До этого остается еще пять-шесть лет, то есть годы, когда готовится вступить во взрослую жизнь следующая генерация, изначально резко отделяющая себя от старших, на первых порах еще непроизвольно, потом - вполне осознанно, с четкой внутренней мотивацией. Юные отказывались принимать вырождение и ложь как норму, закрывая на это глаза. Все резервы иллюзорной стабилизации уже были исчерпаны, грядущий распад для многих очевиден и неминуем. Его интуитивно ждало молодое поколение, априори безразличное к социальным и политическим акциям государства. Повальное увлечение прорвавшимися через границу "битлами" и прочей новой музыкой, тайные просмотры на редких, но уже появившихся "видаках" занимали воображение тех, кому предстояло строить будущее. Овеяны романтическим ореолом отечественные рок-группы и ансамбли, все любят Виктора Цоя, на концертах группы Константина Кинчева "Алиса" фанаты громят залы, а потом поезда пригородных электричек. Из рук в руки как величайшую драгоценность передают друг другу записи песен Бориса Гребенщикова. Андеграунд существует в кино, и в театре, и в живописи.
Но все это словно скользит мимо внимания Олега Меньшикова, которому по возрасту как будто положено под собственный гитарный аккомпанемент распевать модные, домашнего изготовления вирши. В его увлечениях сказались музыкальное образование и врожденный хороший вкус, умение всегда оставаться самим собой, не поддаваясь модным веяниям. И - что важнее всего! - его изначальное стремление к гармонии, его ощущение слова как музыки.
В театральном институте слово становится его оружием.
Итак, Олег Меньшиков появляется в стенах театрального училища на первом отборочном туре.
- В тот год вместе с Монаховым мы набирали курс,- рассказывает нынешний ректор училища, в ту пору педагог, Николай Николаевич Афонин.Смотрели, слушали многих. Олег выделился сразу: умный, очень живой, весь какой-то мажорный мальчик. Мы его взяли на заметку. Советовали Олегу, что читать на следующих турах. Могу признаться по прошествии времени, что стали тогда его болельщиками. Он того заслуживал. Прошел все испытания без сучка и задоринки.
1977 год. "Новобранцы" Щепкинского училища приглядываются друг к другу. Идет притирка. Складываются отношения. Завязываются дружеские отношения. Возникают первые романы. В этом возрасте все легко и просто.
Ночью в подвале театрального общежития курс собирается вместе - читают вслух "Мастера и Маргариту" Булгакова, вместе - потому что журналы даны на очень короткий срок. Читает Олег Меньшиков. Совместные акции сближают, особенно когда в руках у студентов полузапрещенные книги, вывезенные из-за границы. Маленькие, в ярких, мягких обложках романы Набокова потрясают... Тогда зарождается любовь Олега к этому писателю, не померкшая посегодня. Он влюбляется в автора, отбросившего идеализацию личности, в набоковскую магию слов, в его интонацию. В выстраданность, укрытую иронией и сарказмом.
На курсе учатся и москвичи, и те, кто приехал из других городов. Семья Меньшиковых гостеприимно открывает двери своего дома перед всеми. К тому времени они уже переехали в район Сокольников, квартира стала больше, просторнее.
"Господи, сколько дней и ночей мы провели у Олега,- вспоминает сокурсник Виктор Бохан.- Бедные его родители! Мы постоянно опустошали холодильник, как истинно и вечно голодные студенты. Но они любили нас, были на редкость щедры, хлебосольны. Без конца говорили, спорили, что-то задумывали...
Олег был тогда обаятелен, энергичен, расположен к людям, что необыкновенно в нем подкупало. На первом курсе вместе с Геннадием Кругом и Еленой Манышевой Олег придумал и показал прекрасный музыкально-эксцентрический номер. Олег и Елена играли на фортепьяно в четыре руки в бешеном темпе, при этом они то забирались под инструмент, не прекращая играть, то ложились на пол, то садились, то внезапно отшвыривали в сторону стулья и переходили на другое фортепьяно. Это было нечто феерическое...
Мы вообще все тогда придумывали сами, жили в постоянном горении. Приходили в училище даже по воскресеньям. Нас гнали сторожа: "Идите домой, отдыхайте! Надоели всем, неугомонные!" Мы жили огромной, счастливой, веселой семьей, это продлилось до конца, до четвертого курса. Тогда уже было ясно, кто где будет работать, а это всегда непросто, равенства в такой ситуации не бывает, но нам ничего не мешало, не разъединяло нас.
Помнится, предложили нам, тоже на первом курсе, придумать что-нибудь совершенно невероятное. А у нас ничего не получается как назло... Плюнули и отправились на Арбат, просто погулять: Олег, Лена Манышева, Андрей Галушко и я. Уж не скажу теперь, что откуда взялось, у кого первого родилась идея создать номер "Куклы". В итоге получилось. Мы с Андреем водили двух кукол-цыганок, гуттаперчевых, мягких, с глупыми глазами. Этими куклами были Олег и Лена. Я пел за Лену жалким голосом "Очи черные", Андрей исполнял за Олега басовую партию. Иногда наши куклы прыгали, извивались, Олег как-то лихо садился на колено. Все было очень забавно...
Позже начались студенческие поездки в каникулярное время, мы побывали в Казахстане, на БАМе, который гремел в то время. Ночевали в казармах. Где-то в Саянах выступали в бараке, на потолке болталась одна-единственная лампочка. Народу собралась тьма-тьмущая. Успех имели ошеломительный, никогда не забыть..."
Одним из событий в жизни курса был так называемый Французский вечер, задуманный и в основном поставленный Олегом Меньшиковым.
Участвовали в его постановке почти все.
Закрывали занавес. Мелодии французских шансонов. По сцене бродит луч света. Наконец занавес открывался и зрители видели в центре портрет "mаmаn Zinа" (так студенты называли свою преподавательницу французского языка). А рядом развевались французский и советский государственные флаги.
Дальше шли милые зарисовки из жизни французского кафе где-то в центре Парижа. Кто-то пел. Кто-то играл на аккордеоне. На французском языке игралась сцена из мольеровского "Тартюфа", причем она свободно вписалась в пейзаж современного кафе. Все как бы перетекало...
Олег Меньшиков, "соревнуясь" с Ивом Монтаном, пел песни из его репертуара. Судя по давним откликам - не оплошал.
"Он прочертил весь спектакль от и до,- говорит Виктор Бохан.- Конечно, все мы каким-то образом дополняли друг друга, но первоосновой удачи стали энергия Олега, его режиссерская жилка и хороший вкус".
Режиссерское начало Меньшикова давало себя знать и в капустниках, которыми славился курс. В училище помнят эти капустники до сих пор. Педагоги говорят, что некоторые позже пытались повторить их, но ничего подобного больше не было. Ставил капустники все тот же Олег Меньшиков. Юмор, склонность к пародии помогали ему заметить забавные штрихи в жизни училища, в поведении людей, и все это он великолепно использовал на сцене.
Лидер в школьные годы, он повторяет этот путь в институте. Как и прежде, вокруг него группируются люди. Хотя он и не претендует на руководящее начало.
- Ощущали ли вы когда-нибудь себя гадким утенком? - спросили Меньшикова репортеры в упомянутом телеинтервью.
- Нет... В принципе о себе нельзя так говорить, но так это и было,ответил актер.- Я был лидером. Всегда вокруг меня что-то собиралось, бурлило... Лидерство - это действительно очень сложно. Ведь лидер не тот, кто впереди бежит. Лидер - тот, кто заставляет всех других впереди бежать. Лидер должен быть очень тонким человеком. Я не говорю, что я - тонкий человек (смеется). Я о принципе, идее. Лидер, как никто другой, должен уметь себя останавливать, заставлять замолчать себя, пойти на какие-то уступки, подавить что-то в собственном характере для того, чтобы расцвело дело...
Для Олега Меньшикова это не чистое теоретизирование. Лидер по призванию, он довольно точно определил для себя взаимоотношения ведущего и ведомых. При всем том от природы замкнутый, осторожный, сдержанный в импульсах, при всей своей внешней якобы коммуникабельности на людях, в обществе, уже в институте он становится еще более закрытым. Жирная черта, которую когда-то шестилетний Олег провел на парте, отгораживаясь от соседки Люды, перекрывая возможность внезапного вторжения, черта эта не исчезла. Разве что стала еще шире и гуще.
Что же касается необходимости определенным образом строить взаимоотношения лидера с остальными людьми, то, вероятно, в сегодняшние размышления Меньшикова на эту тему, немало привнесено из личного опыта. Безусловно самолюбивый, предельно, хотя потаенно, очень ранимый, наделенный тонкой кожей и вибрирующими нервами, он должен был смолоду учиться укрощать свои гневные порывы, обидчивость, резкость, чтобы сохранить норму в общении с другими, такими разными...
- Да, он был очень обидчив,- вспоминает Виктор Бохан.- Но, в отличие от многих из нас, старался внешне это никак не проявлять, делал вид, что ему все это безразлично: дескать, ну и пусть... Реакция Олега в данном случае соответствовала его душевному складу, его гордости. Может быть, даже его гордыне.
Студенческая жизнь никоим образом не заслонила для Меньшикова музыку. Хотя пристрастие к оперетте несколько ослабевает. Он "изменяет" легкому жанру ради симфонических концертов в Большом зале консерватории, в Зале имени Чайковского. Любовь к музыке объединяет Олега с молодым педагогом по классу вокала Татьяной Фадеевной Сафаровой, человеком неординарным, глубоким, широким в своих взглядах.
- Когда я впервые встретилась с Олегом, он обратил на себя внимание яркой музыкальностью, великолепной музыкальной памятью и, конечно, профессиональной хваткой, редкой для студента,- говорит Сафарова.Естественно, ему очень помогало его музыкальное образование, то, что он прекрасный скрипач, хороший пианист. Но не только это. В Олеге была прекрасная увлеченность всем, что он делал. Работа с ним всегда становилась поиском: у него хорошо развита фантазия. Я думаю, благодаря этому он мог так интересно существовать и существует в драматическом искусстве по сво