и «культ» прилично при этом поднимается. Закопавшись в бумажки, я с приличным удивлением выяснила, что, допустим, резкое увеличения производства холодильников и стиральных машин специально не планировалось — потому что, кроме всего прочего, в городах (в большинстве городов) просто электричества бы не хватило на поголовную «холодильникизацию». На дворе уже шестьдесят четвертый год — а норма отпуска электричества населению устанавливалась в размере трехсот ватт на семью в вечернее время и менее ста двадцати в дневное. С пуском ГЭС на Волге и нескольких крупных ТЭЦ вокруг Москвы ситуация немного улучшилась — но лишь немного, Окская ГЭС все еще оставалась единственным источником электричества в трех районах Рязанщины. Один мегаватт на три района! Понятно, почему колхозы строили свои электростанции на пятьдесят киловатт: на колхозную ГЭС лимиты не распространялись и хоть сколько-то на освещение в деревне получить можно с такого гиганта сельской энергетики…
К моему большому удивлению, у меня отношения со Средмашем уже начиная с середины февраля наладились настолько, что их можно было даже назвать «дружескими». Не «дружественными», а именно дружескими, и не только с новым министром. Оказывается, Первухина на предприятиях Средмаша уважали куда как больше, чем Славского, да и разбирался он в проблематике министерства получше прежнего начальника — а потому он очень хорошо понимал, чего делать просто не нужно. Насчет токамаков ему вполне хватило примерно получасовой беседы со мной — и вопрос о безумном финансировании этой программы был закрыт окончательно. Зато он серьезно поддержал мою идею по строительству новых атомных электростанций, а в этой струе он согласился с моим предложение существенно расширить сразу пять управлений собственного министерства. То есть с управлением капитального строительства и планово-экономическим (да и с жилищным отделом, который в министерстве был сам по себе) ни у кого даже вопросов не возникло, а вот по управлению энергетического оборудования и управлению рабочего снабжения у «сторонних организаций» вопросов возникло много. Но на эти вопросы никто даже отвечать не собирался: со времени создания еще Спецкомитета структура подчинения Средмаша была исключительно простой: все министерство подчинялось непосредственно министру, который по своей деятельности отвечал исключительно перед Предсовмина лично. То есть передо мной Михаил Георгиевич не то что отчитываться не был обязан, он даже информировать меня о своей работе должен не был — но «исторически сложилась» немного иная практика. Николай Александрович, сам мало в атомной промышленности понимающий, делегировал свои полномочия в этой части на Николая Семеновича — и все как-то привыкли, что отчитываться нужно перед «Первым зампредом», а вовсе не перед товарищем Патоличевым. И когда у нас с Николаем Семеновичем кресла под седалищами руководство страны поменяло, «ответственность» застряла в должностях, а не последовала за персоналией. Николай Семенович по этому поводу лишь с облегчением вздохнул (все же образования ему для руководства такой отраслью не хватало и он это прекрасно понимал), а я — я вздохнула, и тоже с облегчением, по иному поводу: у меня в «девятке» появился единомышленник, причем единомышленник «богатенький»…
С Михаилом Георгиевичем я быстро договорилась о создании в рамках Средмаша нового управления, уже по атомной энергетике, и еще одного, занимающегося производством оборудования энергетического:
— Такое управление, Михаил Георгиевич, вам абсолютно необходимо. Потому что то, чем занимается Минэнергомаш, вам просто не подходит: там стараются делать турбины под сверхкрический пар высокого давления, а у вас с атомного ректора что идет? Полсотни атмосфер и меньше двухсот пятидесяти градусов — и все, что у них сейчас из готовых проектов имеется, для атомных станций просто не подходит. В Воронеже-то воткнули турбину, которая в принципе способна и четыреста мегаватт выдать, но на таком паре она едва вполсилы крутиться может — а это напрасно выкинутые деньги. То есть не то, чтобы совсем уж напрасно, но я тут поговорила с грамотными энергетиками из своего Комитета, и они считают, что под атомный пар турбину на двести мегаватт можно было бы сделать раза в полтора дешевле.
— А эти ваши грамотные энергетики, они сами-то такую турбину разработать могут или просто языком впустую мелят, воздух сотрясают?
— А я как раз об этом и говорю: мне, то есть комитету, этих энергетиков просто занять нечем, мы же у себя занимаемся разработкой очень передовых электростанций, дровяных и соломенных — а вот вам такие специалисты весьма бы пригодились. Но сразу хочу предупредить: у меня специалисты привередливые, им и жилье сразу подавай приличное, и прочие блага жизни… по-хорошему, лучше где-нибудь от Москвы подальше.
— А почему подальше? Они вам чем-то насолили?
— Нет, но они, хотя и сами прекрасно головой работать умеют, каждую мелочь приходят ко мне согласовывать. А это, знаете ли, утомляет, особенно учитывая, что я сама в этой энергетике понимаю лишь то, что в квартиру нужно подавать минимум двадцать киловатт мощности. В небольшую квартиру, у меня дома провода на пятьдесят киловатт рассчитаны.
— А зачем вам столько?
— У меня семья большая, и квартира немаленькая. В доме три холодильника, электрочайники, микроволновые печки, точно не знаю сколько, три компьютера… вычислительных машины, в смысле. Кондиционеры в комнатах стоят… тоже три… на первом этаже, стиральные машины — в общем, потребителей электричества много. И скоро будет еще больше: у мужа семь сестер, племянниц вроде человек пятнадцать, и почти все хотят в Москве учиться.
— Хм, и как же вы там размещаться-то думаете?
— Я же сказала: квартира у меня большая. Но я не об этом, а о том, что по-хорошему, на семью из пяти человек нам нужно иметь пиковую мощность киловатт на двенадцать и базовую минимум в два киловатта. А на угле и дровах столько не вытянуть, потому потребуется атомных станций много — и на каждой если сэкономить хотя бы по десятку миллионов, но уже мало не покажется.
— Вероятно, вы правы. Я тогда подготовлю… постараюсь буквально за несколько дней подготовить приказ о создании Управления, вы его мне завизируете и ваших специалистов передадите. То есть мы с ними о переводе договоримся, а с вашей стороны, как я понял, возражений не будет.
— Только у меня в Комитете специалистов маловато будет. Но весна уже на носу, скоро студент свежий из гнезд повалится, наберете еще людей. Но наберете именно новых: я все же грабить тот же Энергомаш просто не дам!
— С вами удивительно приятно иметь дело, — улыбнулся Михаил Георгиевич, — вы вроде и угрожаете, но получается, что исключительно по делу замечания делаете до того, как проблема возникнуть может. Тогда последний на сегодня вопрос: вы имеете в виду постройку еще одной станции на базе ВВЭР-365? В смысле, нам уже заказывать новый корпус реактора в Ленинграде?
Я вспомнила кое-что, прочитанное (или увиденное на ютубе) «в прошлой жизни»:
— Корпуса заказывайте, причем можете сразу несколько заказывать. Есть обоснованное мнение, что если несколько повысить энергонапряженность, то в том же корпусе получится снимать с ректора энергии достаточно, чтобы к нему турбоагрегат на пятьсот мегаватт присобачить. Но при этом выскажу свое личное мнение: если какой-то козел предложит при этом вместо восьми петель водоснабжения поставить только шесть, то вы его свяжите и привезите ко мне: я ему в морду плюну. Хобби у меня, знаете ли, с детства: козлам в морду плевать.
— Извините, что у вас?
— Хобби. Это британцы так называют дурацкие увлечения: марки там собирать или крышки от пивных бутылок. Но мы опять отвлеклись: управление, как я понимаю, будет в самом министерстве работать, и проектный институт и заводы по выпуску готовой продукции…
— Мы обдумаем эти вопросы и в ближайшее время вам результаты наших раздумий предоставим. Но вы точно уверены, что строить все нужно в глубинке?
— Абсолютно. Простой пример: новый, по сути в нуля выстроенный Ряжск на двадцать пять тысяч жителей обошелся Комитету меньше, чем один московский квартал на девять тысяч жителей. Инфраструктура в глубинке получается настолько дешевле…
Василий Степанович Соболев сидел с Александром Петровичем Буровым и обсуждал «новые постановления Совмина» — то есть новые поручения Светланы Владимировны. Вместе с ними сидела и Валентина, жена Игната и вдова Коли: она по образованию все же врачом была и могла многое непонятное пояснить. Так что пока мужчины внимательно слушали, что говорит эта много повидавшая и перенесшая женщина:
— За такие деньги можно выстроить не то что больницу, тут на целый город хватит. Но эта Федорова ведь не просто вам деньги выделила, она наверняка считала, что вы и сами сообразите, как их потратить.
— Вот мы и соображаем, — невесело усмехнулся Василий Степанович. — Но пока досоображались до одного: такие деньжищи мы и в Приозерном потратить с толком не сможем, и даже если еще такую больницу в Благовещенске выстроить, все равно максимум процентов двадцать на все уйдет.
— Это-то верно, но у тебя уже сколько в одном Приозерном женщин в очередь записалось?
— Да почитай все. То есть все, кого я по федоровской программе привлечения одиноких женщин в город завез.
— Вот именно! Потому что, если бабы по всей стране об этом узнают, то у тебя в Приозерном очередь аж до Свердловска выстроится! Поэтому я предлагаю сделать проще: у себя ты выстроишь только учебный центр, в котором гинекологов обучать будешь: это же времени недолго займет? Я про обучение говорю.
— Мои врачи говорят, что месяца три, может и меньше.
— Вот-вот. Значит, строй обучающий центр, гостиницу при нем, человек на пятьсот наверное. И на оставшиеся деньги строй… как там у Федоровй написано, центры материнства и женского здоровья? Вот их и строй, в Благовещенске строй, в Уфе, в Свердловске, в Перми. Везде строй, докуда дотянешься и на сколько этих денег хватит. И я думаю, что если с местным руководством правильно поговорить, то и на местах власти в стройках таких поучаствуют.