Рецептер композицию сочинил, около полутора лет ушло на то, чтобы Георгий Александрович пьесу прочитал. И не только пьесу, но и листочек с предложением по распределению ролей. Прочитав, Товстоногов пригласил Рецептера к себе в кабинет и сказал: «Послушайте, Володя. Я хочу предложить вам такой вариант: „Генриха IV“ буду ставить я, а вы будете мне помогать в режиссуре и вместе с Лавровым репетировать роль принца Гарри». «Мое сердце, — романтически зафиксировал на бумаге свою реакцию на это предложение Владимир Рецептер, — упало на пол и разбилось на мелкие куски. Это значило, что я лишаюсь и постановки, и роли».
Тот факт, что Рецептер будет лишен права на постановку понравившейся Товстоногову инсценировки, даже не обсуждался — старший и сильный взял пьесу в свои руки. Но роли принца Георгий Александрович Владимира Рецептера не лишил (более того, и Лаврова «в очередь» не назначил; «…Если ставите вы, тогда, мне кажется, — сказал Рецептер Товстоногову, — я должен просто играть… Один»). Не лишил, однако, как потом оказалось, только для того, чтобы параллельно — и тайно — готовить на роль принца другого исполнителя.
В театре принца репетировал Рецептер, у себя дома — Олег Борисов вместе с товстоноговским ассистентом Юрием Аксеновым. Так продолжалось ровно два месяца. Потом такое положение дел разом закончилось. Друг Владимира Рецептера публицист Станислав Рассадин написал, что Рецептер, «отыграв генеральную, был с роли снят и заменен Олегом Борисовым, как оказалось, уже давно — тайком — репетировавшим принца Гарри. Осталось утешаться задним числом, что в такой трактовке „Генриха“ ему не было места». «По рецептеровскому рассказу (основанному также на свидетельстве очевидца, только менее заинтересованного), его отстранение от вымечтанной — и внутренне уже прожитой, сыгранной — роли выглядело иначе, — писал Рассадин. — Товстоногов спросил своих учеников-режиссеров: который из двух Гарри им больше по нраву? И хотя большинство взяло сторону Рецептера, Мастер, не возразив против самой оценки, вынес решение: тот, мол, „актер романтического склада… Но мне нужно в спектакле более приземленное, более простое решение роли“».
Генеральной репетиции, как таковой, между тем не было. Как не было и опроса учеников-режиссеров. Товстоногов фактически с самого начала, как только увидел, что у Рецептера не получается, решил: принца будет играть Борисов. И только Георгий Александрович мог ответить на вопрос, ради чего он задумал и разыграл замысловатую «шахматную партию», в которой и Рецептер (с ним режиссер репетировал на сцене), и Борисов (с ним в борисовской квартире работал Аксенов) были всего лишь фигурами для игры.
«Значит, за два месяца до окончания репетиций Товстоногов заведомо знал результат?.. Бедный Гога!.. Как же он мучил себя два долгих месяца, ежедневно наблюдая артиста Р., — пишет Рецептер о себе в третьем лице, — и готовя ему тайную замену!.. Но почему же все-таки тайную? Почему сразу не заменил — кто подскажет? Сразу было неудобно? Гамлета Р. играет, а с Гарри не справляется? Или сразу было незаметно, что не справляется? А надо было, чтобы стало заметно?»
«…У Рецептера ничего не получалось», — объяснит происшедшее с «Генрихом IV» Андрей Караулов, автор монографии об Олеге Борисове — и со слов самого Борисова. О том, что у Рецептера дела в «Генрихе» не пошли, писала и Ирина Павлова, театровед, прожившая с БДТ большой кусок жизни. «Главную роль, — рассказывает она, — репетировал хороший, интеллигентный, умный актер, у которого вообще ничего не получалось. Товстоногов его снял с роли принца Гарри и назначил на роль молодого Олега Борисова (Борисов, правда, старше Рецептера на пять лет и три месяца и в момент премьеры „Генриха IV“ Олегу Ивановичу было почти 40 лет. — А. Г.). И все сразу же встало на места. Когда в спектакле появился этот язвительный, с неприятным дробным смешком наглый парень, и все партнеры его в спектакле зажили по-другому. Актеры ведь похожи на спички в коробке: одна загорелась — и все вспыхнули». Доводилось, к слову, читать, что «роль принца Гарри сыграл новый исполнитель, пришедший в труппу БДТ — О. Борисов». В труппе Олег Иванович появился за шесть лет до выхода на сцену в костюме принца. Новым для него было лишь то, что он получил наконец первую главную роль, и во многом благодаря ему спектакль получил широкий резонанс.
Товстоногов не создавал Борисова, как это принято считать. И никогда не называл его своим учеником. Олег Иванович пришел в БДТ уже сложившимся актером. История о том, как он вводился в «Генриха IV» и — самое главное — как ввелся, это подтверждает.
Как только Товстоногову окончательно стало ясно, что у Рецептера не получается, он дал указание Аксенову готовить Борисова. Аксенов позвонил Олегу Ивановичу и сообщил, что начинает репетировать «Генриха»… у Борисова дома. Борисов тогда испытал шок. Почему дома? Почему не в театре вместе со всеми? «Так велел Георгий Александрович! — сказал Аксенов, переступив порог квартиры Борисова. — Будем готовить тебя вместо Рецептера на роль принца. Володя с ролью не справляется. Я получил задание… Но только никто не должен знать, ни одна душа! Только твои домашние…» «Пахло это дурно, — записал в дневнике Борисов, — но правила этой игры нужно было принять». Юрий Борисов был свидетелем, как отец два месяца учил дома слова, прыгал со шпагой.
«Почему? — комментирует Рецептер эту дневниковую запись Борисова. — Ведь это так унизительно… Может быть, этого унижения Олег и не сумел простить Гоге? Защищая достоинство, он мог потребовать, ну предложить, наконец, попросить открытого назначения на роль и открытого соревнования на сцене. Или он был в таком положении, что ничего просить и требовать не мог? И принял „правила игры“, которая ему так не понравилась и так „дурно пахла“».
«Мы, — вспоминал Борисов происходившее, — репетировали месяца два. Они — в театре, мы — дома. Мне уже не терпелось выскочить на сцену, однако нужный момент долго не наступал. Я незаметно приходил в театр, когда репетиция уже начиналась, устраивался на балкончике. Повторял за Рецептером „свой“ текст. Однажды меня „засек“ любопытный Стржельчик, стал выведывать. — „Что это ты здесь делаешь? Уже второй день ходишь!“ Товстоногов тоже Аксенова втихаря допрашивал: „Ну, как там Борисов? Готов?“ А Борисов как на дрожжах.
Наконец мой день настал. Георгий Александрович делал Рецептеру очередное замечание: „Услышав, что отец назначил вас командующим, вы потрясены и всю сцену живете этим. Жи-ве-те, понимаете, Володя? А вы никак не можете выпутаться из слов. Надо уметь играть то, что лежит за словами!“ Володя Рецептер, видимо, чувствовал, что за его спиной что-то происходит (а может, знал? ведь это — театр, и любая „тайна“ быстро становится явью! — достаточно хотя бы одному человеку что-то унюхать). (Рецептер, по его словам, не знал. — А. Г.) Рецептер был раздражен этим заданием шефа и сорвался: „Я не м-могу, Г-Георгий Александрович, к-когда вы мне изо дня в день… изо дня в день…“ Это была последняя капля. Далее последовало, как в шахматной партии „на флажке“:
Товстоногов. Где Борисов?.. Я хотел бы знать… Юрий Ефимович, вы не могли бы мне сказать, где Борисов?..
Я (с балкона). Борисов здесь!
Товстоногов (поворачиваясь в зал). Где здесь? Почему вы где-то прячетесь?
Я. Я не прячусь!
Товстоногов. Вы можете это сыграть? Прямо сейчас выйти и сыграть?
Я. Могу, Георгий Александрович!
Товстоногов. Можете?.. Хм… Так идите играйте, чего ж вы ждете? Начинайте со сцены в трактире.
Когда я побежал на сцену, наткнулся на пристальный глаз Дины Шварц, направленный на меня из ложи. Сыграл „трактир“, а потом и весь первый акт. Поначалу тряслись руки, но Товстоногов вроде был доволен: и как я играл, и как они с Аксеновым придумали эту „партию“. Помню, был взбешен Копелян: „А зачем мы тут два месяца корячились? Почему ты мне ничего не сказал? Можно же было тебя сразу назначить…“ И вправду — может, можно было сразу?..
Вслед за Копеляном — Юрский: „Что же репетировать, Георгий Александрович. По-моему, все ясно, тут не репетировать, тут играть надо, гримироваться…“» Лет через двадцать после этой истории Сергей Юрский сказал в разговоре с Андреем Карауловым, что для него эта репетиция вообще была «одним из самых ярких театральных впечатлений тех лет».
Подобное на театре случается. В середине 1970-х Анатолий Эфрос ставил в Театре на Таганке «Вишневый сад». Роль Лопахина репетировал Виталий Шаповалов, репетировал, надо сказать, неплохо (Раневская — Алла Демидова даже отправила Владимиру Высоцкому телеграмму в Париж: «Если сейчас не приедешь — потеряешь Лопахина»), но Эфрос видел в этой роли только одного артиста — Высоцкого, в очередной раз отправившегося тогда за границу. Как только Высоцкий вернулся и вышел на репетиционную сцену, всем стало ясно (говорят, и Шаповалову), кто — Лопахин.
Владимир Рецептер, называя себя не «я», а «артист Р.» и «автор» и описывая историю с «Генрихом», рассказывает, как он позвонил Юрию Аксенову, твердо решив вопроса «Почему ты мне этого никогда не говорил?» не задавать.
— Что это было, Юра? — спросил он. — Получается, что Гога приговорил меня заранее, а потом только разыгрывал «партию»… Что ему мешало назначить Борисова сразу?..
— Ну, Володя, я не могу ответить за него… Я, как ты понимаешь, выполнял его поручение. Он меня позвал за несколько дней до начала и сказал: «Юра, вы будете работать со мной на спектакле „Король Генрих IV“». Я понимал, что здесь ситуация непростая, ты делал пьесу…
— Я тебе напомню, сперва он пообещал Р. самостоятельную постановку, а потом решил ставить сам и предложил помогать ему в режиссуре и вместе с Лавровым играть принца… Иными словами, Р. было открыто предложено уступить «первородство» и перейти на вторые роли. А он отказался: «Вы ставите, а играю я… Один…» Так вот, не слишком ли опрометчиво, с твоей точки зрения, отвечал Р.?
— Конечно, опрометчиво! — сказал Юра. — Надо было хватать то, что в этот момент дают. Чем больше схватишь, тем больше останется, когда начнут отнимать. Помогать в режиссуре ты в последний момент отказался, а он на это уже рассчитывал, пришлось звать меня. И потом, ты фактически навязывал свое распределение, путал карты. А что касается моего прихода к Олегу, ты это должен понимать… Какой артист поверил бы мне на слово? До того, как пришел я, с Борисовым должен был быть разговор у Гоги. Олег об этом не пишет, но сначала должна была быть договоренность между ними, а уж потом состояться наша встреча. В последние годы Борисов, выступая по телевизору, вообще не упоминал Товстоногова, как будто его не было…