«Институт был молодой, малоостепенённый. Кандидатов были единицы, была мотивация работать, жизнь бурлила», – рассказывает Николай Горячев.
Кандидат географических наук Анатолий Ложкин, в 2016 году отметивший восьмидесятилетие, – один из старейших сотрудников СВКНИИ. В институте он работает со дня основания. Именно Анатолий Ложкин считается «отцом» знаменитого мамонтёнка Димы, пролежавшего в мерзлоте сорок одну тысячу лет и найденного на реке Киргилях в 1977 году. Анатолий Владимирович был первым учёным, познакомившимся с мамонтёнком. Позже он отправил находку, названную в честь обнаружившего её бульдозериста Дмитрия Логачёва, «на материк». В куваевские времена Ложкин был учёным секретарём. Он рассказывает: «Шило тогда брал молодых, у всех глаза горели. Каждый болел своей работой. Я занимался радиоуглеродным методом – мог вскочить ночью, побежать в институт… Олег попал в очень благоприятную, доброжелательную обстановку».
Борис Седов вспоминает: «Да у нас все были какие-то фанатики. Идёшь ночью по городу – окна горят или в институте, или в геологическом управлении».
Седов буквально спас ценные документы певекско-магаданского периода Куваева: отчёты «мэнээса», планы экспедиций, письма, статьи, рапорты – от приёма на работу до увольнения (именно «рапорты», как в армии, – наследие Дальстроя?). В них ценны не только слова – сама машинопись, шрифт, оттенок бумаги… У Бориса Михайловича хранится и первая куваевская книга «Зажгите костры в океане», подписанная автором: «Пусть будет солнце, пусть будет сейсмика, пусть живёт Пикассо, а гравика будет всегда… Боря. От души. Олег».
Борис Седов на год старше Куваева. Когда один из авторов этой книги встретился с ним в 2016 году, Седов работал в СВКНИИ и ещё в нескольких местах, бегал на лыжах, ходил на байдарке по Охотскому морю… Седов, Ложкин – прекрасные крепкие мужики; если слово «старый» к ним и подходит, то лишь в значении «матёрый». Те самые «полярные супермены» Куваева, люди настоящего дела и при этом интеллектуалы. Кто самый крутой – депутат, бизнесмен, шоумен? Самые крутые – вот эти крупнокалиберные мужики одного с Куваевым и Гагариным поколения. Надо сказать, что Гагарин и Куваев совпадают не только годом рождения, но даже типажом: невысокие, крепкие, с ярко-синими глазами. Жизнь Куваева – приземлённый в хорошем смысле слова вариант гагаринской судьбы.
В СВКНИИ Олег Куваев работал с июля 1962-го по март 1965-го – три неполных года. Но здесь год можно считать за три.
Столица Колымского края
С Магаданом у Куваева были непростые отношения. Жил он там сравнительно недолго – в Подмосковье дольше. Да и когда жил, подолгу пропадал на Чукотке. Настоящим рабочим местом Куваева был не магаданский кабинет, а тундра, лёд и горы, куда дурак не пойдёт. Уезжал Куваев из Магадана не по-хорошему, в письмах проходился по своим здешним недругам… Позже, после выхода «Территории», магаданский геолог Василий Белый начал настоящую антикуваевскую кампанию.
Отношения Куваева с Магаданом похожи на отношения Шукшина с родными Сростками. Свои всегда придирчивее, ревнивее… Это потом, после смерти, делают брендом и легендой. В Магадане теперь проходит Куваевский костёр, в 1999-м его именем названа центральная городская библиотека. В ней есть Куваевский зал: книги, фотографии, пишущая машинка, геологический молоток, магнитометр из Ичувеемской партии.
Как бы то ни было, Магадан стал одним из главных городов в жизни Куваева, а сам он оказался одним из здешних «гениев места», литературным символом Магадана и всего Северо-Востока (не единственным, конечно; у Магадана богатейшие история и мифология, даром что пока короткие, длиной всего в одну человеческую жизнь). Да и любимая куваевская Чукотка прежде ведь относилась к Магаданской области, сколь бы далеко ни отстоял заполярный Певек от охотоморского побережья.
Колыма – не только река, но и масштабное культурно-географическое понятие. Две трети водотока Колымы приходятся на Якутию, впадает она в Ледовитый океан, тогда как Магадан стоит на берегу Тихого и в полутысяче километров от истоков Колымы. Но именно Магадан – столица огромного «Колымского края». Примерно так же язык обошёлся с Амуром: строго говоря, Приамурье – огромный край от Забайкалья до Татарского пролива, но в узком смысле под этим термином понимают Амурскую область, хотя основные амурские волны плещутся восточнее – у Хабаровска и ещё ниже.
Есть термины «Север» и «Крайний Север» (на самом деле бескрайний), есть и более точный – «Северо-Восток»: от Лены до Берингова пролива, от островов Северного Ледовитого океана до побережья Охотского моря и Камчатки. Но «Колыма» нагружена смыслами куда сильнее, чем нейтральный «Северо-Восток» (всего лишь компасное направление, указание курса). Порой «Колыма» используется как синоним Северо-Востока. Слова в этих краях нередко приобретают своё, особое значение. Под «материком» понимаются более тёплые регионы страны, в основном в европейской части, под «трассой» – посёлки вдоль дороги «Колыма» длиной 2000 километров, связывающей Магадан и Якутск.
Возможно, Северо-Восток слился в языке с крупнейшей рекой этой территории из-за первых билибинских экспедиций, называвшихся Колымскими и направлявшихся в бассейн Колымы через Олу и будущий Магадан. В 1939 году в составе Хабаровского края образовали Колымский округ с центром в Магадане. В 1953 году появилась Магаданская область, в которую до начала 1990-х входила и Чукотка.
Магадан – один из самых удивительных и мифологизированных российских городов. Все о нём знают, но далеко не все видели.
Это молодой город. Отсчёт магаданской истории ведут с основания Восточно-Эвенской культбазы на берегу бухты Нагаева в 1929 году. В акте, подписанном председателем Ольского райисполкома Иваном Мариным, говорилось: рядом с жилыми домами должны появиться садики и спортплощадки, улицы следует устроить «с панелями по пять метров под посадку деревьев, сохраняя таковые по возможности при вырубке и корчёвке». Культбаза создавалась в составе «общей части, больницы на 15 коек, школы с интернатом на 40 человек, ветеринарного врачебного пункта и бактериологической лаборатории». Тут же ставился вопрос о создании молочной фермы. В бухте Нагаева развивался порт.
Статус города стремительно растущий Магадан получит в 1939 году. В конце 1940-х здесь откроют новый кинотеатр «Горняк» и новый роддом, институт ВНИИ-1 и магаданское отделение ВНИРО, здесь пройдут всеколымский слёт пионеров и всеколымские же соревнования по боксу. В 1950-м прибудут из Москвы на постоянную работу артисты оперетты, откроется цветочный ларёк. В 1953-м начнётся регулярное сообщение «Москва – Магадан» на самолёте Ил-12 (сорок восемь часов в один конец). Выйдет сначала сборник «Литературная Колыма», а потом и альманах «На Севере Дальнем». В 1956-м сдадут здание аэровокзала, пройдёт первое областное совещание молодых писателей. Ленинградский архитектор Лев Вертоусов разработал генплан города. В 1960-м в Магадане появились СВКНИИ и отделение ТИНРО (Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии), работы магаданских графика Дмитрия Брюханова и скульптора Михаила Ракитина экспонируются в Москве. В 1961-м открыто воздушное сообщение со столицей через северные порты – рейс теперь длится всего четырнадцать с половиной часов. Открыт пединститут. На гербе Магадана появился олень, из-под копыт которого летят самородки. В 1962-м введена в строй Магаданская ТЭЦ, в Нагаеве впервые осуществлена круглогодичная навигация. В 1965-м в Магадане прошла выездная сессия АН СССР, открылся новый Дом Радио. Книжное издательство выпустило 97 книг общим тиражом 383 000 экземпляров, прошли концерты Людмилы Зыкиной. В 1966 году Ил-18Д произвёл беспосадочный перелёт из Москвы за 10 часов 17 минут, причём вёл самолёт единственный в мире женский экипаж во главе с Героем Соцтруда Любовью Улановой…
Эпоха Дальстроя закончилась. Если до XX съезда интеллигенция нередко попадала на Колыму не по своей воле, то теперь – уже добровольно. За длинным рублём, за романтикой и, как ни странно, за свободой: Магадан стал одним из самых свободных мест СССР. Мифы о Колымском крае ещё в 1960-х разоблачал Высоцкий:
Быть может, кто-то скажет: зря,
Как так решиться – всего лишиться,
Ведь там – сплошные лагеря,
А в них убийцы, а в них убийцы.
Ответит он: не верь молве,
Их там не больше, чем в Москве,
Потом уложит чемодан —
И в Магадан.
Сюда поехали талантливые журналисты: Юрий Клепиков, Игорь Кохановский (это о нём Высоцкий написал процитированную песню «Мой друг уехал в Магадан»), Валентин Черных, Владимир Севрук, Эдуард Дубровский… В Магадане было проще добиться, чтобы книжку включили в план издательства: у Кохановского, скажем, первый сборник стихов вышел именно здесь. Примерно по тем же причинам Сергей Довлатов в своё время уезжал в Таллин. Прибалтика и Северо-Восток были окраинными оазисами, подходящими для «внутренней эмиграции» или бегства от себя. Это было если не массовым, то достаточно распространённым явлением. Неслучайно один из героев культовой шестидесятнической ленты Марлена Хуциева «Застава Ильича» бросает в порыве отчаяния: «Уеду!» – «Куда?» – «В Магадан!» Кинематографический образ бродяги той поры, напоминающего самого Куваева, создал тот же Высоцкий в «Вертикали» Говорухина и «Коротких встречах» (1966–1967) Муратовой: «альпинист Володя» и «геолог Максим» с неизменными гитарой и бородой.
Анатолий Лебедев рассказывал: «Тогда было настоящее паломничество в Магадан, на Чукотку. Моя жена в Магадане работала на телефонной станции, куда зимой стягивались бичи, философы, беглые диссиденты, художники, поэты. В Магадане я встречался с диссидентом Андреем Амальриком[11] у другого диссидента – Мирона Этлиса[12]