Карамзин и здесь пытается добавить елея, но вновь получается несколько невпопад: «В 903 году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу, славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием». И прослезился! Какими женскими прелестями и благонравием могла прославиться юная десятилетняя княжна, остаётся только гадать.
За это время Олег и его ближайшее окружение, что в основном происходило из варягов, довольно быстро ославянились. Подражая своему конунгу, его воины вступали в брачные связи с местным населением, сливаясь с ним уже в следующем поколении. Для многих из них Киев стал родным домом. Здесь они и решили навсегда обосноваться. Варяги IX–X веков вообще питали слабость к славянским девушкам, которые во все времена отличались красотой, и охотно на них женились. Таким образом, варяжская община не замыкалась в себе, а, наоборот, активно размывалась. Через несколько поколений они навсегда растворятся в славянском народе, а вот тяга к славянским девушкам у них останется ещё надолго. В первой половине X века термин «русы» приобретает больше социальное значение, обозначая дружину князя и его ближайшее окружение, а не национальный признак. В конце Х века скандинавы практически растворились среди славян. «Сверстники Игоревы, подобно ему рожденные между Славянами, без сомнения, говорили языком их лучше, нежели Скандинавским» (Н.М. Карамзин).
Когда дома порядок был наведён, киевский князь решил замахнуться на дело большое и нужное – затеять поход на Византию. Олег задумал предприятие воистину грандиозное. Пришла пора выжать слёзы из греческих базилевсов и напомнить им о крепости русских мечей и доблести их богатырей. Подвинув крепким плечом хазарские границы, Олег обратил свой хищный взор на запад. «Освободив» славян из-под гнёта Хазарского каганата, можно было замахнуться и на другой, не менее заманчивый и желанный объект, давно привлекающий жадные взоры как славян, так и варягов, – это утопающая в золоте и роскоши Византия.
Отыграв свадьбу дочери, Олег приступает к тому, о чём думал и мечтал все последние годы. На Византию Олег пошёл один. Игоря с собой не взял, видно, что для женитьбы он дорос, а для серьёзного военного похода ещё нет. Дело, которое он затеял, возможно, на первый взгляд было не эпохальным, и до него славянские князья ходили на Византию, но таких далекоидущих и перспективных планов не один из этих походов под собой не имел. Не один из князей, или конунгов, или иных славянских и болгарских царей и каганов не заглядывал так далеко в будущее.
Как вы понимаете, мы плавно переходим к русско-византийской войне 907 года, легендарному походу князя Олега на Константинополь.
Глава 12. Безотцовщина
Прежде чем перейти к рассказу о походе Вещего Олега на Константинополь, я решил сделать небольшое, но уже необходимое для дальнейшего повествования отступление.
«Сын и наследник» Рюрика Игорь как бы выпал из нашего повествования, уйдя далеко на второй план. Но он уже женился, обзавёлся семьёй, и больше нет возможности его игнорировать. Тем более что его фигура в дальнейшем рассказе будет привлекать всё больше внимания.
Для того чтобы начать разговор, как и положено, то есть с самого начала, нам придётся вновь вернуться немного назад.
Как вы помните, летопись, сообщая о кончине Рюрика, обмолвилась о том, что перед смертью новгородский князь передал свое княжение Олегу, «от рода ему суща», а заодно отдал ему на руки своего сына Игоря, так как тот был еще слишком мал – «бе бо детескъ вельми». Такое объяснение до сих пор устраивает и подавляющее большинство историков, и большинство любителей исторической литературы. Но именно благодаря этому самому утверждению всё чаще появляются всё новые теории и совершаются новые открытия, которые должны хоть каким-то образом объяснить необъяснимую связь «отца и сына», Рюрика и Игоря. С этого самого момента начинаются в русской истории все нестыковки, загадки, чудеса и прочие разные глупости и неувязки. Почему Олега необходимо было привязать к Игорю? Почему память именно об этих событиях провалилась вглубь? Вот на эти вопросы я и попытаюсь сейчас ответить.
Если кому-то эта глава изначально кажется предвзятой, то смело пропустите её.
Для остальных продолжу главу четверостишием ещё одного потрясающего советского поэта Г. Шпаликова:
О собеседник подневольный мой,
Я, как и ты, сегодня подневолен,
Ты невпопад кивай мне головой,
И я растроган буду и доволен.
Мы настолько привыкли к тому, что Игорь и есть сын Рюрика, и не может быть никем иным, что часто отказываемся обращать внимание на очевидные факты, не укладывающиеся в эту обыденную концепцию. А ведь вся версия о родстве этих двоих людей держится лишь на честном слове Нестора. И хотя в других местах мы уличаем и его, и иных его собратьев по перу в неточностях и искажениях, в данном случае просто рука не поднимается. А жаль. Это многое бы изменило. Даже тот факт, что были бы князья, стоящие у кормила страны не Рюриковичи, а Игоревичи, как их и называли учёные люди. И вопросов, от кого пошла земля Русская, можно было бы избежать. Всё и так довольно очевидно.
Но надо отдать должное, за древностью лет слова Нестора воспринимаются как некая теорема, которую нужно лишь доказать. Хотя по всем правилам логики, которые лежат на поверхности, куда легче, оказывается, доказать обратное. Благодаря всем нестыковкам и неувязкам её куда проще и правильнее было бы опровергнуть. Но нет. Из тьмы времён Нестор прочно держит своими рассказами большинство историков за горло. Он неопровержимый источник. Чем больше ложь, чем она явственнее, тем её сложнее опровергать. Нестор и пошёл этим путём. Связал всё воедино, как мог, не задумываясь сильно о последствиях. Сделал как велели. Его творение превзошло себя.
На отсутствие какой-либо связи между двумя легендарными князьями, и не только родственной, внимание обратил не один я.
Правда, некоторые серьёзные историки подходили к этому вопросу с иной стороны. Например, профессор Шахматов уже давно предположил отсутствие связи между Олегом и Игорем. «Виднейший исследователь летописей А.А. Шахматов еще в 1908 году убедительно показал, что над составителем „Повести временных лет“ тяготела „определенная тенденция. Русская княжеская династия должна получить ясную генеалогию: исторический Игорь должен быть связан с Рюриком… Рюрик – это родоначальник династии: боковые линии должны отпасть“».
Просто отношения между Олегом и его «родственником» Игорем вызывали не меньше недоумений и требовали простых и понятных объяснений. А отсюда уже нить потянулась и к Рюрику. Воспользуюсь ещё одной цитатой: «Взаимные отношения Олега и Игоря не были, очевидно, определены… иначе… ему не пришлось бы прибегнуть к искусственной комбинации, – то есть к объявлению Игоря сыном Рюрика» (В. Кожинов) – и его же цитатой продолжу: «Дело в том, что к моменту составления „Повести временных лет“ на Руси прочно установился порядок престолонаследия от отцов к сыновьям, и летописцы, надо думать, просто не могли иным образом представить ход дела после смерти Рюрика: его должен был сменить именно сын» (В. Кожинов).
На самом деле, рассуждая в правильном направлении, В. Кожинов, остановившись на своём замечательном предположении, совершенно выпустил из виду основную причину совершенного летописцами обмана. Однако продолжим.
«Игорь, безусловно, никак не мог быть сыном умершего за шестьдесят лет до начала его правления Рюрика: целый ряд сведений показывает, что он стал князем Руси, а также отцом Святослава в весьма молодом возрасте, а мнимые даты его рождения и женитьбы были вымышлены для того, чтобы превратить его в Рюрикова сына. Правда, при этом решении вопроса мы вроде бы опять-таки оказываемся не в ладах с хронологией, ибо Олег предстает как невероятный „долгожитель“: ко времени кончины Рюрика в 879 году он являлся, очевидно, уже взрослым человеком, и к 940 году должен был приближаться по меньшей мере к девяностолетнему возрасту….» (В. Кожинов).
Один из самых влиятельных деятелей советской историографии академик Б.А. Рыбаков объявил дошедший до нас текст Повести отражением ее третьей редакции, созданной в 1118 году при дворе князя Мстислава Владимировича, заметно исказившего «широкое полотно общеславянской жизни, нарисованное Нестором». По его мнению, именно в редакции 1118 года «Игорь стал сыном Рюрика, Олег его воспитателем, а Аскольд и Дир – воеводами Рюрика и варягами».
Что интересно, иноземные писатели также не знают такого русского князя – Рюрика, хотя и упоминают двух следующих князей – Олега и Игоря (Д.С. Лихачев). Долгое время память о Рюрике только в Новгороде и теплилась. «Кроме „Повести временных лет“ ни одно литературное произведение Киевской Руси не знает Рюрика как основателя княжеского рода. Другие важнейшие исторические сочинения раннекиевской поры („Слово о Законе и Благодати“ Илариона и „Память и похвала князю русскому Володимеру“) возводят начало династии русских князей к Игорю, именуя его Старым» (Д.С. Лихачев).
Продолжая мысль академика Лихачёва, можно дополнить, что в упоминаемых им сочинениях родословная русских князей не углубляется далее прадеда Ярослава – князя Игоря, о котором мы и ведём речь. И Иларион, и Иаков не сочли возможным продолжить генеалогию Ярослава в глубь времен, что говорит о том, что к середине XI века информация о них была недостаточно ясной и уверенной и явно, что речь шла не о Рюрике Новгородском, который был всем известен. Для них вся династия называется не Рюриковичи, а Игоревичи, что значительно вернее. Можно отмахнуться от их рассуждений и размышлений. Но люди это были знающие и авторитетные, куда ближе к описываемым событиям.
И это не единственная странность.
В летописном своде первой половины XV века (НСС), отразившемся в I мл. и., HIV и CI, текст которой лег в основу большинства бол