Интрига против Аскольда началась. Змеёй пущен чёрный слух, что князь уже не тот. Он быстро распространялся. Стали поговаривать, что стране нужен новый железный кулак, что причуды Аскольда и его сына не доведут страну до добра, а лишь устроят гражданскую войну. Что князь постарел, раскис. Люди шушукались, делились опасениями и страхами. Но Аскольд ничего не видит и не слышит. Дремлют сладко и органы безопасности. Никто не доносит о неприятностях, которые грозят киевскому владыке, о том, что недовольные ропщут, слухи плодятся, а тучи сгущаются над его головой. И это тоже можно поставить в плюс заговорщикам. Общественное мнение они подготавливали умело.
Ожидая суровых врагов, князь Аскольд держит гордую речь перед толпой разряженных в богатые одежды придворных льстецов, которые не смеют перечить князю, но и не спешат предупредить о возможной опасности. Среди них есть и верные, и смелые, и преданные, и отважные, но их уже меньше в этой пёстрой толпе, и они не на виду. На его плечах накинут багряный плащ, в глазах его блеск, а на суровых устах усмешка.
– Други-братья, верные воеводы, – говорит Аскольд, затем, сделав паузу, он, прищурившись, окидывает взором плотную группу своих соратников воевод. – Без крови не бывает славы, без крови не бывает побед. На ваших мечах держится слава Киева, – продолжает он всё громче.
– Не позволим врагу топтать нашу землю! Здоровье воинов! – ревет он и осушает кубок до дна под ответный рев товарищей.
– Да хранят тебя боги, Аскольд! – отвечает князю кто-то, и все пьют. Лицо у него доброе и приязненное.
Пир набирает силу. Кубки полнятся сладкими винами, и всё чаще звучат хмельные угрозы отрезать уши нахалу, посягнувшему на их город. Это не пустая похвальба. Аскольд был воитель славный, он мог задать трёпку кому угодно, в любое время, врагов своих не боялся. Среди побеждённых им противников числятся и Рюрик, и Византия, и печенеги, и болгары. Врагов пало немало там, где проходила его дружина. Его гордость не самолюбование, а уверенность в своих силах.
Он смотрит на головы своих соратников и советников, склонённые перед ним в почтении, только вот он не знает, что среди ближайших ему людей притаилась измена. Он принимает их славословья, не видя коварных замыслов, и успокаивается ими. Смерть одного человека казалась им вполне приемлемой ценой за сохранение старых традиций и старой веры. Аскольд не чует, что для него самого уже припасен не знающий жалости меч, что он уже навис над его головой и дни князя сочтены.
Аскольд – первый русский князь, отдавший жизнь за христианскую веру. Первый христианский мученик. Сейчас он готовится к честной схватке, которая подарит победителю бессмертную славу. Олег, раскинув ратный стан, тоже приводит в готовность свои войска, но очень надеется, что до сражения так и не дойдёт. Ведь кроме битвы его расчет в первую очередь, а возможно, и в единственную, на свой страшный, беспринципный, упреждающий удар на поражение. Ему нужна не славная победа на поле брани, а только смерть врага, одного-единственного. Тогда незачем будет лить кровь бойцов, которые могут пригодиться в дальнейшем самому.
Олег досконально просчитывает акт, который должен принести ему победу. Вот в этом и разница между славянином и варягом. Аскольд не знает хитрости и не ждёт коварства, даже от врага. Он сторонник чести. Взял меч и выходи биться, глаза в глаза, грудь в грудь, и пусть победит сильнейший. Нет, Олег не привык полагаться на удачу, лишь на трезвый расчет. Ему не важна гордость, ему важен результат, всё остальное за победителя сделают скальды. Речистые былинники задним числом исправят ситуацию. И могут это сделать виртуозно.
«Злые и лукавые попадаются очень редко между славянами». Такое описание характера и нравов славян не редкость. На иностранных писателей открытость славян производила самое благоприятное впечатление. «Лукавые» – вот прилагательное, которое как нельзя лучше подходит урманскому конунгу Олегу. Как и его северные собратья по крови, он смотрел на вещи шире, чем его собрат по должности Аскольд.
В открытом противостоянии, когда шеренги бойцов в полном боевом облачении выстраиваются одна против другой, когда блистает оружие и на первый план выходят мужество и умение, у Олега не было шансов одолеть Аскольда, и он сам это прекрасно понимал, ведь он «был муж мудрый и воин храбрый». Олег трезво оценивал свои силы и возможности и точно знал, что в лоб не взять. Значит, нужно идти иным путём. У викинга есть много дорог, и не все из них можно назвать дорогой чести.
Сейчас Олег со своим войском, как никогда, близок к стенам Киева. Он совершил то, о чём многие могли лишь мечтать. Киевляне уже отвыкли видеть врагов так близко от своих ворот.
Итак, карты раскрыты, маски сброшены. Враг стучался в двери столицы. Войска приводятся в состояние боевой готовности, натачивают копья и мечи, сверкают начищенным доспехом, кто-то чинит знамёна, прикусив зубами нить. Вот-вот начнётся война, которая откуёт новых героев, о которых и скальды, и былинники сложат саги, стихи и песни. Совсем скоро затрубит, завывая, звонкий рог, призывая героев на битву. Прежде чем пустить в ход всю силу своего оружия, остаётся лишь одно. Услышать требования потенциального противника. Двум славным предводителям своих армий осталось встретиться друг с другом, чтобы попробовать договориться без схватки. Узнать, чего добивается противник. Собственно, вряд ли это нужно было Аскольду. Для него всё было просто. В его земли пришёл враг с большой силой, захватил его город. Нужно садиться в седло, брать в руки меч и гнать супостата обратно, пока не закрепился, пока не успел нанести большого ущербу. Ему не о чем говорить с властителем северных земель. У Олега всё наоборот. Ему есть что сказать. Поэтому предложение о встрече и о переговорах исходит явно от него.
С этого момента давайте вернёмся к летописи и тому, что она вещает по этому поводу.
«Придя к горам Киевским под Угорское, уведав, что Оскольд владеет в Киеве». Первая же строка вызывает неподдельное изумление. Из прочитанного отрывка мы узнаем, что Олег, только приближаясь со своим войском к Киеву, узнал, что там правит Аскольд. До этого он как бы и подозревать об этом не мог. Это полная ерунда. В Никоновской летописи Киев прямо соперничает с Рюриковым Новгородом, откуда в южную столицу перебегает множество бояр. И об этом Олег не мог не знать. Ещё его родственник Рюрик пытался отхватить земли у Аскольда, но, получив отпор, больше руки к чужому добру не протягивал. Олег, как его ближайший соратник и преемник, и об этом не знать не мог. Он и шёл именно на Киев и на Аскольда.
Летописец сам будто бы удивлён, что Киевом владеет Аскольд. Кого он там надеялся увидеть? Возможно, хазар, тогда Олег был бы освободителем.
Если дальше идти по тексту, то невольно создаётся ощущение, что весь свой хитроумный план Олег придумал спонтанно. Но это тоже не так.
Продолжим. «Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря». Младенца пока оставим в покое. Как говорится, соль не в нём. Всё куда прозаичнее. Летописец сам раскрывает перед нами коварный замысел викинга. Не рискуя брать приступом Киев, чего ни варяги, ни славяне особо и не умели, и не уповая лишь на крепость своего интернационального войска, которое при неудаче могло легко рассыпаться, Олег обманом задумал выманить киевского князя за городские стены, решив таким образом все проблемы без боя. Это называется – засада. Засада не ставится наобум, на всякий случай. Для наглядности возьмём определение этого военного термина из умных книг, чтобы избежать всяческого недопонимания в оценке ситуации. Кстати, из этого пояснения, как нельзя лучше, видны все дальнейшие планы и действия Вещего Олега, без всяческих сентиментальных ужимок и без прикрас. «Засада – тактический приём в военном деле, суть которого заключается в достижении решающего преимущества над противником за счёт заблаговременного расположения своих формирований на наиболее вероятном маршруте продвижения врага с соблюдением нескольких условий: предварительный выбор тактически выгодных позиций для всех участников засадной группы, тщательная маскировка исходных позиций и привязка их к местности. Использование фактора внезапности. Суть засадной тактики заключается в том, чтобы навязать противнику бой именно тогда, когда он находится в заведомо проигрышной позиционной ситуации. С этой целью при организации засады для противника выбирается такое расположение, находясь на котором враг не имеет возможности эффективно контратаковать, маневрировать, обороняться или отступать». Всё это Олег продемонстрировал в лучшем виде. Его манёвр можно считать эталоном проведения данной операции. Только вот подготовил он эту ловушку для противника безоружного и идущего на переговоры. Операция Вещего Олега по своему коварству больше напоминает те каверзы, которые устраивали друг другу кондотьеры времён Чезаре Борджиа, или приёмы мафии времён «Крёстного отца».
Олег «послал к Аскольду, говоря: „Мы гости, идем из Руси от Олега князя во Греки прошу, чтобы вы к нам, как к своим единородным, пришли“». Новгородскому князю жизненно необходимо, чтобы Аскольд выехал из ворот Киева. В городе покушение на кагана не провести. В городе любая подобная операция обречена на провал. Слишком велик авторитет князя и достаточно верных людей, которые могут помешать исполнить задуманное. Если бы такое было возможно, заговорщики справились бы и сами, без Новгородца. Но даже им нужно, чтобы на их руках не было крови своего властелина. Они должны честно, глядя любому в глаза, правдиво отвечать, что к самому убийству они не имеют никакого отношения. Тут можно валить всё на викинга. Сказать, что он и их обманул, обвёл вокруг пальца. А они лишь доверчивые, верящие на слово любому. Можно бить себя в грудь и рвать на себе волосы, доказывая, что коварный северянин объегорил честных славян. Это сгодится даже на тот случай, если что-то пойдёт не так.