Прошёлся по каменистому пляжу, заваленному большими валунами. Отдыхающих было совсем мало. Никто не обращал на меня внимания. Сделав несколько панорамных снимков, направился к горе, на вершине которой виднелся маяк. Казалось, он был совсем рядом, рукой подать, но впечатление оказалось обманчивым. Я безумно устал, пока взобрался по каменистой тропке. Подошёл к двери, потянул ручку и о, радость, она со скрипом отворилась.
Я оказался в основании маяка. Прилепившись к стене, испещрённой грязными потоками воды, вверх шла очень узкая лестница, с крутыми, истёртыми от времени ступеньками. Я начал осторожно подниматься, стараясь не глядеть вниз, у лестницы не было перил, только небольшой бортик. Спланировать вниз носом можно было очень легко.
Уже добрался почти до вершины, как обнаружил вход на балкон. Дикий порыв ветра чуть не сбил с ног, когда я вышел наружу.
Отсюда открывался потрясающий воображение вид, так что дух захватило. Внизу плескалось море, совсем другое, чем видно с земли, иссиня-чёрное. Установив камеру на штатив, сделал несколько снимков города, моря, густого леса, высоких пиков гор.
И уже собирался покинуть это место, как услышал чей-то голос по рации, идущий из помещения маяка:
— «Крепость», «Крепость», я — «Ракета». Даёте добро? У меня тушки остывают.
— Я — «Крепость», даю добро. Приземляйтесь. Давно ждём. Сколько у вас там?
— Двадцать семь голов! Как с куста! — ответил голос и коротко рассмеялся.
— Неплохо.
Донёсся быстро нарастающий гул мотора. Над горизонтом появилась точка, которая быстро увеличивалась в размерах, пока не превратилась в массивный тёмно-зелёный вертолёт. Он летел довольно медленно, на тросе был прикреплён большой контейнер, выкрашенный красно-коричневой краской. Я сделал пару снимков, когда он приблизился, через видоискатель камеры удалось даже разглядеть лицо пилота в кабине. Зависнув над горной грядой, вертолёт начал медленно спускаться и исчез из виду. Через минут десять вновь поднялся, но уже без контейнера. Теперь ему ничего не мешало, и стремительно набрав высоту, он быстро растворился в небесной голубизне.
— Ну ладно, — услышал я голос. — Пойдём пожрём что ли.
— Да, пойдём, — ответил лениво второй, громко зевнув. — Торчать на этой хрени из-за десяти минут, просто скотство.
Я упал на бетонный пол, вжавшись в угол. Вдруг им захочется избавиться от свидетеля? Спихнут вниз, и поминай, как звали, только мокрое место останется. Я услышал тяжёлые, шаркающие шаги. И когда всё стихло, выбрался с балкона, и решил подняться в служебное помещение и всё там осмотреть.
Лестница закончилась узким лазом в каменном полу, ведущим вёл в круглую комнату. По стенам шли экраны, на которых быстро менялось изображение. Полукругом располагался громоздкий пульт управления, выкрашенный серо-стальной краской с множеством кнопочек, ручек, тумблеров. Рядом с ним стояло два стула.
На стене обнаружил круглые часы с циферблатом, расчерченным цветными секторами с надписью: «Сделано в СССР», и отливающий тусклой медью обтекаемой формы ящик с длинной цепью, грузиком и деревянной ручкой. К потолку был прикреплён причудливый механизм из несколько блестящих линз, круга с резьбой и прожектора. Часть стеклянных панелей были зашторены, часть — открыта. Маяк-то оказался действующим.
Всё осмотрев, осторожно спустился вниз и выскользнул из двери. Кажется, никто не заметил меня.
Вернувшись на пляж, прошёлся в обратную сторону от маяка и остановился у входа в грот. Потолок нависал почти над головой, и пару раз я едва не стукнулся о торчащий камень.
Повсюду был разбросаны жестяные банки из-под пива, осколки бутылок, засохшие водоросли, и мерзко воняло. Я сделал пару снимков со вспышкой и вдруг обнаружил в углу большой куль с тряпьём.
Призрачный свет фонарика выхватил из тьмы фигуру. Человек лежал на боку, поджав ноги. Присев рядом, попытался нащупать пульс. Мужчина лет сорока, тёмные волосы, вытянутое лицо с выпуклыми скулами под глазными впадинами, крупный прямой нос, лоб, будто сдавленный над бровями, резко очерченная линия рта с пухлыми губами, округлый безвольный подбородок. Чёрт, да это же!
Я выскочил наружу и позвонил: «02». Никто не хотел брать трубку так долго, что я начал терять терпение. Вдруг что-то щёлкнуло, послышался ленивый голос:
— Сержант Коваленков слушает.
— Я труп нашёл. В гроте на берегу, — сказал я.
— Ах, как интересно, — сказал дежурный с ехидцей. — И чей труп?
— Мужской, — ответил я коротко, решив не вдаваться в лишние подробности.
— И давно он там лежит?
— Откуда я знаю?! — разозлился я.
Дежурному явно было нечего делать, он просто развлекался.
— Как зовут?
— Кого? Труп?!
— Вас, конечно.
— Верстовский, Олег Янович. Приезжайте, чёрт возьми! По-моему, его убили.
— Не волнуйтесь. Главное, чтобы убили не вы, — показалось, что на другом конце провода хихикнули.
Я матерно выругался.
— Хорошо. Сейчас приедет наряд, — сказал дежурный другим, строго официальным тоном. — Олег Янович, подождите нашу группу. И ничего не трогайте!
Я вышел наружу, сел на берегу, ощутив, как безумно вымотался. Ссора с Колесниковым, мужик этот сумасшедший в трамвае, маяк, вертолёт с «тушками», да ещё труп. Замечательно. Вернулся в грот, всё тщательно сфотографировал. Хрен его знает, будут ли наши бравые сыщики расследовать это убийство.
Рядом с трупом что-то тускло блеснуло, я поднял предмет — запонка, дорогая, отделанная блестящими камешками, сильно погнулась. Я машинально сунул её в карман.
Просидел на берегу ещё полчаса, кидая в море плоские голыши. Настроение испортилось, я потерял всякий интерес к красотам природы.
Наконец, я заметил с облегчением троих ментов, направлявшихся в мою сторону.
— Майор Палецкий, — представился пожилой, коренастый мужчина с круглым лицом, глазками, утопленными в толстых щеках, и выступающим подбородком с ямкой. — Это вы тело нашли? Ваши документы.
Я достал паспорт, без которого никогда не выхожу, после нескольких неприятных историй. Майор полистал, увидел регистрацию и поднял глаза, в которых светилась явная подозрительность.
— Где проживаете? — спросил он.
— Озёрная, дом пять. У Колесниковых. Приехал к ним погостить, — объяснил я.
— Давно приехали?
— Вчера, — коротко ответил я.
На лице майора отразилось явное разочарование. Наверно, он очень сожалел, что не может меня посадить в кутузку за то, что я не зарегистрировался по месту временного проживания. Как в приснопамятные советские времена.
— А что здесь делали? — поинтересовался он.
— Живописные красоты фотографировал, — пояснил я, про маяк с вертолётом, конечно, рассказывать я не собирался.
— А в пещеру-то залезли почему? — не отставал майор, явно не довольный, что я прибавил ему работы.
Я тяжело вздохнул, подумав, что наши граждане жутко не хотят иметь дело с полицией из-за подобных идиотских расспросов. По выражению лица майора я понял, он безумно хотел бы избавиться от меня, как от свидетеля и засунуть свежий труп куда-нибудь подальше.
— Люблю пещеры исследовать. Зашёл поглядеть, может, там сундук с золотом найду.
Майор смерил меня злобным взглядом, будто обдумывая, стоит ли волочить нахала в ментовку и выбивать признания в убийстве ударами по почкам или нет.
— Вы можете нам понадобиться, — наконец он отдал паспорт. — Дадите показания.
Я вернулся в город на трамвае, вышел на остановке, где располагался дендрарий, но ощутил, как у меня подвело живот от голода. Напротив арочного входа увидел кафе с симпатичной вывеской, нашёл свободное местечко и удобно там расположился с куском жареного мяса с гарниром и кружкой тёмного пива.
Сбоку сидело двоих мужчин, привлекавших внимание карикатурной непохожестью. Толстый оплывший коротыш с абсолютно лысой головой, которая лежала на плечах, как арбуз на блюде, маленькими, близко посажёными глазками с мешками, слоновьими ушами, седыми, редкими усами: носом, приплюснутым у переносицы и огромной блямбой, похожей на грушу, в конце. Второй выглядел его полной противоположностью — поджарый, долговязый молодой человек, склонившийся над столом, как стрелка крана, с рыжеватой бородой, засаленными патлами, собранными в жидкий пучок, скреплённый аптекарской резинкой, голубыми, испуганными глазами и нервными руками, которые он не знал куда деть. Коротыш в ярости отчитывал молодого человека, колотя по столику волосатым пальцем, толстым, как сарделька.
— Лившиц, если ты не отыщешь мне этого говнюка, считай, что больше у меня не работаешь! Ещё один день и мы вылетаем в трубу. Ты понял?
— Где я найду его? — пролепетал молодой человек.
— Господи… (дальше шёл трёхэтажный мат) да наверняка сидит в казино. Я же знаю его. Он игрок, астрономические суммы просаживает. Обойди все казино, выдерни его оттуда!
— Да нет в этом городишке казино, — жалобно проблеял парень. — Я проверял.
— Ну, в борделе! Твою мать, Лившиц, какого дьявола я взял тебя! Не можешь элементарных вещей сделать! Ты второй или хрен собачий?! Сколько раз я тебе говорил: ты должен контролировать работу всей группы! — по слогам отчеканил лысый толстяк. — Всей! Это твоя прямая обязанность!
— Ну что же мне, все бордели обыскивать? — воскликнул в отчаянье Лившиц.
— Боже, боже. Иисусе. Зачем я связался с этими говнюками, тупыми ублюдками, мерзавцами, — коротыш начал качаться из стороны в сторону, как китайский болванчик. — За что меня покарали боги. Лившиц, найди мне Северцева! Хоть из-под земли достань! Ты понял?! — остановив покачивания, завопил он.
— Может нам другого актёра подыскать, Давид Григорьевич? Переснимем пару сцен, — пробормотал, заикаясь, Лифшиц.
— Я шестьдесят четыре года Давид Григорьевич! — завизжал коротыш. — Ты знаешь… (дальше опять шёл семиэтажный мат) сколько будет стоить новый актёр? Мне! Я что, по-твоему, бабки рожаю?! А во сколько мне обходятся эти пьянки-гулянки Северцева и всех остальных? Знаешь?!