7. Умыкание девушек из соседнего рода или поселения не считалось преступлением, так как обычно совершалось по любви и обоюдному сговору, и согласия родителей на это не требовалось, но развестись уже было невозможно: брак закреплялся советом старейшин, одновременно решался вопрос жилья и прокормления новой семьи. Развод строго осуждался, бывшего мужа могли силой заставить служить семье, в особенности если уже были дети. Но могли и изгнать из племени и заменить мужа.
8. Невест также выбирали весной, на майские праздники Ярилы: стайки девушек 14–16 лет из соседних деревень в красочных одеждах, с венками из ярких цветов собирались на поляне у священного дуба, а старейшины племени благословляли выбор молодых, после чего священный дуб украшался венками, и молодые водили хороводы вокруг дуба и старейшин, сидящих под ним.
9. Древляне верили в духов, поклонялись солнцу, реке, ветру и особенно большим старым дубам, в которых жили духи леса».
Возможно, большинство из того, что мы можем узнать о древлянах, относится к источникам, не во всём заслуживающим доверия, поэтому и пользуюсь я ими осторожно и выборочно, но ничего иного найти уже не удастся.
Как гласят легенды, род древлянских князей идет от первого древлянского князя Воина, третьего сына Белояра Криворога, основателя древлянской крепости Вручий, что означает Кольцо. Из них же можно установить, что на момент нашего повествования правил древлянским народом старый князь Яртур. Говорят, что он в молодости был могуч, потому и получил такое имя. Его сын пошёл в отца и тоже обладал большой физической силой, но, к несчастью, он погиб, охотясь на медведя, оставив сиротой своего маленького сына, которому в будущем предстояло стать самым известным древлянским князем Малом и сыграть не последнюю роль в истории Киевской Руси.
Как вы уже поняли, древляне жили независимо. Дань они никому и никогда не платили, что по тем временам было совсем непросто. Ни хазарам, ни варягам, ни русам. Никому. Даже воевавший их Аскольд не смог подчинить этот народ. Но надо признать, что у Олега было преимущество. Такое огромное войско на земли древлян не покушалось ещё ни разу. Это был не набег, не война, это было завоевание.
Решив дела неотложные и закончив необходимое, князь поднял армию и ускоренным маршем двинулся к границам древлян. Туда, где «среди лесов мрачных Древляне свирепые наслаждались вольностию и встретили его с оружием» (Н.М. Карамзин). Последнее время древляне перестали быть опасны полянам, но кто знает, что готовит будущее. Вещий князь всё должен предвидеть.
Об этой войне написано совсем немного. Если быть точнее, всего одна строка. Одна строка, которая навсегда изменила жизнь целого народа. Давайте остановимся на ней чуть подробнее. Ведь даже в этих немногих и скупых словах можно найти немало интересной информации.
«В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице» (ПВЛ).
Вот всё, что нам и поныне известно. И всё же даже здесь видно, что древляне покорились не сразу. Что была война, что шли боевые действия. Только так Олегу удалось покорить – это слово здесь ключевое – очередное славянское племя. Про стычки и сражения не указывается. Но хронист определённо говорит: была война, и они наверняка были, древляне не тот народ, чтобы так запросто отдать свою свободу и добровольно склонить голову. С чего вдруг? Столько лет они ни в чьей опеке не нуждались. Да и войны без боёв, пусть даже местного значения, не бывает.
«Война́ – конфликт между политическими образованиями – государствами, племенами, политическими группировками и так далее, – происходящий в форме вооружённого противоборства, военных (боевых) действий между их вооружёнными силами. Одни из целей войны – собственное выживание или уничтожение противника». Война – это не отдельное столкновение, в котором решается всё. Это целый комплекс мероприятий.
Правда, никто и никогда не узнает о той предсмертной безумной борьбе, в которой один славянский народ сошёлся с другим славянским народом. Закрыты от нас скрижали истории. Нет в них места героическому сопротивлению древлян, пытавшихся отстоять свою свободу с оружием в руках. Но интернациональному войску Олега они противостоять не смогли. Слишком мало их было. Слишком большим был численный перевес. С приходом киевского войска начались для древлян залитые их кровью недели. Ржание бешеных коней наполнило страну. Засвистели стрелы, словно пчелы, трудолюбиво собирая ярко-красный мед. Олег не видел причин церемониться с местным населением. Его путь был отмечен грабежами, пожарами и прочими разрушениями. «Свирепых огнем поцелую» – таков был его девиз. Или используя немного изменённую строку великого советского поэта: «И долго дружина топтала древлян своими гнедыми конями».
Что осталось от древлянских поселений после того, как здесь прошагали отряды Вещего Олега? Разруха! Лишь чернеют остатки несгоревшего забора. По стенам опустевших домов пробегают холодные мрачные тени, да собаки скулят в страхе. Некогда свободолюбивые люди теперь как призраки скрывались в лесистом мраке. Силы были слишком неравны. Скоро поход превратился в бойню. Сами лесные дебри покрыты бегущими в немом смятении прочь от своих домов мирными жителями, поля усеяны телами убитых. Никому не спастись от этой кровавой доли. Далеко стреляющие луки неизменно находили очередную для себя цель. Без жалости. Без сострадания. Наступил миг, когда древляне вынуждены были уступить, подчиняясь силе оружия. Лучшие бойцы пали, и защищать страну стало практически некому. Униженная до конца страна была поставлена на колени и присоединена к новому, растущему славянскому государству. Сколько же нужно было для этого пожечь древлянских деревень, истоптать посевов, сколько побить мужей, сколько женщин оставить вдовами, а детей сиротами, чтобы согнуть этот свободолюбивый народ? Летопись молчит, как в рот воды набрала, она только подводит итог, и никто слёз по ним не льёт. Славный народ! Развитый! Единоверцы! И единоплеменники, одним словом, славяне! Но не жалко древлян никому, будто они иного роду-племени. Будто враги они для общеславянского дела. И всё только потому, что хотели отстоять свою свободу и независимость.
Эту победу недооценивать нельзя. Для полян она особенно ценна. Наконец с давним противником покончено. Теперь он подчинён и платит им дань. Это ещё не один народ. Пока это победители и побеждённые, и никаких компромиссов здесь нет.
«Прежде всего Олег идет на древлян, у которых давно шла вражда с полянами; древляне не поддались добровольно русскому князю, их нужно было примучить, чтобы заставить платить дань, которая состояла в черной кунице с жилья» (С.М. Соловьёв).
От политической перейдём к финансовой стороне вопроса. Думаете это пустяк? Ошибаетесь. Она не только важна для всего нашего дальнейшего повествования, но и показательна. Историки, даже самые известные, частенько обходят этот аспект стороной, но в нашей истории без экономики обойтись никак нельзя. Она характеризует Вещего Олега и его действия лучше всяческих подвигов и побед. «Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны» – такой постулат изрёк Воланд в «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова. Вещий Олег не был исключением, он вообще был истым борцом за денежные знаки, в какой бы форме они к нему ни приходили.
Ещё раз подведём итог. В этот раз высокопарной фразой Н.М. Карамзина: «Победа увенчала Олега, и сей народ, богатый зверями, обязался ему платить дань черными куницами». И прослезился. Как всё умилительно выглядит в его исполнении. Жили в лесах, богаты зверями, а потому обязались платить чёрной куницей. А почему не грибами? Их в лесах не меньше. Например, так бы и обязались – ведро подберёзовиков в год или два. Так нет. Куница, да ещё чёрная. Эта же самая куница упоминается и у Соловьёва, и у Татищева, и у Нестора, значит, никто ничего не напутал. Просто переписали. А почему? Да просто потому, что никакой опасности для Вещего Олега в этой фразе, простой и банальной, не искали и не усматривали. Но оказалось всё совсем не так.
Я уже писал на эту тему в двух наших совместных с М. Елисеевым книгах, но от этого нам здесь никуда не уйти. Иначе дальше многое будет непонятно. Поэтому сделаем ещё один небольшой экскурс в древнюю экономику.
Ничего особо сложного и удивительного там не было. Самое главное, что денежный эквивалент долгое время, под этим я подразумеваю белку, векшу или веверицу, несколько веков был один и тот же.
Зададимся вопросом, на который я, правда, уже частично ответил: что в Древней Руси было самой ходовой, можно сказать, эталонной валютой? Белка. Точнее сказать, беличья шкурка. «В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с поля, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма» (Ипатьевская летопись). Об этом же сообщает и Пискарёвский летописец: «А казари имаху дань на полянех и на северенех, и на вятичех по беле векшице от дыма». Ту же самую информацию содержит и Софийский временник: «А Козари имаху дань на Полянех и на Северянех, и на Вятичех по беле векшице от дыма». Цитаты можно было бы приводить и дальше, но вывод ясен. С какого момента это повелось, даже сказать трудно, но ещё задолго до Вещего Олега и Рюрика и практически до XII века самой популярной налоговой ставкой, можно сказать привычной, была белка с дыма. Подтверждение этой информации мы можем найти легко, например, в Толковом словаре Даля. «Виру платили по белей веверице или по белей векше» (Толковый словарь Даля). Векша: Старорусское название белки. Самая мелкая денежная единица Древней Руси в IX–XIII веках: векша, белка, веверица. Одна беличья шкурка стоила именно одну веверицу.
Это считалось совершенно нормальной таксой и совсем необременительной. Белка было наше всё. На её шкуре зижделась экономика страны. На Руси к тому моменту серебряных денег было не так много. Не то чтобы не имелось совсем, но на все нужды не хватало, нужен был внутренний эквивалент, который при удачном стечении обстоятельств мог котироваться или выгодно обмениваться на внешнем рынке. Грубо говоря, древние русские деньги могли, в отличие от нынешнего рубля, успешно конвертироваться и на Западе, и на Востоке. Выход был найден. Торговля мехом на протяжении почти тысячелетия приносила властям Руси сверхдоходы, сопоставимые по значению с современным нефтегазовым экспортом. Никому не