м юмором. Но Олег был неудовлетворен репризой и продолжал улучшать ее. Он ускорил темп и нашел определенный ритм действий, который навел артиста на мысль, что этот ритм можно подчеркнуть оркестром. Когда же в репризе стал участвовать оркестр, ритм движений Олега стал настолько подчеркнутым, утрированным, что перешел в пародию. Этот смешной автоматизм движений и стал той «точкой» репризы, которая определила ее успех в финале» (Из беседы с М. С. Местечкиным, записанной авторами.)
Реприза «Повар» примечательна не только этим. Совершенствуя ее, Попов впервые начал задумываться над значением бессловесной, пантомимической игры в цирке. Традиционную для цирка пантомимическую игру Олег воспринял как возможность добиться предельной выразительности образа. Язык пантомимы часто бывает гораздо красноречивее обычного разговорного языка. Особенно убедился в этом Попов на V Международном фестивале молодежи и студентов в Варшаве в 1955 году. После первых же выступлений артист понял, что в многонациональной аудитории его искусство становится особенно понятным, если оно не нуждается в переводчике. А это бывало в тех случаях, когда Попов «говорил» на интернациональном языке мимической игры. Пантомимические сценки стали тем способом общения со зрителем, благодаря которому искусство Попова вышло за рамки одной страны. С тех пор, готовя новый репертуар, Олег старался насыщать его пантомимическим действием. Он пересматривал свои старые номера и усиливал их выразительность новыми деталями, мимической игрой.
В 1958 году писатель Виктор Эрманс говорил о его выступлении в Москве: «Олег Попов — комический артист, у которого юмор, смешное естественно уживаются с
лирикой и трогательностью. Ему чужды грубый наигрыш и излишнее остроумие. С остатками его он распрощался в своих старых номерах, исполняемых сегодня. Его юмор подкупающе наивен, нежен, мечтателен».
К этому времени артист понял, что наиболее удачные старые сценки и репризы надо сохранить в своем репертуаре, но не для буквального повторения их на манеже. С ростом мастерства Попова совершенствовались и созданные им комические сценки. В них появлялись новые трюки, более интересные, сложные, впечатляющие, появлялись новые, более выразительные детали. Все это обогащало образ, содержание его становилось сложнее.
Именно такой характер носит, например, пантомимическая реприза «Свисток». Она начинается со старинной цирковой завязки: инспектор манежа не позволяет Попову играть на музыкальных инструментах. Он отбирает один инструмент за другим, пока у Олега не остается последний — простая свистулька. Начав играть на ней, клоун вдруг от испуга проглатывает ее, и на манеже оказывается человек, у которого вместо голоса свист. Что бы он ни пытался объяснить словами, получался один свист, которому приданы лишь разговорные интонации. Но именно эти интонации без слов все объясняют. Вот Попов свистит, что он, мол, не виноват. Вот он мучается от несправедливости по отношению к нему. Вот он смеется, возмущается, страдает оттого, что ему наступили на ногу, и вдруг, жалобно скуля, как побитая собачонка, уходит с манежа.
Репризу «Свисток» Олег играл в народном сказочном костюме Иванушки. И от этого реприза приобрела характер старинной русской сказки.
Проделав немалый путь в искусстве и продолжая поиски, Попов теперь прочно утвердился в одном: он ушел от чистого комизма, от показа смешного ради смешного. Его цель — показать сложный и богатый живыми красками образ человека, органически соединяющего в себе эксцентрические и реальные, бытовые черты.
16 октября 1958 года Попов выступал в большой цирковой программе Сочинского цирка. Перед началом представления в его артистическую комнату взволнованно вошел директор цирка. Он держал только что полученные
две телеграммы на имя Попова. Одна была от министра культуры, другая — от управляющего Союзгосцирком. Содержание их было одинаково: «Поздравляем вас с присвоением вам звания народного артиста РСФСР, Желаем еще больших успехов». Одновременно с молодым клоуном это высокое звание получили дрессировщица Ирина Бугримова, иллюзионист Эмиль Кио, клоун Карандаш, наездник Михаил Туганов и руководитель аттракциона «Медвежий цирк» Валентин Филатов. Все эти артисты: были с большим стажем работы и уже немолодые. Попов выделялся среди них своими двадцатью восемью годами; из которых только девять лет работал в цирке.
«Трудно себе представить артистическую карьеру, в особенности цирковую, более блестящую и молниеносную, чем его карьера»,— писала газета «Советская культура».
Много писем получил Попов в связи с награждением. Писали и артисты и зрители. Старый клоун Петр Тарахно внушал ему: «Самое главное, дорогой Олегушка, помните, что надо пополнять свой репертуар новыми репризами. Я видел очень много на своем веку, работал с Анатолием Дуровым; мои друзья — В. Лазаренко, Жакомино и многие другие, которых вы знаете по литературе. Теперь мне уже пора на покой, вам же я желаю только хорошего» Вы мне понравились как человек и как труженик. Не задавайтесь, если я скажу, что вы талантливы. Это так, но свой талант надо развивать — и вы будете великим комиком...»
Проходит немного времени — и Попов выступает на зеленом поле Центрального стадиона имени В. И. Ленина. В большой цирковой программе для ста тысяч зрителей он показывает свою новую репризу «Бумеранг», посвященную запуску первых советских спутников Земли. До сих пор в артистической комнате Олега на видном месте висит этот летающий винт как память об одной из самых актуальных его реприз, которой артист откликнулся на победу советской науки и техники в космосе.
Вслед за успешным представлением в Лужниках был организован «Праздник цирка» на стадионе «Динамо*. Это была очень большая сборная цирковая программа, поставленная режиссерами М. Местечкиным и Е. Рябчуковым. Попов выступал в ней вместе с клоунами Ю. Ни-
кулиным, М. Шуйдиным, А. Асадчевым, А. Будницким и Я. Шехтманом. Постановщики хорошо использовали возможности стадиона.
Над стадионом показывался вертолет. Ревя моторами, он медленно снижался над центром поля и повисал метрах в пятидесяти над землей. Из освещенной прожекторами кабины вертолета опускалась на канатах трапеция с гимнастами Н. и В. Быковыми. Бесстрашные артисты проделывали смелые трюки на большой даже для цирковых масштабов высоте.
Но вот номер окончен. Артисты по длинному канату спускаются на землю, а вертолет набирает высоту и выбрасывает парашютный десант. Это всего лишь куклы, но на поле стадиона эти куклы незаметно для зрителей превращаются в живых клоунов, которые бегут к площадке для выступлений. Это Олег Попов, Юрий Никулин и Михаил Шуйдин. Они рассказывают зрителям о своем «путешествии» на Луну, где они осматривали лунные цирки. Но поскольку цирковой сезон на Луне еще не начался, то они считают лучшим местом для проведения «Праздника цирка» стадион «Динамо». Клоуны показывают ряд интермедий и в финале представления — клоунаду «Бега», пародию на состязания на ипподроме. В этой клоунаде участники «соревновались» не только на жокейских дрожках, но и на дачных качалках. Скакали на конях и на пони, а финальный, решающий заезд был совершен на свиньях. В заключение праздника Олег Попов выкатывал на поле большую пушку и по команде «огонь!» стрелял в зрителей... зарядом конфетти.
Тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. С манежа звучали новые репризы, которые рождало время. Попов выходил из-за кулис, держа под мышкой собачку и кролика.
— Откуда вы, Олег? — спрашивали его.
— В гости ходил с приятелями,— отвечал он.
— В гости? По какому случаю?
— А мы поздравляли их родственников,— благодушно говорил Олег, показывая на животных.
— С чем же?
— С благополучным возвращением из космоса!— торжественно и вместе с тем мягко и с теплым юмором пояснял Попов.
Но время требовало и иных реприз. В один из летних дней, когда в Москве была открыта американская выставка, артист вышел на манеж с большой гипсовой скульптурой обнаженной девушки. На вопрос, куда он направляется, клоун отвечал:
— В Музей изящных искусств. Хочу подарить им эту скульптуру.
— А кого она изображает? — спрашивал инспектор манежа.
— Это моя бабушка в 1859 году,— отвечал Олег.
— Прекрасная работа! — оценивал инспектор.
— Стиль Ренессанс.
— И ни одной трещинки! — восхищался тот.
— Ни одной,— соглашался Олег.— Я с ней обращаюсь очень осторожно!
И, нежно гладя скульптуру, падал. Статуя разбивалась на куски. От нее оставался лишь остов из проволоки...
— Все,— растерянно заявлял Олег.— Теперь ее не примут.
— Конечно, — подтверждал инспектор.
Огорченный Попов, машинально скручивая проволоку
остова, придавал ей причудливые линии, и внезапно лицо его расцветало.
— Примут! Примут! — кричал он.— Вы видите, что получилось?
— Что же это? — не понимал инспектор.
— Портрет моей бабушки в 1959 году!
— Что же это за стиль?
— Стиль-утиль! — радостно кричал Олег и бежал со «скульптурой» к выходу.
— Куда же вы ее несете?
— На американскую выставку! — пояснял клоун на прощание.
И зрители, смеясь, соглашались с ним. На этой выставке ведь демонстрировались подобные «скульптуры», представляющие современное абстрактное искусство. Сатирический удар попадал в цель.
Свои сценические шутки Олег Попов далеко не всегда играет один. У него есть партнеры, хорошо известные зрителям. Первый из них — Аркадий Будницкий, низенький плотный человечек с характером, во многом проти-
64 воположным характеру Олега. Флегматичный и невозмутимый, он остается таким даже тогда, когда очень торопится. Этот контраст между действием и действующим лицом всегда смешон.