Два печальных на первый взгляд события соседствуют друг с другом. Сначала поражение, нелепое, случайное, глупое. И не от врага, а от природы, вставшей на сторону врага. А природой управляют лишь грозные боги, а с богами и князьям соперничать тяжело. В этот раз, когда уже противник готов был капитулировать, славянские боги по какой-то неизвестной причине отвернулись от своего народа, и близкая победа обернулась жестоким поражением. Следом идёт сообщение о том, что князь и ещё кто-то с ним принимают новую, чуждую славянам веру. Если бы веру приняли не высокопоставленные особы, то не было бы смысла посылать на Русь епископа из Царьграда. Для Руси это сообщение пока по многим причинам относится к разряду печальных. К христианству, как и многим другим религиям, нашедшим себе место в Киеве, относились спокойно. Есть и есть. Каждый человек должен во что-то верить. И не все должны верить в Перуна, Одина и Велеса. Но когда свою веру меняет первое лицо государства, то это уже серьёзно, особенно для страны, в которой все культовые служители и больше восьмидесяти процентов населения язычники. Перемены не всегда к лучшему. Особенно такие. Как поведёт себя в такой ситуации лидер государства, оставалось только гадать. Простым людям, воспитанным в традициях предков, менять свою веру совершенно не хотелось, волхвам такой поворот был вообще костью в горле. Из безобидной религии, одним своим актом крещения Аскольда, христианство превращалось в очень опасную конкурирующую структуру. Раз сам князь на это решился, значит, и простой люд может пойти по его стопам, воодушевиться его примером. Это один из тех примеров, который может оказаться заразительным.
Возможно, после неудачи, когда силы природы встали на защиту Константинополя и помешали русам собрать добычу, доселе не знавший поражений Аскольд воспринял это как знак и решил всерьёз задуматься о смене веры. Ведь люди прошлого были на редкость суеверны. Может быть, князь всерьёз обиделся на богов, помешавших ему свершить задуманное. А возможно, природный катаклизм лишь послужил толчком к такому решению князя, а задумывался он над этим шагом и раньше. Не мог не задумываться, ибо примеры подобного обращения в новую веру были рядом и, как говорится, налицо.
Незадолго до этого в летописных свитках отмечена ещё одна значимая победа христианства над язычеством. В 869 году христианство принял болгарский князь Борис, который был крещён под именем Михаил – в честь сына императрицы Феодоры. С этого времени царица Феодора разрешила официально писаться правителю Болгарии царем. К тому моменту Болгария тщетно воевала и с Киевом, и с Константинополем. А были ещё франки. Чаще всего она терпела поражения. Победить любого из противников и уж тем более подчинить их себе не представлялось возможным в ближайшем обозримом будущем. Пока Болгария только теряла территории. А ведь страна стремилась развиваться. Но языческая религия уже мешала Болгарии во внешней политике, потому что практически все страны, с которыми она заключала или пыталась заключить выгодные для неё альянсы, были христианскими, а разница в религиях часто использовалась как предлог для нарушения уже заключенных договоров, а то и просто предательства. Раз вы не христиане и веры иной, то и слово наше для вас никакой силы не имеет, равно как и клятвы. Вся их сила до поры до времени, пока это выгодно христианским лидерам. Язычники в таких ситуациях шли как разменная монета, если не были намного сильнее, как Аскольд и его дружина, и сами могли диктовать свои условия. Болгарии даже для выживания необходимо было политическое признание другими европейскими государствами. А для этого нужно было и утверждение единой власти внутри страны, и принятие христианства. К тому же новая единая вера, христианство, давала возможность устранить разницу между болгарами и славянами, что сравнительно скоро привело к формированию единого этноса. Страна становилась единой. Борис это понимал, поэтому решился на такой шаг. После этого новоиспечённый царь крестил вслед за собой всю землю Болгарскую. И это дало свои результаты, притом довольно скоро. Аскольд не мог об этом не знать. Ненавидя болгар за убийство сына, Аскольд готов был стереть их с лица земли. И тут они принимают христианство. С этого момента их союзником становится сама Византия. А это уже совсем иной расклад.
Возможно, что чуть позже Аскольд осознал правильность действий своего болгарского коллеги и решил пойти тем же самым путём, правда с опозданием. Он уже тогда понимал, что это единственный правильный путь. Хотелось ему того или нет, верил он сам в это свято или нет, но он понимал, что за христианством будущее. Он же был не только воин, но и политик и совсем не глуп. Войну он любил, но воевать постоянно совсем не собирался. А пример Бориса-царя был как нельзя кстати. Следующие шаги врагов Киева несложно было просчитать. А тут ещё такой катаклизм. Так что Аскольд не случайно, не с горя и отчаяния, принял новую веру. Осмысленно. Вот что было важно. Таким образом, Аскольд, принявший крещение под именем Николай, стал первым русским князем – христианином. Событие это было серьёзное и для славян, и для Византии. Недаром принятие христианства Аскольдом византийцы приравняли к крещению Руси, о чём и занесли информацию в свои гроссбухи. Как такое событие не отметить!
Удивительно, но византийцы, в отличие от нас, считали крестителем Руси Аскольда и совсем не упоминают о крещении Руси Владимиром. Для них это событие свершилось задолго до прихода к власти Владимира Красное Солнышко. То, что после смерти Аскольда Русь ещё долгое время оставалась страной языческой, их нимало не смущало. Возможно, они всерьёз полагали, что в любой стране, глава которой принял христианскую веру, всё остальное население должно быть крещено автоматически. В этом был свой резон. Отход к старой религии случался и в той же Болгарии, главное, что направление было выбрано правильно и рано или поздно свет истинной веры должен был восторжествовать.
Для Аскольда этот шаг стал роковым. Пока он сам принял христианство, все отнеслись к этому терпимо. Князя любили, да и мало ли что ему в голову придёт. Народ был веротерпимый, спокойный. Тем более что пока это касалось только его одного – Аскольда. Хочешь быть христианином – будь. Хочешь строить церкви – строй. Кому нужно, сами найдут туда дорогу. Но вот волевым решением крестить всю страну от мала до велика!.. К такому славяне не привыкли. И пока их князь готовился к введению новой веры, они готовили переворот. Не все, но тех, кто был недоволен, и тех, кто в этом действительно принимал участие, было достаточно.
К тому времени, о котором мы ведём речь, киевский князь Аскольд был уже не молод. Ему пришлось отложить в сторону свой столько повидавший меч. Годы брали своё, но деятельная его натура требовала дать выплеск своей энергии. Раз нет возможности самому водить войска в бой, значит, нужно переключиться на проблемы внутригосударственные. Тем более что слава Аскольда пока сама охраняла его рубежи. Беда была в том, что Аскольд искал даже во внутренней жизни государства дела себе по плечу. Дерзкого. Невозможного. Такого, что другому и не по силам. И вот это его стремление вдруг нашло совершенно неожиданный выход.
Ну так вот. Аскольд замыслил для себя на старости лет дело поистине небывалое. Такое, что полностью меняет лик государства. Много государственных деятелей погубило оно, целые страны, некогда могучие, рушились или теряли своё могущество, когда вставали на этот путь. Но Аскольда это всё не остановило. Он решил крестить всю страну. Сделать Киев христианской державой. Разом. Своей волей.
Смена веры – дело очень опасное, требующее от правителя не только ума, храбрости и силы воли, но и подчас жестокости. Для успеха такого предприятия нужны сторонники, мало того, нужна платформа среди местного населения, которое поддержит такой шаг и на которую можно опереться. Лишь тогда оно завершится успехом. Ничего подобного у Аскольда не было. Сторонников было явно недостаточно, а противников гораздо больше, поскольку среди населения процент христиан был крайне мал. Христиане жили в Киеве спокойно, без нападок и притеснений, но большинство, притом подавляющее большинство, жителей были язычники. Да, у христиан при Аскольде была даже своя церковь, как пишет всё тот же В.Н. Татищев: «Церковь в Киеве была и христиан много было», но это много – всего лишь малая часть населения. Работы Аскольду предстояло много, и лить кровь своих подданных, склоняя их к вере иной, всё равно бы пришлось. Видимо, такие мысли посещали Аскольда.
Но, кроме дум, мыслей и планов были нюансы, которых князь Аскольд, в отличие от Владимира Киевского и Бориса Болгарского, просто не учёл, понадеявшись на себя, переоценив свои силы и возможности. Князь забыл, что народная любовь – совсем не та вещь, на которую можно смело полагаться, особенно когда затеваешь крутые реформы. Татищев, называя причину гибели Аскольда, так и пишет: «Довольно вероятно, что крещение тому причиною было; может, киевляне, не желая крещения принять, Олега призвали, а Олегу зависть владения присовокупилась». Именно принятие крещения и погубило Аскольда, поскольку в стране начались брожение умов и смута.
Князь Владимир подошёл к вопросу более рационально, уже имея перед собой неудачный опыт первооткрывателя, поэтому шаг по смене веры готовил тщательно, поэтому крестился вместе со всей дружиной, а только затем принёс новую, правда многим уже давно знакомую, веру домой и сделал её государственной религией на все времена. Владимир понимал, что без принятия христианства его храбрейшими воинами все его планы обречены на провал. Дружина, особенно верная, есть инструмент, с помощью которого можно решать великие задачи. У Аскольда такого инструмента под рукой не оказалось. Он его в свои расчеты не включал. А дружина – это боевая единица. Без её поддержки князь не может принять не одно важнейшее решение. Если она его не поддержит, не пойдёт за ним, то любой владыка рискует потерять не только власть, но и голову. Так случилось и в этот раз.