За столом сидела молодая женщина в подчёркивающем стройную фигуру коротком халате. Что-то быстро писала в журнале, пару раз поправив локон, выбившийся из идеально уложенных в модную причёску густых каштановых волос, окрашенных солнечными лучами, бьющими из открытого окна, в оттенок начищенной меди.
— Сергей Александрович, входите, — произнесла она бархатным голосом, оторвавшись от журнала. — Снимите рубашку, я вам сделаю перевязку.
— Само заживёт, — бросил я, присаживаясь рядом. — Я хотел узнать насчёт Коли Харитонова. Мне кажется, парня надо на наркотики проверить. Он не адекватен.
Она смерила меня насмешливым взглядом ясных с отливом лазури серых глаз, и повторила мягко, не обращая внимания на мои слова:
— Серёжа, не стесняйтесь, мне надо посмотреть вашу рану. Это не будет больно.
Тяжело вздохнув, я стянул рубашку, отдав себя в нежные женские ручки привлекательной, волнующей воображение сексапильной женщины. Тщательно вымыв руки, она начала обрабатывать ранку на моем плече.
— Это Коля вас ранил? — поинтересовалась она.
— Нет, Сапрыкин. Он накинулся на меня с ножом. Когда Коля уже ушёл.
Она вздрогнула, замерев с бинтом в руке, кровь отлила от лица. В полном молчании, аккуратно добинтовала мне плечо, закрепила кончик. Быстро прошлась до выкрашенного белой эмалью шкафа в углу кабинета, принесла мне стакан с водой, на дне которого из большой таблетки бил маленький, эффектный фонтанчик пузырьков.
— Выпейте для профилактики, — предложила она. — Это обычный антибиотик. Вы могли в рану занести инфекцию, — объяснила она, видимо, обратив внимание на мой ошеломлённый взгляд.
Представить не мог, что царапина вызовет в ней приступ материнской заботы.
— Нора, если вы не в курсе, я таких, простите, смертельных ран, получал в жизни мильон раз и всегда без последствий. Или вы считаете, что Сапрыкин смазывает свой нож в яде кураре?
— Серёжа, если бы это был кураре, мы с вами бы не разговаривали, — судя по тому, что она не поняла моей шутки, действительно беспокоилась за меня.
— Скажите мне все-таки, что вас так напугало?
Она аккуратно разложила все медицинские принадлежности в ящике, закрыла журнал и неожиданно предложила:
— Давайте вместе пообедаем.
— Это не будет противоречить служебным инструкциям этого заведения? — поинтересовался я с улыбкой. — Я согласен. Куда пойдём?
— Поедем. Здесь на пристани есть таверна. Там очень красиво. Думаю, вы там никогда не были.
Издалека я увидел на пологом берегу длинное здание с деревянным балконом на уровне второго этажа, смахивающее одновременно на двухпалубный пароход и сельский дом под темно-серой, матово поблескивающей в лучах яркого полуденного солнца, крышей из рифлёного железа. К входу были проложены сходни, по которым мы прошли с Норой, оказавшись внутри.
Помещение было со вкусом стилизовано под кают-компанию. На «палубе» из крашеных досок рядом с широкими окнами, декорированными шторами из парусины, располагались массивные столы со стульями с высокими спинками. Напротив входа — камин из бело-розового камня с моделью парусника на полке. На стенах, обшитых панелями цвета слоновой кости, репродукции в тонких рамках с изображениями пароходов и парусников.
Хотя здесь было вполне уютно и тихо, сделав заказ, мы с Норой решили выйти наружу, на открытую террасу второго этажа, откуда открывался дивный вид на пологий берег с клубящейся темно-оливковой зеленью до горизонта и раздольную ширь медленно несущей свои воды реки Нары, которая делала здесь крутой поворот. Тянуло приятным освежающим ветерком.
— Что вы хотели мне сообщить? — спросил я, когда мы устроились за столиком, сразу перейдя к делу. — Я так понимаю, ради этого вы притащили меня сюда. В это укромное местечко. Расскажите мне, почему вы так испугались, когда узнали, что Сапрыкин набросился на меня с ножом.
Её губы тронула мягкая усмешка, словно я был маленьким ребёнком, не понимающим элементарных вещей, о которых она хорошо знает. Достав плоскую пачку из сумочки, закурила. Элегантно отставив руку с тонкой, длинной сигаретой, источающей ароматный мятный дым, спокойно объяснила:
— Я всего лишь хотела предупредить вас, чтобы вы не вмешивались. И тогда вы сможете избежать больших проблем.
— Вот как? Знаете, Нора, из-за того, что мы вот так сидим, треплем языками о том, как плохо живём. И ни хрена не делаем, у нас такой бардак. Везде. Не только в этом детском доме.
Она усмехнулась, выпустив струйку дыма.
— Вы — поклонник Навального?
— Нет, я его ненавижу, — совершенно искренне ответил я. — Если бы мог добраться, начистил бы его самодовольную, сытую харю. Да не получится. Он провокатор, подзаборная шавка, которую создали искусственно, чтобы люди потеряли всякий интерес к протесту против мерзостей, творящихся у нас под носом.
— Вы так красиво говорите. Ну что сами предлагаете сделать?
— За сто лет ничего не придумали лучше, чем всеобщая забастовка. Наши бизнесмены возомнили себя атлантами, на плечах которых держится весь мир. А тех, кто на них корячится, они считают быдлом, безмолвным скотом. Если бы этот «скот» вспомнил бы, наконец, о своём самосознании и просто отказался в один прекрасный день на них гнуть спину, вот тогда бы мы посмотрели, кто — атланты…
— И вы бы возглавили восстание? Вы — коммунист? Хотите повернуть время вспять, вновь строить социализм? Даже представить не могла себе.
Её ироничные слова заставили меня вздрогнуть. Почему это навевало такие пугающие воспоминания? Из глубин подсознания вновь явился страх. В России принадлежать партии Зюганова считается чем-то неприличным. Но не опасным.
— Нора! Я не коммунист. И не собираюсь ничего возглавлять.
— Вот-вот. Так всегда, — она стряхнула аккуратно пепел с сигареты в стеклянную пепельницу. — Ругать порядки всегда проще.
Рядом возник официант, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. Ловким движением расставив на столе заказанные блюда, высокий бокал с пивом для меня и кофе для Норы, он исчез также стремительно, как появился. Несмотря на аромат, распространяемый отлично зажаренным куском мяса с гарниром из пюре, усыпанного зеленью, у меня совершенно пропал аппетит.
— Нора, не уходите от ответа! Я хочу знать, что дают детям! — воскликнул я. — Что это за препарат, из-за которого Харитонов, тихий, тщедушный мальчик полез на этого бандита Сапрыкина? Этот мерзавец мог Кольку просто прирезать!
— Не волнуйтесь, этого не произошло бы, — по лицу Норы пробежала тень, в лазоревой глубине глаз заходили ходунами штормовые волны, и тут же успокоились.
— Да, вспомнил, — откинувшись на высокую спинку, я усмехнулся. — Колька был одержим просто сверхъестественной силой. Вмазал мне по физиономии, чуть голову не оторвал, — я рефлекторно прикоснулся к скуле, и поморщился от боли.
— Синяк из-за этого? — спросила она, поправляя причёску. — Почему вы не сказали? Надо было приложить лёд.
У входа на балкон показалась пара: высокий широкоплечий мужчина в джинсах и клетчатой рубашке с коротким рукавом, и хрупкая светловолосая женщина в тонкой, полупрозрачной блузке и шортах, откровенно демонстрирующих стройные загорелые ноги. Хотя их лица скрывали массивные солнцезащитные очки, я мгновенно узнал обоих. Они прошли мимо нас, обнимая друг друга за талию, весело болтая. Выбрав столик в дальнем углу балкона, мужчина галантно отодвинул перед своей спутницей стул, помогая сесть.
— Рябинина со своим ухажёром, — губы Норы скривились в несвойственной ей брезгливой усмешке. — Константином Серебрянниковым. Они здесь снимаются в кино. Сейчас поклонники набегут.
Непроизвольно в душе заклокотала, словно пар в чайнике, нестерпимо жгучая ревность. Я уже устроился разнорабочим на съёмочную площадку. С вечера до утра собирая и разбирая декорации, таская всякую фигню, я жутко не высыпался. Но подобраться к сладкой парочке пока не мог. А тут такая удача.
— Вы совсем не едите, — сказала Нора, сделав глоток из фарфоровой чашечки с кофе, аристократично отставив мизинец в сторону. — Пропал аппетит? Вы плохо выглядите, Серёжа. Вам надо больше отдыхать.
— Что? Простите, я не расслышал? — я с трудом вынырнул из глубины своих тоскливых мыслей.
Наклонив голову, она осмотрела меня изучающим взором и, повернув голову, перевела взгляд на веселящуюся парочку. Мужчина, наклонившись близко к своей спутнице, что-то шептал, вызывая у неё взрыв звонкого смеха.
— Я сказала, что вам нужно отдохнуть. Вот забавляются, — добавила она презрительно. — Терпеть не могу Рябинину, бездарная актриса. Посредственная внешность, грим, силикон и, пожалуйста, звезда. Только благодаря мужу вылезла наверх. Тоже бездарь, только приближенный к сильным мира сего…
— Не ожидал от вас это услышать. Милана очень красивая женщина, и грим тут ни при чем. И силикона нет.
— Как вы невежливы, — без тени упрёка, с иронией протянула Нора. — В присутствии одной женщины восхвалить красоту другой.
— Вы — очень красивая женщина, Нора. И я не понимаю, почему вы так настроены против Миланы. Неужели завидуете? Кто вас заставляет работать в этом детдоме? Вы вполне могли сниматься в кино.
— Никогда не хотела сниматься в кино, — сказала она спокойно. — Грязная клоака.
Она словно пыталась разозлить меня, чтобы я вскочил и закричал: «Не смейте оскорблять мою жену!» Я едва сдерживался.
— Вы так её любите, Олег? — спросила она спокойно. — Что вы на меня уставились? Думаете, я не знаю, кто вы такой? Я смотрела фильм «Призраки прошлого». Вы играли там вместе с Миланой. И я читала о вашей свадьбе.
— Мало ли я на кого похож. С чего вы это взяли, Нора? — с большим трудом я заставил голос не дрожать, звучать нейтрально.
— Конечно, вы мало похожи на гангстера из глупейшего фильма Верхоланцева. Выкрасили волосы, отрастили усы. Но я — психолог. От привычек избавиться невозможно. То, как вы прижимаете ладонь ко рту, дотрагиваетесь двумя пальцами до виска, когда взволнованы. Это все не спрячешь. Знаете, когда я увидела вас впервые, испугалась…