Оставалось решить одну проблему. Рута была уверена: Йонаса можно впечатлить так, чтобы он позабыл имя родной матери, но идти на такие жертвы она не была готова.
– Сядь, Йонас. Сейчас я разогрею суп и поговорим.
– Не разогреешь.
Рута вскинула брови, поражаясь наглости охотника.
– Тебе так не терпится получить ответы? Я устала и хочу есть.
– А я разлил твой суп.
– Йонас!
Она впилась ногтями в ладони, чтобы не сказать большего. Рута не ругалась, не позволяла себе такого. От злости и обиды хотелось плакать. Он ворвался в ее дом, узнал ее тайну, разлил ее суп и, судя по выражению лица, совершенно не чувствовал себя виноватым.
Вместо пролитого супа закипала она сама. Рута почти ненавидела Йонаса в этот момент.
– Уходи, пожалуйста.
– Но…
– Йонас! – Она едва могла контролировать себя. – Сейчас не лучшее время для разговора.
– Мне прийти завтра?
Рута хотела попросить его не приходить никогда. Забыть дорогу к ее дому и не вмешиваться в ее жизнь. Она готова была высказать Йонасу все это, но вдруг случайно поймала его взгляд.
В нем не было привычной самоуверенности или нахальства: он смотрел на нее так осторожно и доверчиво, словно был готов принять любое ее решение и смиренно удалиться. Рута почувствовала себя отвратительным человеком.
– Да, если хочешь.
Йонас покорно кивнул и, впервые в жизни не наговорив глупостей, пошел к двери. Рута не знала, стал ли он вдруг достаточно проницательным или просто испугался ее. Но в любом случае она была благодарна за то, что он унял свое любопытство.
– Ты не мог бы позвать… – Она осеклась. У Олененка не было имени, но выдать ее прозвище означало бы вызвать новую волну вопросов. Йонас и без того мог придумать лишнего.
– Твою племянницу в дом? Хорошо.
Рута присела в кресло и закрыла глаза. Она представляла себе этот вечер совсем иначе. После сытного ужина она хотела рассказать Олененку про снегирей и про деревья, покрытые инеем и похожие на ледяные статуи. Ноги гудели после долгого дня, и она намеревалась ничего не делать до утра, но теперь нужно было приготовить поесть и придумать, что рассказать охотнику.
Мысли роились в голове. Сказать правду Рута не могла, но и неприкрытую ложь Йонас легко бы распознал. Оставить его без ответов теперь было нельзя, слишком сильно давил груз неизвестности. Рута и сама очень хотела бы узнать больше и во всем разобраться. Останавливало ее лишь то, что Йонасу она не могла до конца доверять.
Рута согрелась и почувствовала себя воском, растекшимся по креслу. Она устала, так сильно устала.
Блики от свечей плясали по комнате, отражаясь в огромных окнах. Она с восторгом оглядывала зал, украшенный росписями и золотыми скульптурами.
– Я и представить не могла, что здесь так красиво.
– О чем ты говоришь? Я не вижу ничего, кроме тебя. – Он улыбнулся, и зал исчез.
Все вокруг исчезло, и ей захотелось раствориться в этой улыбке. Запомнить каждую черту лица, надышаться. Внутри поднималось тепло, и она готова была обнять весь мир.
Рута очнулась от громкого вскрика. Сердце часто стучало в груди. Она поднялась и едва не упала: нога затекла, отдаваясь резкой болью. Она сморщилась и замерла, надеясь, что минуты ожидания не будут стоит ей слишком дорого.
Следующий вскрик сменился вспышкой громкого смеха. Рута нахмурилась и осторожно, стараясь не наступать на затекшую ногу, добралась до окна. Небольшая полоска света не позволяла разглядеть всю лужайку. Она напряженно всмотрелась, и вдруг из тьмы вылетело что-то и с силой ударилось о стекло.
Все мгновенно стихло. Рута испуганно отшатнулась, не сразу решившись вновь взглянуть в окно. По стеклу медленно сползал снежок.
Рута устало покачала головой. Ни один олененок не мог создать столько шума, сколько пара оленей. Она хотела выйти и угомонить их, но дверь отворилась, прежде чем Рута успела подойти к ней.
Олененок была взъерошенной, она вся вспотела, щеки горели румянцем ярче, чем алые сапоги. Она часто дышала, а глаза светились от счастья.
– Рута, а можно Йохан будет жить с нами? Он согласен.
Она облизнула потрескавшиеся от холода губы и скинула плащ на пол, поспешив к печке, чтобы согреть замерзшие ладони.
– Нет, нельзя.
– Почему? – Олененок повернулась и широко распахнула глаза. Острое лицо вытянулось от удивления.
– Во-первых, потому что ты себя плохо ведешь. – Рута подошла к брошенному плащу.
Олененок тут же сорвалась с места и, подхватив его, повесила на крючок у двери. Рута хмыкнула: обычно заставить ее сделать что-то было не так просто.
– А как ты объяснишь то, что открыла дверь незнакомцу, когда я строго запретила тебе делать это?
– Я не открывала!
Она настолько искренне возмутилась, что Рута даже поверила бы ей, если бы не видела Йонаса своими глазами.
– И он ведь твой друг, а ты говорила про незнакомцев.
– Ты правда думаешь, что разбойник, пришедший ограбить дом, честно признался бы в этом?
Олененок задумчиво почесала затылок и пробежалась взглядом по комнате в поисках ответа.
– Но он принес мне сапожки! – радостно вспомнила она. – Разбойник бы так не мог.
Рута потрепала ее по волосам. Олененка стоило отчитать, чтобы она не повторяла своих ошибок, но сейчас она слишком устала для серьезного разговора.
– Так что, можно его оставить? – Олененок выкрутилась из-под руки и заглянула Руте в глаза.
– Нет, нельзя оставлять в доме чужого мужчину.
– Но почему?
Рута не переставала удивляться ее наивности. Она все больше верила в то, что действительно имеет дело с лесным зверьком. В этом было свое очарование, но иногда необходимость объяснять каждую мелочь утомляла.
– Потому что тебе пора спать.
– Но это… – Олененок хотела возмутиться, но Рута прижала палец к ее губам.
– Я очень устала, понимаешь? И у меня еще много дел.
Олененок разочарованно опустила глаза, а затем вдруг неожиданно подалась вперед и обняла ее. Рута крепче прижала ее к себе. Сегодня она впервые осознала: она могла потерять ее, и эта мысль больно уколола. Рута успела привязаться к Олененку, и теперь ей не нравилось даже то, что приходится делить ее внимание с Йонасом. Особенно с ним.
– Знаешь, а Йонас – принц. – Уже зевая, заявила Олененок, когда Рута уложила ее в постель.
– Только не говори мне, что влюбилась. Кто еще утром не хотел быть невестой? – Она улыбнулась.
– Нет, ты не понимаешь! – Олененок натянула одеяло и, как показалось Руте, покраснела. – Он правда принц.
– А ты у меня принцесса.
– Да.
– И почему мне так везет на королевских особ? – Рута задумчиво скрестила руки. – Попался бы хоть кто-нибудь не голубых кровей – был бы помощник по хозяйству. А теперь спокойной ночи, ваше высочество.
Рута забрала свечу и перенесла ее в кухню. У нее оставалось немного чечевицы и овощей. Для хорошего бульона понадобились бы мясо или кости, но тогда готовка заняла бы больше времени, а есть хотелось уже сейчас. Она устало вздохнула и потерла слипающиеся глаза. Вечер обещал быть долгим.
Гантарас поднялся с кресла и прошелся по комнате. От тревоги щемило сердце, а в животе неприятно урчало. С утра он не смог съесть ни крошки, лишь изредка потягивал воду из кубка, чтобы смочить пересохшие губы.
Дверь со скрипом отворилась, и он резко обернулся, но на пороге стояла его жена.
– Мой принц, вы нездоровы? Вы не вышли к завтраку, а теперь не спускаетесь и на праздник. Я волнуюсь.
– Со мной все в порядке.
Жена нахмурилась, и Гантарас понял, что голос прозвучал слишком грубо.
– Это не стоит ваших переживаний. Мне всего лишь приснился дурной сон. – Он подошел ближе и приобнял ее за плечи.
– Дочери надеются увидеть вас среди лучников на турнире. Они гордятся вами.
– Мне нужно немного побыть одному, а позже я спущусь к вам.
Гантарас бегло поцеловал ее в лоб. Он не мог сказать, что любил эту женщину, но она была надежным помощником и верным другом. Она родила ему наследников и этим укрепила его позиции. И она никогда не вмешивалась в его дела.
Шум за окном мешал сосредоточиться. Гантарас подошел к нему, чтобы плотнее задвинуть ставни. Двор замка был украшен к празднику яркими флажками, лентами и цветами. День объединения являлся главным праздником королевства и отмечался со времен его основания.
Много лет назад два племени, прежде воевавших, заключили мир, а после вместе построили белый замок – символ их союза. Теперь в королевстве ежегодно устраивали большое торжество, длившееся несколько дней. Люди танцевали, пели, обменивались подарками, прощали старые обиды и примирялись, как и их предки.
– Ваше высочество.
Гантарас задумался и не сразу услышал робкий голос.
– Скажи мне, ты принес хорошие новости?
Его сердце учащенно забилось. Он ждал слугу с самого утра, а тот вжал голову в плечи и опустил взгляд.
– Не молчи, скажи мне – она мертва?!
Гантарас подошел ближе. Он не мог терпеть ни мгновения.
– В-ваше высочество. – Слуга мямлил, и Гантарас почти не мог разобрать слов. – Она передала вам это. – Дрожащей рукой он вынул из-за ворота письмо.
Гантарас резко выхватил аккуратно сложенный лист и развернул его. Привычные небольшие изящные буквы с круглыми завитками сейчас были написаны размашисто. Королева спешила, ее рука дрожала – это выдавали небольшие капли чернил.
«Ваше высочество,
мне до последнего хотелось верить, что вы, оказавшись вдали от замка, сможете забыть об интригах и стать счастливым. Теперь я вижу, что это невозможно. Власть манит вас сильнее жены и детей, ведь вы не думали о них, когда отправляли мне отравленный мех. Ваше зло обернется против вас. Однако мне искренне жаль вашу семью, и я буду просить у короля милости для них. Как только закончатся дни празднования, я сообщу королю о вашем поступке. Я смогу простить вас, но не могу рисковать жизнью моей дочери или мужа. Проведите оставшиеся дни с семьей. И знайте, что я никогда не желала вам зла.