Гамбург встретил артистов морозом. Снег, покрывавший газоны и парки, искрился под бледным солнцем. Только улицы города были чисты от снега под колесами несчетного количества проносящихся машин. До премьеры Попову предстояло еще много работы. Его клоунский реквизит, занимавший целый товарный вагон, надо было перевезти в цирк, распаковать, подготовить к выступлению. Оставив Джонни в номере гостиницы, Олег поехал , в Спорт-Палас, зал на десять тысяч зрителей, в котором должны были проходить выступления советских артистов.
Вернувшись часа через два в гостиницу, артист узнал, что его Джонни сбежал. Попов обошел все закоулки гостиницы, но собачки нигде не было. Не найти ее сейчас значило потерять ее навсегда в незнакомом городе. А ведь
Джонни был артистом. Пока организовывали объявление по радио, Олег вместе с антрепренером решил объехать в машине все ближайшие переулки. «Неужели Джонни мог попасть под машину?» — думал он, глядя на непрерывный поток автомобилей на большой магистрали перед отелем. Спрашивая окружающих, Попов выяснил, что собачку, похожую на Джонни, видели недавно в парке. Объехали квартал с другой стороны и увидели на чистом снегу собачьи следы. Их было явно больше, чем надо. Как заправский следопыт, Олег пошел по следам. И тут, совершенно не надеясь на успех, он увидел своего мохнатого товарища у высокой садовой ограды. Все приключения Джонни теперь были ясны.
Это приключение помогло Попову придумать свой первый выход на манеж цирка. Бегство Джонни подсказало ему новую репризу.
Вечером 1 февраля артист вышел на манеж Спорт-Паласа, держа Джонни на поводке.
— Откуда ты, Олег? — спросил его партнер.
— Из цирка,— ответил клоун,— иду прогулять немного моего Джонни.
— Имей в виду, Гамбург очень опасен. Здесь большое уличное движение!
— Мне это не страшно!
— А Джонни?
— Джонни тоже. На него не наедет ни одна машина!
— Почему? — удивлялся партнер.
Вместо ответа Олег давал автомобильный гудок — и на собачьем заду зажигались два красных автомобильных стоп-сигнала. Под громкий смех зрителей Попов уходил с манежа...
К гастролям в ФРГ Попов разучил свои репризы по-немецки. Кроме них он показал в день премьеры мимические сценки с кепкой, наполненной водой, с подкидной доской, которая взрывалась, разбрасывая партнеров в разные стороны, после чего их приходилось приводить в чувство, накачивая насосом. В этот вечер гамбургские зрители получили двойное удовольствие. Они встретились со старым добрым знакомым и увидели его новые веселые шутки. «Клоун Попов вышел, посмеиваясь, и снова побил гамбуржцев. Его выступление опять порождает сенсацию»,— писали газеты о представлениях советского цирка в Спорт-Паласе, продолжавшихся двадцать дней.
Гастроли советского цирка в ФРГ организовал антрепренер Иоахим Маттнер. Этот тридцативосьми летний человек, настоящий энтузиаст своего дела, энергичный, предприимчивый, первым пригласил в ФРГ балет Большого театра и Государственный ансамбль народного танца под руководством И. А. Моисеева. Теперь у него были на очереди прокат советских фильмов и гастроли цирка. Все это он организовывал с большим размахом. В Гамбурге советских артистов ждали двенадцать автобусов, специально купленных Маттнером. В них предстояло проехать всю Западную Германию, а пока предприимчивый импрессарио устроил гастроли советского цирка в Голландии.
Нельзя сказать, что голландские чиновники были рады предложению немецкого антрепренера. Громадный интерес у рядовых зрителей и прохладное отношение со стороны официальных лиц — так можно охарактеризовать обстановку, которая сложилась во время выступлений советского цирка в Роттердаме. Советские артисты выступали в городе семь дней. Из них пять дней напор зрителя должна была сдерживать конная полиция, напрасно стремившаяся погасить страсти и интерес к невиданным здесь гастролям. И все же эти старания не пропали даром. Словно стремясь взять «реванш» за успех советского цирка в Роттердаме, голландские власти запретили гастроли в Гельзенкирхене. Причины объяснялись сбивчиво и невразумительно. Однако какой-то чиновник проговорился, что запрет был наложен из-за успеха советского цирка, «дабы не подрывать авторитет голландских артистов».
Такой «мотив» наши артисты встречали в своей практике впервые, и Попов решил высмеять этот факт публично. На последнем представлении в Роттердаме он вышел на манеж с огромным, похожим на могильную плиту висячим замком, на котором было написано: «Гельзенкирхен». Положив его на манеж, артист с комической скорбью стал на колени у этой «могилы», показывая всем своим видом, что отнятого злыми силами не вернешь. Зрители, знавшие из газет об инциденте, прекрасно поняли сатиру клоуна. Бурными аплодисментами они выражали свое одобрение советскому артисту.
От гастролей в Западной Германии у советских артистов осталось сложное впечатление. Так же как и во Франции, Англии и Бельгии, толпились по вечерам зрители у входа в цирк, восторженно и шумно приветствовали советских артистов, так же окружали Попова на улицах, протягивая для автографа блокноты, так же приходили за кулисы, чтобы выразить свое восхищение, так же писали письма, звонили по телефону. Но, несмотря на искренность и радушие, советские артисты чувствовали напряженную политическую атмосферу, в которой жила страна. Теплым мартовским днем наш цирковой коллектив приехал в Кёльн, один из крупнейших центров ФРГ. В городе царило какое-то лихорадочное возбуждение. Обилие «солдатских» газетных листков в киосках, многочисленные вывески «союзов ветеранов войны», демонстрации реваншистской организации «Стальной шлем» — все это и многое другое делало пребывание здесь советских людей неуютным.
В первое же воскресное утро Попов с товарищами отправился на прогулку в машине, ему хотелось посмотреть Кёльн. Однако, не проехав и километра, советские артисты обнаружили, что за ними следует полицейская машина с группой дюжих молодцов. Такой «почетный эскорт» никак не входил в планы Попова и мог только испортить поездку. Несколько раз он пытался оторваться от своих «опекунов», но это не удавалось. Видно, у них был немалый опыт в слежке. Попов решил использовать свой профессиональный опыт. Затормозив у тротуара, он вошел в цветочный магазин. Через стекло витрины увидел, что шпики беззастенчиво подкатили вплотную к его машине. Это и было нужно Попову. Он решил «перепутать» машины и, выйдя из магазина с цветами, направился прямо к полицейскому автомобилю и сел в него. Полицейские в ужасе безмолвно смотрели оловянными глазами на артиста, не решаясь обратиться к нему. Наконец один из них сказал что-то по-немецки. Олег, естественно, не понял, и только после двух просительных фраз, произнесенных полицейским на ломаном русском языке, он «обнаружил свою ошибку» и с очаровательной улыбкой вышел из чужой машины, заставив одного из шпиков нести цветы до своего автомобиля. Испытав такое унижение, полицейские больше не преследовали Попова.
Не менее беспокойная обстановка была и во Франкфурте-на-Майне. Здесь, правда, преобладала уже не немецкая, а американская военщина. Моторизованные американские части наводнили город потоками машин. Аварии случались чуть ли не ежечасно, а в день приезда советского цирка на главной автостраде города был поставлен своеобразный рекорд — столкнулись четыре машины, погибло тридцать два человека, ранены сорок. Тракторы и вертолеты растаскивали обломки...
Несмотря на трудные гастроли, советские артисты по-прежнему сохраняли здоровое настроение, чувство товарищества и взаимной поддержки. Этот дух улавливали все, кто входил в цирк, будь то зрители или гости за кулисами. Немецкие коллеги говорили, что в обществе советских артистов они отдыхают душой. Их можно было понять. Выступая в Штутгарте, Олег Попов обнаружил на окраине города шапито, принадлежащее наследнице известной немецкой цирковой фамилии Паоле Буш. В свободный день советские артисты приехали на представление немецких артистов. Но какова была их горечь, когда они узнали, что цирк Паолы Буш доживает свои последние дни! Полуголодные артисты в изношенных трико выступали под дырявым брезентом шапито. Несмотря на высокий профессионализм, они не могли блеснуть мастерством в своих номерах. Несколько плохих сборов окончательно подорвали и без того шаткое материальное положение цирка. Попов предложил дать представление в пользу немецких артистов. Его поддержала вся труппа и Маттнер. На следующий день по городу были расклеены афиши, извещавшие об этом «шефском спектакле». Но осуществить благородное начинание советских артистов помешали силы, о которых они не подозревали. Хозяева некоторых немецких цирков, заинтересованные в разорении конкурента, пригрозили Маттнеру сорвать гастроли Московского цирка в ФРГ, если он поддержит предложение советской труппы. Тем временем на улицах Штутгарта появился автобус с надписью: «Советский цирк». Наемные молодчики, маскируясь «под москвичей», быстро объездили улицы и площади и сорвали все афиши, сообщавшие о спектакле в пользу цирка Буш.
Так бизнес наложил вето на чувства интернационального братства цирковых артистов.
Газеты по-прежнему печатали сенсационные статьи о Попове. Его называли «не только шутником, но и художником мирового класса», «руководящей мыслью всей программы».
«Он напоминает нам медиума-спирита,— писала дорт-мундская газета «Рундшау»,— вокруг которого волшебным образом вращается все действие. Для нас совершенно нова манера Попова высмеивать в паузах прошедшие цирковые номера. Это очень хорошо. Это вносит мягкую струю юмора и непосредственности в великолепную по мастерству советскую цирковую программу».
И в то же время было немало домыслов, выдумок и лжи. То и дело журналисты утверждали, что Олег Попов миллионер, ибо он «получает процент со смеха», что он — новое оружие советской пропаганды и пр.