села мне на плечо. Переползая, она остановилась на указательном пальце. Я подняла руку и рассмотрела нежные крылышки, трепещущие от нетерпения полета. Бабочка вспорхнула, но не спешила ввысь за своими сородичами. Она полетела навстречу мистеру Брессеру и так же опустила на палец, что подобно моему он вытянул чуть вперед.
Наши взгляды снова встретили и больше не смели отстраняться. Жар обдал мои щеки, а разделяющие нас расточнике показалось мучительно далеким.
Будто прочтя мои мысли, он шагнул навстречу.
Ах, как все это неправильно! Ноги сами сделали шаг назад, призывая Брессера остановиться.
Так мы и остались смотреть друг на друга до тех пор, пока последняя бабочка не скрылась из виду, а солнце, что словно невесомая шаль, укрывающая все вокруг, своими теплыми лучами, на краткий миг создается атмосфера уюта и покоя, в которую хотелось любить и быть любимым, исчезло за горизонтом. Подобно затмению мир погрузился в ночную мглу.
– Я провожу вас до покоев. – Проговорил Ричард, опустив ладонь мне на лопатки, подталкивая в дом.
– Не стоит себя утруждать, мистер Брессер. – Улыбнулась я, придерживая подол платья.
Он покачал головой.
– Мне не в тягость.
Остановившись у дверей, мы не смели прощаться. Нам обоим хотелось оттянуть этот момент.
Проведя пятерней по волосам, он переступил с ноги на ногу.
– Что ж, доброй ночи, мистер Брессер.
Перехватив мою опустившуюся ладонь на дверную ручку, он поднес ее к губам и на тыльной стороне оставил легкий, трепетный поцелуй.
– Доброй ночи, Карнелия…
Скользнув за дверь, я прислонялась к ней спиной, а руку, на которой побывали его губы, я приложила к неистово бьющемуся сердцу.
День 4
Проснувшись с первыми лучами солнца, я долго маялась не зная чем заняться и приняла решение заглянуть в сад. Отыскав там несколько кустов погибающих роз, я привычными движениями стала помогать нуждающимся растениям, но стоило мне опуститься на землю, как тут же выбежала полная горничная средних лет. Она неуклюже переваливалась с ноги на ногу, пока не остановилась возле меня.
– Ох, миссис Стоунтбери, вам не стоит заниматься этой грязной работой, – тяжело дыша, прокряхтела женщина, видимо непривыкшая к такого рода забегам.
Мои мысли сразу устремились к Рут. Когда-то она также прибежала и умоляла бросить эту затею. Сейчас же, с охотой берется помогать.
– Ну что вы, мне только в радость. Я не могу остаться равнодушной, видя, как эти прекрасные цветы чахнут, – приложив ладонь к бутону, я потрогала его плотность.
– Я прикажу слугам заняться этим.
– Я, правда, хочу сделать все сама и буду благодарна, если вы принесете мне ножницы, пару лент и небольшую емкость с теплой водой.
Служанка не посмела больше возражать и выполнила все указания. Оставшись одной, я с упоением разглядывала каждый бутон, каждый листок и стебель. В особняке Клэйтона я частенько уходила в сад, чтобы подумать, насладиться тишиной и неповторимым цветочным ароматом.
– Позвольте узнать, чем это вы тут занимаетесь? – Беззвучно подкравшись, словно дикий зверь, раздался у меня за спиной бархатистый голос Ричарда Брессера.
От неожиданности я выронила ножницы и импульсивно поднялась с земли.
Мужчина, облаченный во все черное, едко прожигал дыру на моем мгновенно порозовевшем лице. Он был явно вне настроения или же его разгневали мои безобидные действия.
– Повторю свой вопрос. Что вы делаете? – Его глаза блеснули. Сделав несколько шагов вперед, он сократил и того мизерное расстояние между нами. Грудь почти соприкасалась с моей, а дыхание бессовестно обжигало лоб.
– Я подумала, что могу скоротать время, занимаясь тем, что мне по душе, мистер Брессер. Извините, если я сделала что-то не так… – С трудом выдавливая слова, проговорила я.
Задев меня плечом, он приблизился к кустарникам, внимательно оглядывая проделанную мою работу.
– Вы неплохо потрудились. – Мистер Брессер поджал губы и запустил пятерню во взлохмаченные волосы, слегка приглаживая их. – Этим садом когда-то замялась моя мать… С ее уходом все пустилось на самотек, лишь изредка садовник проходил по этим местам и то, когда я этого не видел. Ибо мне претила одна лишь мысль, что чужаки бездушно будут касаться того к чему так трепетно относилось моя матушка и вкладывала частичку себя.
Ричард Брессер поднял резные ножницы и покрутил в руках, рассматривая словно диковинку. Мне польстило, что он решил поделиться крохотной информацией о своей матери. Надо же, она тоже любила розы… Я знала не многих почтенных особ, кто не боялся замарать руки.
– А вам, как погляжу, не спится?
– Верно. Окна моих покоев как раз выходят на сад, а тут вы, с вашими шумными действиями… – Скривился Брессер и тот волшебный трепет, что возник при упоминании родного ему человека, тут же испарился.
– Прошу прощения. Я немедленно все прекращу… Мне не следовало вторгаться во владения вашей матушки.
Пожав плечами, он вернулся к любованию цветами.
– Нет. Я хочу посмотреть, как вы делаете это.
А вот это действительно стало для меня неожиданностью. Я сглотнула возникший в горле ком.
– Как вам будет угодно.
Прибывая в легком смятении, я возвратилась к работе. Ричард Брессер же расположился на скамье в паре метрах от меня.
Я старалась не обращать внимания на его пронзительный взгляд, что так тяжело буравил спину. А так же гнала мысли о том, как это не правильно – рассматривать столь наглым образом чужую жену. Будь на его месте кто-то дугой, то того человека уже давно избили бы плетьми. Впрочем… как и меня. Ведь, я совершала не меньший грех, позволяя ему это делать.
– Вы не могли бы придержать ветку? – Слова сорвались с губ раньше, чем я успела пропустить их через мозг. Но отступать было уже поздно.
– Что? Ах да, конечно. – Он оказался рядом, принимая из моих рук колючую вервь. Наши пальцы случайно соприкоснулись, и я вновь ощутила волну смешанных, совершенно несвойственных, по отношению к этому господину, ощущений. Словно небольшой разряд ударил меня, заставляя тело покрыться мурашками. Интересно, он тоже его почувствовал?
– Просто держать? – Избегая зрительного контакта, спросил мистер Брессер.
– Да, остался последний штрих. – Покусывая губы, я избавила розы от ненужной тяжести. – Готово. Теперь розы могут дышать спокойно.
– Это всего лишь цветы, Карнелия. А вы говорите о них как о чем-то важном, – усмехнулся он, отпуская куст.
Несколько шипов прошли по его ладони и оставили за собой пару алых полос. Стоило ли предложить ему помощь и обработать ранки? Но вопрос решился сам собой, когда он смахнул капли крови, и вытер ладонь о брюки. Порезы начали медленно затягиваться. Поразительно, на несколько мгновений я совершенно забыла, кто он такой…
– Так и есть. Возможно во мне чрезмерное количество романтизма, но я с детства слышала различные истории и легенды об этих цветах. Сами понимаете, детский ум устроен иначе… Он растворяется во всем волшебном, мечтая когда-то обзавестись собственным местом силы, – улыбнулась я своим наивным воспоминаниям.
– Не поделитесь хотя бы одной легендой? Просветите меня. – Замедляя шаг, обратился ко мне Ричард Брессер.
– Во многих культурах роза считается госпожой среди цветов. Является объектом поклонения, страстной любви и бесконечности. Одна из легенд повествует о рождении розы из белоснежной пены, окутывавшей прекрасное тело Афродиты, когда та вышла из морской пучины. Богов поразила красота цветка, и они в дар обрызгали его нектаром, от чего роза и приобрела дурманящий аромат. – Я прервалась, искоса взглянув на мистера Брессера. Он шел молча и заинтересованно слушал мое повествование. – Еще одна легенда гласит, что богиня любви бежала к своему тяжело раненному возлюбленному сквозь кусты шипованных роз. Острые иглы пронзили ее тело до крови, которая и окрасила лепестки в алый цвет.
– Вас приятно слушать.
– Благодарю, – искренне улыбаясь, отозвалась я. – Извините, что помешала отдыху, я не хотела…
– Не стоит извиняться. Мне пошли на пользу прогулка и разговор с вами.
В груди растеклась теплая нега. Как жаль, что мистер Брессер редко бывает таким… доброжелательным.
Оказавшись дома, я задержалась возле портрета голубоглазой, утонченной дамы.
– Это моя мать… – почти шепотом проговорил владелец особняка, неотрывно смотря на изображение.
– Вы похожи, – отметила я их идентичные черты.
– Нет! – Резко отрезал он. От внезапной смены голоса, я вздрогнула. Заметив мою нервозность, мистер Брессер продолжил уже тише. – Нет. Она была очень хорошей, доброй женщиной, с большим и чистым сердцем.
Я имела в виду не душевное сходство, но пояснять не решилась.
– Ваш брат совсем не похож на нее… – Проговорила я, вспоминая описание его внешности в письмах Милены.
– Да. Он вобрал в себя много отцовского.
– Франциск Брессер… Я была знакома с ним. – Еще одно воспоминание всплыло из недр моей памяти, правда, было оно уже более печальное. Подобно многим бестактным людям, с кем отец играл в карты, он не скупился на оскорбления.
– Неужели? – Искренне удивился мой собеседник, вскидывая брови вверх.
Я посчитала оставить вопрос без ответа. Не приятный был тип, но хаять его в присутствии сына было бы не правильно.
– Вы скучаете?
– По отцу? – Заметив едва уловимый кивок, он без раздумий ответил: – Нет. Человек он был алчный, корыстный и грубый… Мы не были с ним близки. Никогда не понимали друг друга. Власть и богатство – единственное, что было любо его черствому сердцу.