Дружина креститься отказалась. Князь принял своё решение, а дружина своё. Как она восприняла поступок самого князя? Думаю, что по-разному. Для кого-то такое решение князя могло стать первым шагом на пути к христианству. Уж если их отважный вождь сделал это, то можно и им, никто не посмеет осудить. Для многих это было дико. Они, закалённые в боях бойцы, испещрённые шрамами от мечей и стрел, просто не понимали, как так можно изменить вере предков. Что подвигло Аскольда на этот шаг? Для них вера – величина постоянная, а не переменная. Это единственное, в чём они были тверды. Но в силу того, что вера – дело личное и изменить что-то им было не под силу, они ворчали про себя и недовольство выражали тоже про себя. Третьим, и их, скорее всего, было, как и всегда, большинство, было совершенно всё равно, раз их лично это не касалось. Они свою службу исполняют исправно, князь с оплатой не задерживает, на них не экономит, чего им ещё нужно? А дальше? У него своя голова на плечах, пусть сам и думает, у них иные заботы. Однако мысли дружины неоднородны, и раскол в её ряды уже внесён. Дальнейшие события всё это лишь подтвердят.
Политическая верхушка тоже осталась предана старой языческой вере и кардинально менять ничего в государстве не собиралась. Но над их спокойной и привычной жизнью внезапно нависла угроза. А ведь большинство приближённых Аскольда не горели желанием сменить веру, как собственно и волхвы, которые благодаря непреклонности князя могли остаться без паствы. Открыто выступать против Аскольда ни те ни другие не решались и поэтому начали действовать тайно. Так в Киеве созрел заговор. Нет ненависти яростней, чем ненависть религиозная.
Князь был настолько уверен в себе и своём проекте, что даже не думал о том, что кто-то, особенно из его ближайшего окружения, осмелится выступить против него, сможет ему помешать. Поэтому ничего подозрительного в том, что происходило вокруг него, он не замечал. По своему обыкновению, готовился приступить к решительным мерам, ибо уже понял, что другие в этом случае не пройдут. Без обильного кровопускания ещё ни разу не обходилось. По каким-то неизвестным нам причинам Аскольд медлил, а пока он медлил, конфликт набирал силу. Вера стала той разделительной чертой, перейдя которую ближайшие сподвижники Аскольда решились на предательство. Сами осуществить переворот и пролить кровь своего вождя они не были готовы, а может, не хотели или просто боялись. Тут им на помощь и подоспел Олег. Именно с этими жалобами киевляне и обращались к нему, ябедничали на князя, искали серьёзную поддержку в других регионах.
Чтобы понять, почему приближённые решились на такое подлое дело, как измена, нужно принять во внимание ещё одну составляющую, которую мало кто принимает во внимание. А она могла стать решающей в принятии решения подавляющим числом заговорщиков. Предположение это возникло не на пустом месте. Понимаю, что сейчас речь пойдёт о вещах недоказуемых, ибо ничего как подтверждающего, так и опровергающего эту теорию найти уже не удастся, просто попытаюсь аргументировать своё мнение логически.
В летописных известиях имя князя Аскольда очень часто упоминается вместе с именем князя Дира, якобы его брата и соправителя. Дир во всех текстах и свитках выглядит бледной тенью князя Аскольда, его двойником. На эту странность обратил внимание ещё В.Н. Татищев: «Оскольд и Дир хотя два человека, однако ж Иоаким одного именовал, и по всем обстоятельствам видно, что один был». Такого же мнения придерживался и Б.А. Рыбаков: «Личность князя Дира нам неясна. Чувствуется, что его имя искусственно присоединено к Осколду, так как при описании их якобы совместных действий грамматическая форма дает нам единственное, а не двойственное или множественное число, как следовало бы при описании совместных действий двух лиц».
Косвенно это подтверждается арабским историком и путешественником середины X века аль-Масуди, который пишет: «Первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны, мусульманские купцы прибывают в его землю с различного рода товарами». В этой записи как бы всё наоборот: учёный араб со знанием дела пишет о князе Дире, а вот Аскольда он не упоминает. Как будто его нет. Скорее всего, Дир, о котором упоминает аль-Масуди, был предшественником Аскольда. Но это не тот Дир, который нам нужен.
По издревле сложившейся традиции в княжеских родах довольно часто называли своих детей в честь их героических предков. Возможно, следуя этой традиции, так поступил и Аскольд. Поэтому Дир, всё время упоминающийся в летописях вместе с Аскольдом, был его сыном. Если это так и есть, тогда многие вещи, в том числе и их постоянное появление на летописных страницах вместе, легко объяснимы.
Если Дир не сын Аскольду, то тогда у киевлян назревает серьёзная проблема. Получается, что к тому моменту, о котором идёт речь, князь Аскольд, достигший преклонного возраста, не имел прямого наследника. Это была просто беда для Киевского государства, её даже с переменой религии всерьёз нельзя было сравнивать. Если это было так, то даже всё масштабное мероприятие по смене веры киевляне, учитывая возраст своего князя, могли воспринимать как причуду. Мол, поиграется и бросит, а если и не бросит, то перетерпим: сколько ему жить осталось! Потом всё вернётся на круги своя. Вопрос в другом: кто править будет? А вот если Дир был сыном князя Аскольда, названным в честь его предшественника, да ещё и принявшим христианство вместе с отцом, это дело совсем иное. Дир должен быть человеком достаточно молодым, чтобы подхватить в нужный момент знамя, выпавшее из рук слабеющего отца, если такое случится. Все понимают: если преемник Аскольда будет усердно продолжать мероприятия по закреплению единой государственной веры, то это уже всерьёз и надолго. Возврата не будет. Тут уже нужно решаться на серьёзные шаги. Иначе никак. Второе. Дира поэтому и убили вместе с отцом, чтобы полностью прервать эту княжескую линию, чтобы некому было больше мстить за смерть Аскольда. Если Дир именно сын киевского князя, то тогда понятно, почему он всегда упоминается в связке с Аскольдом, но при этом достаточно безлик. Как будто он всегда рядом, но ничего не решает. Как будто он неотрывная тень Аскольда. Если он сын киевского князя, то это так и есть. Такое будет и у Олега с Игорем, который на некоторое время просто идёт в пристяжке к Вещему Олегу, как обычное упоминание или напоминание, что он существует, что он присутствует, правда действий за ним, как и решений, никаких не наблюдается. Пока Олег правит, летопись везде где может пытается намертво, пусть даже белыми нитками, соединить одного с другим. Игорь – бессловесная молчаливая фигура, стоящая за спиной своего дяди и терпеливо ждущая свой очереди, для того чтобы встать у руля государства. Дир этой очереди не дождался, но летописи сохранили его имя, в том числе и в сцене убийства, не случайно. Дир просто обязан был присутствовать на этих переговорах. Он должен был учиться у отца вести дела. Вполне возможно, что при всех своих нелепостях, несуразностях и внесённых в неё изменениях и дополнениях легенда доносит до нас то, что Олег, придя к власти, истребил всю прежнюю династию без остатка. Вырубил на корню. Если Дир действительно сын Аскольда, то это многое бы объясняло.
Глава 7. Смерть Аскольда. Захват Киева
В летописях много чего написано нескладно, много чего попутано, но ничего я в них не читал глупее, чем рассказ об убийстве киевского князя Аскольда новгородским князем-волхвом Вещим Олегом. И думаю, сколько бы вы ни искали, что бы ни читали, вы тоже не найдёте ничего, так нескладно и нелогично сляпанного. Историки и летописцы долгое время бились над тем, чтобы хоть как-то скрасить этот некрасивый поступок Вещего Олега, но ничего умного выдумать так и не смогли. Приходилось только смягчать его или вовсе пропускать без комментариев, не фиксируя ни свое, ни внимание читателя на нём. Больше оттеняя это событие. Случилось и случилось, чего теперь говорить. Времена древние, кровавые, чего там только не бывало. А ведь это убийство явилось поворотным моментом развития Руси. Поступок же Олега был для него как раз характерен, только вот говорить об этом было непринято и неприятно. В истории государства, как, впрочем, и в любой истории, всё довольно просто. В ней есть свои герои, свои трусы, свои злодеи. Каждый персонаж играет до конца роль, уготованную ему автором, вне зависимости от того, хочет он это или нет. Летописец тоже не горит желанием усложнить себе жизнь. Очень сложно порой объяснить читателю, почему один положительный и геройский персонаж вместо того, чтобы ополчиться на гнусного и коварного врага, убил, да ещё коварно, двух других положительных и не менее героических персонажей. Он ведь не автор древнегреческих трагедий. Он простой хроникёр. Ему изложить-то правильно события не всегда удаётся.
Давайте попытаемся раскрыть несколько страниц ранней русской истории, так и оставшихся неизвестными нам во всех подробностях.
Для начала изложу версию смерти киевского князя в привычном летописном варианте. Возьмём из второго тома Татищева наиболее популярную версию этого события, извлечённую им из летописи:
«И придя к горам Киевским под Угорское, уведав, что Оскольд владеет в Киеве, скрыв войско в ладьях, а других позади оставив, сам пришел ко граду, имея Игоря с собою. И послал к Оскольду, говоря: „Мы гости, идем из Руси от Олега князя и от Игоря княжича во Греки; поскольку же болен, из-за того не могу к вам прийти, а прошу, чтобы вы к нам, как к своим единородным, пришли“. Сам же Олег вышел на берег с малым числом людей, и, когда пришли Оскольд (и Дир), велел Олег вынести Игоря и, взяв на руки свои, сказал Оскольду и Диру: „Я князь Олег, а это княжичь Игорь, сын Рюриков“. Тогда выскочили все прочие из ладей и обступили их. И сказал Олег Оскольду и Диру: „Ты не князь, ни роду княжеского, а сей есть сын Рюриков“. И убил Оскольда и Дира, и погребли его, где ныне зовется Угорское, где же ныне Олмин двор, ибо на той могиле поставили церковь святого Николы»