И снова оба оленя стояли друг против друга, напрягая все силы, тяжело дыша и храпя, но ни один из них не двинулся ни на шаг.
— Опять сомкнулись, — тихо прошептал охотник.
Действительно, две пары рогов опять зацепились друг за друга. Теперь было ясно, что мало-помалу белый карибу одерживал верх в этом единоборстве, так как, наконец, снова завоевав свое первоначальное положение, он стал упорно, хотя и медленно оттеснять противника в лес. Затем вдруг во время минутного перерыва для отдыха оба одновременно поняли опасное положение, в которое они попали. Сцепившись рогами, они теперь никак не могли расцепиться. Оба в одно и то же мгновение попытались отступить назад. В следующее мгновение они безумно забились, чтобы как-нибудь разойтись.
Но сколько они ни бились и ни метались, все их усилия оставались напрасными. Животные, наконец, остановились, безнадежно сцепившись, в мучительной позе, не имея возможности даже выпрямить согнутых шей.
В этом состоянии, напоминавшем игру «кто кого перетянет», белый карибу все-таки одерживал верх. Преимущество дал ему его вес. Он протащил своего храпящего противника вдоль песчаной косы так, что самки, почти сдвинутые в воду, пронеслись мимо них с негодующим храпом и исчезли на берегу.
Еще несколько мгновений, — и белый карибу, продолжая тащиться, сошел с песка и попал в воду. Испуг, вызванный погружением в воду, казалось, усилил ярость белого карибу. Все силы точно ожили в нем, он опять бросился в атаку и отшвырнул темного карибу назад с такой бурной силой, что тот едва удержался на ногах.
Но задние ноги темного карибу запутались в поросли, и он опустился на колени. Обезумев от страха, он пытался бить и колоть своими попавшими в тиски рогами и в этой тщетной борьбе перевернулся на бок. Белый карибу опустился на землю вместе с ним, и оба лежали с высоко вздымающимися боками, громко дыша.
Охотник отложил свой рожок из березовой коры и уже собрался выйти из своей засады, чтобы покончить дело при помощи ножа. Но произошла внезапная помеха. Оказалось, что не он один был свидетелем странного боя.
Из чащи, подходившей к нижнему краю косы, показался огромный черный медведь. Подняв огромную лапу, он напал на измученных борцов. Один удар переломил шею белого карибу. Повернувшись ко второму, уставившемуся на него безнадежными, полными ужаса глазами, он принялся кусать его с медленной жестокостью.
В это мгновенье из чащи раздался выстрел. Медведь с простреленным разрывной пулей позвоночником упал неуклюжей тушей на согнутые передние ноги своей жертвы. Выйдя на лунный свет охотник спокойно перерезал раненому карибу глотку.
Выпрямившись, он несколько мгновений смотрел на три безжизненные тела, валявшиеся на песке. Затем он обвел взглядом зеркальные воды и ровные пустынные берега озера. Какими странными казались и эта внезапная тишина, и немой белый свет луны после только что затихшей кровавой борьбы.
Отойдя подальше, охотник сел на бревно, выкинутое на берег, спиною к месту недавнего боя, и стал задумчиво набивать свою трубку.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЕМЬИ КОСУЛЬ[7]
К началу июня леса оделись пышной зеленью; ни одна человеческая нога не смяла свежей густой зелени трав и кустов, и только нежные птичьи голоса нарушали господствовавшее кругом глубокое молчание. За лесом гордо вздымались темные сосны, покрывая склоны холмов, тянувшихся к крутым горам, в расщелинах которых водились бурые косули. С противоположной стороны, вплоть до населенных местностей, простиралась долина, покрытая возделанными участками, развернувшимися пышным зеленым ковром.
Хлеба были еще зелены, и фермерам пока нечего было делать на них; поэтому косуля, оставившая своего товарища и маленькое стадо, с которым она бродила весь конец мая, чувствовала себя спокойной и довольной в избранном ею убежище — уединенном уголке в густой поросли, и здесь в начале июня у нее родилось двое маленьких телят.
Это были прехорошенькие малыши с шубками более светлыми, чем летняя шубка матери, испещренными белыми пятнами, сохранявшимися не особенно долго. Мать охраняла их с тревожной и нежной заботливостью и все время, пока они питались ее молоком, ни на минутку не спускала с них глаз. В дни их полной беспомощности она совсем не выходила из леса, и первые ее прогулки с ними, казалось, наполняли сердце ее тревогой.
В начале июля, когда малыши уже научились резвиться и играть в счастливом неведении того, что называется опасностью, молодой сеттер Дональда, сына одного из соседних фермеров, пустился в поиски приключений и случайно забрел в лес. Он был еще совсем щенком, не имевшим ни малейшего сознания своего назначения, и сгорал желанием поиграть с незнакомыми ему животными. Но мать малышей сильно испугалась, не поняв его намерений. Она издала крик, обозначавший сигнал залечь в густой папоротник, а сама направилась к щенку.
Будь у нее рога, незваному гостю пришлось бы плохо, но и без них она умудрилась лягнуть его довольно сильно, и он бросился из леса с громким визгом.
После этого случая косуля удвоила осторожность и очень часто останавливалась с приподнятой кверху передней ногой, чутко прислушиваясь ко всяким подозрительным шорохам и звукам. К концу месяца возвращение бродяги-мужа несколько облегчило ее заботы о малышах.
Беззаботный самец, как ни в чем не бывало, появился после своего двухмесячного отсутствия. Это было очень красивое животное с длинными рогами, украшенными передними и задними отростками и представлявшими полную картину прекрасного головного украшения взрослого самца косули. Ростом по плечи он был немногим менее метра, а длиною от конца носа до кончика коротенького хвоста свыше метра; голову имел короткую с большими глазами и белыми с черным отметинами возле губ. Шубка его имела светлую рыжевато-коричневую летнюю окраску, с которой представляло эффектный контраст большое белое пятно на груди. Он остался очень доволен детьми, подаренными ему женой, и выразил свое удовольствие коротким и резким криком.
Вся семья прожила некоторое время в лесу, питаясь травой, плющем и молодыми побегами деревьев, которые вскоре научились есть и малыши, предпочитавшие листья траве. Но все радости их жизни отравлялись мухами. Лес кишел ими, и они кусали и терзали малышей до того, что, наконец, сама жизнь стала им в тягость.
Дело шло к тому, что надо было переселяться в горы — это был единственный способ избавиться от этой напасти: мошкара так высоко не забирается.
В горах живут большие красные олени с ветвистыми рогами. От них косулям не грозило ни малейшей опасности, так как они были с ними добрыми друзьями. Кроме тетеревов, ни одна птица и ни одно животное не делает для красных оленей столько, сколько делают косули. При первом признаке опасности они бьют тревогу и дают оленьим стадам время убежать через горы в безопасные места. Часто, когда охотники отправляются на лов, косули портят им все дело, шныряя между ними и их добычей. Поэтому им совершенно нечего было бояться своих крупных родственников.
И вот наше семейство косуль отправилось в горы, из страха перед человеком избирая для перехода ночные часы. На высотах пища была менее обильна, но все же было достаточно травы, чтобы не терпеть голода, а прохладная тень не отравлялась маленькими крылатыми мучителями, которые кишмя-кишели шизу.
С своих новых пастбищ косули могли окинуть взглядом и сосновый лес, и березовые, ольховые и еловые перелески, и тянувшиеся вниз по долине поля зреющих посевов. А когда они ложились головой к ветру, никакая опасность не могла грозить им.
К осени рога красных оленей достигли полного роста и почти освободились от покрывающего их бархатистого покрова. Вместе с осенью пришли в лес и охотники. Отрывистый треск выстрела звучал так коротко, что не успевал даже вызвать страха, поэтому гораздо страшней казался сам охотник. Стоило косулям почуять его, как они принимались вызывающе «лаять» (как выражаются охотники), и их голос был так же выразителен, как крик тетерева, тоже глубоко ненавидевшего непрошенных гостей. К счастью для охотников, у косуль был и другой интерес в августе месяце. Это была пора их любви, и в это время они с меньшей бдительностью относились к опасностям.
Чета косуль теперь сильнее, чем когда-либо, выказывала нежность друг к другу, и малыши часто оставались предоставленными самим себе. Родители их ухаживали друг за другом, играли и были так счастливы, что, когда в одно прекрасное утро в их игру задумал вмешаться второй самец, между животными произошла жестокая схватка. Малыши наблюдали за ней издали. Как только их отец увидел незваного гостя, он бросился на него с опущенной головой. Тот тоже опустил голову, чтобы принять атаку; они сшиблись и, казалось, рога их переплелись. Затем они разошлись, но только для того, чтобы снова броситься друг на друга, а так как каждый из них желал избегнуть удара противника, то схватка не дала никаких результатов. Тогда противники стали бить землю передними ногами и, наконец, поднялись на дыбы. Тут отец малышей изловчился и нанес рогами удар, глубоко распоровший бок соперника. На этом бой окончился, и нарушитель семейного спокойствия ушел, оставив за собой небольшой кровавый след, указывавший куда он направился.
Самка наблюдала за сражающимися с безопасного расстояния и, как только бой окончился, издала обычный тихий призывный крик. Забыв свои раны, супруг во всю прыть бросился к ней. Минуты боя наполнили сердце самки тревогой, так как по законам леса она должна была бы последовать за незнакомцем, если бы победителем оказался он.
В этот же самый день после полудня, когда родители все еще были заняты друг другом, малыши добрались до группы скал, громоздившихся при выходе из расщелины. Внизу не видно было ничего опасного, и кругом попрежнему все было пустынно. Но далеко-далеко вверху, в синей глубине неба, золотой орел уже с минуту неподвижно висел в воздухе, раздумывая, где бы достать себе ужин. Не подозревая ничего дурного, малютка-косуля приблизилась к краю высокой скалы, нависшей над ущельем. С того места, где находился орел, она была видна, как на ладони.