Когда он очнулся, Морты рядом не оказалось. Солнце, уже стоявшее в зените, пробивалось свозь кроны деревьев и слепило глаза. Йонас поднялся и осмотрелся. Он знал это место. Дом Руты находился в часе ходьбы.
Голова больше не кружилась, лишь затылок отзывался тупой болью, и горло пересохло – страшно хотелось пить. Йонас прокашлялся. Если до этого он не знал, как начать разговор с Рутой, и не мог набраться уверенности, то теперь согласился бы на все ради чашки с водой.
– Рута, ты была неправа насчет меня, выслушай… – Ветка внезапно хлестнула его по руке, и Йонас скривился. – Ну хорошо, можно и по-другому. Рута, я был неправ, но все совсем не так, как тебе кажется. Я не хотел выдавать принцессу. Точнее, я хотел, но не выдал, а потом так вообще передумал. Тьфу!
Йонас убрал с лица грязные пряди. Его рассказ звучал настолько нелепо, что он не поверил бы сам себе. А если бы и поверил, то дал бы сам себе хорошую затрещину. Он снова влип в ситуацию, сбежать от последствий которой проще, чем расхлебывать их. И чем ближе он подходил к дому Руты, тем отчетливее понимал: оправдаться ему нечем, а любые попытки казаться хорошим лишь рассердят ее.
Когда он вышел на поляну, где стоял дом Руты, он весь покрылся мурашками. Никогда прежде Йонас не волновался так сильно. Он пытался подготовиться, представляя себе худший вариант развития событий, но вместе с этим не мог перестать надеяться на понимание и прощение.
Он глубоко вздохнул и занес руку, чтобы постучать. Все внутри кричало: делать этого не стоит, Рута никогда его не простит, а его спина наконец познакомится с кочергой. Но вместе с этим он чувствовал непреодолимое желание вернуться в этот дом, завершить начатое, впервые в жизни не отступить.
Йонас крепко сжал пальцы и уверенно постучал и вновь так сильно захотел сбежать и спрятаться, что пришлось приложить всю силу воли для того, чтобы остаться на месте. Секунды тянулись мучительно медленно, и Йонас уже готов был завыть, когда вдруг понял: в доме пусто.
Но даже если бы Рута ушла в лес, его обязательно встретила бы Олененок. Ее громкий топот и смех можно было услышать и со двора, но сейчас стояла оглушительная тишина. Йонас постучал вновь – требовательно и громко. Быть может, Олененок просто заигралась или уснула? Ответа не последовало.
Неприятное липкое чувство тревоги обволакивало изнутри. Йонас пытался прогнать его, но желудок скрутило. Ему не хотелось верить, что случилось непоправимое, и вот он уже одно за другим придумывал другие варианты развития событий: Олененок могла заболеть, тогда Рута повела бы ее в город к лекарю; или, например, они вместе пошли на озеро развеяться.
Йонас медленно обошел дом и сарай и вдруг заметил, что дверь приоткрыта. Он с облегчением выдохнул.
– Так вот ты где, высочество! Снова пытаешься запрячь козу? – Йонас широко открыл дверь и остановился.
Олененка в сарае не оказалось, как и козы. О ее присутствии напоминала только кормушка и подвеска-ошейник, которую Олененок сделала из желудей. Но разве могли они отправиться куда-то втроем?
Чем больше Йонас думал об этом, тем сложнее было не допускать неприятные мысли. Дом выглядел пустым. Брошенным. Как и сам Йонас. Он присел на ступени перед дверью и подпер голову руками.
Все страхи и сомнения казались такими бессмысленными перед лицом того, что Руты больше… нет. Йонас никогда не задумывался об этом. Рута всегда присутствовала в его жизни так же, как лес или небо. Ее дом пусть и не всегда был открыт для него, но стал подобием маяка. Йонас знал: если станет совсем невыносимо, здесь он всегда получит немного тепла. А в последние месяцы он и вовсе привык считать этот дом почти своим.
Он не мог вот так лишиться всего. Если титул принца никогда и не принадлежал ему, то Олененок и Рута стали настоящей семьей. Его семьей. Йонас стиснул кулаки. Теперь он не собирался отступать.
– Ты решил, что если будешь караулить меня под дверью, то вынудишь с тобой заговорить?
Йонас вздрогнул и едва не свалился со ступеней. Она все-таки не ушла!
– Рута! – Он резко подскочил и от нахлынувшей радости хотел обнять ее, но она отстранилась.
– Ты снова пьян, – холодно заключила она. – Скажи, у тебя хоть иногда просыпается совесть?
– Я не пьян. Точнее, был пьян, но теперь уже нет и… – Йонас замялся, поймав на себе презрительный взгляд. – Просто выслушай меня!
– Я и так уже услышала достаточно. Пропусти меня, я хочу домой.
– Подожди-ка. – Йонас преградил ей путь, и Рута отступила на шаг назад. – Если ты здесь, то где Олененок и коза?
Рута побледнела и на мгновение не сумела удерживать маску безразличия на лице. Но тут же вздохнула и колюче посмотрела ему в глаза.
– Ах да, ты ведь не знаешь. Козу я продала, а Олененка, – она зло усмехнулась, – продал ты.
– Что? – Йонас растерянно отступил назад.
– Удивлена, что ты все еще здесь. Что, спустил все полученные деньги на выпивку?
– Прекрати! – Йонас перехватил ее запястье, и Рута сморщилась. – Извини, – тише добавил он и ослабил хватку. – Просто ты неправа. Я не продавал ее и не смог бы этого сделать. Олененок стала моим другом, и я знаю, что она значит для тебя.
– Звучит красиво. Знаешь, может, и стоило дать тебе титул. Ты этого заслуживаешь.
– Но это правда! – Йонас чувствовал, будто по спине прошлись хлыстом. И даже та боль не обжигала так сильно, как слова Руты.
– Видимо, именно потому ко мне сегодня пришли гвардейцы и забрали Олененка в замок.
– Этого не может быть… Так скоро… – одними губами произнес он.
Йонас не мог пошевелиться. Он предполагал, что встреча с Паулисом может грозить неприятностями, но никак не ожидал, что все обернется так. Олененок в беде. И в этом виноват он один.
Рута толкнула его плечом и прошла к двери.
– Не приходи сюда больше, сделай милость, – кисло улыбнулась она, и в этот миг внутри у Йонаса все перевернулось. Он расправил плечи и сжал кулаки.
– Не сделаю.
– Что, хочешь…
– А теперь слушай меня внимательно и не перебивай. То, что Олененок оказалась в замке, – моя вина. Я сделаю все, чтобы это исправить. Ты можешь верить мне или нет, помогать мне или нет. Но запомни одно – Олененок дорога мне не меньше, чем тебе. И я не буду тратить время на то, чтобы доказывать это словами.
Рута опешила, так и не открыв дверь. Йонасу показалось, что на глазах у нее блеснули слезы. Она смотрела на него, но словно сквозь, и молчала.
– Ты собираешься пойти в замок? – уже серьезно и с тревогой в голосе спросила она.
– Да. Теперь это единственный выход.
– Но что ты можешь сделать?
– Пока не знаю. Но если буду там, сделаю хоть что-нибудь. Ты со мной или?..
Йонас не смог договорить. Имел ли он вообще право предлагать Руте помощь после всего, что он сделал. Захочет ли она быть на его стороне?
– Ты выглядишь как последняя свинья, – наконец произнесла она.
– Это значит «нет»?
– Это значит, что в замок тебя в таком виде никто не пустит. Проходи в дом, я нагрею воду.
После всех тревог, что переполняли Йонаса сегодня, он наконец вновь почувствовал себя… дома.
– Рута, постой.
– Что? – обернулась она и недовольно на него посмотрела.
– Спасибо тебе.
Она фыркнула и, отбросив за спину тугую косу, прошла в дом. Йонас проследовал за ней.
– Все будет хорошо, – ободряюще произнес он.
– Йонас, давай не будем говорить лишних слов. Я делаю это только ради Олененка, ничего больше.
Йонас нахмурился и отступил. Слова Руты не стали неожиданностью, но от этого задевали не меньше. Он успел привыкнуть к тому, что между ним и Рутой больше не было никаких преград, и вот снова ударился о лед ее недоверия.
– Можешь раздеться и оставить свою одежду в предбаннике. Я придумаю, что с ней сделать. Воду принесу туда же.
– Может, я могу чем-то помочь?
– Нет, я справлюсь сама.
Йонас понуро направился в пристройку. Он хотел бы винить в своих неприятностях кого-то другого, судьбу или даже богов, но только вот именно он виноват перед Рутой. И он не был уверен, достаточно ли спасти Олененка, чтобы это исправить.
В сыром предбаннике было холодно. Мокрые волосы липли к лицу. Йонас взглянул в тусклое зеркало и подумал, что Рута даже не пыталась обидеть его, назвав свиньей: под глазами залегли глубокие тени, спутанные волосы и грязная борода делали его больше похожим на одичавшую собаку, чем на человека. Родной отец не узнал бы его сейчас.
Он сам смотрел на отражение в зеркале и не знал, что за человек стоит перед ним. Сын конюха, королевский охотник, фальшивый принц и бродяга – четыре роли сплелись в его судьбе, но ни одна из них не подходила ему сейчас. Чтобы двигаться дальше, он должен был стать кем-то большим.
Рядом с зеркалом на полке лежал небольшой изящный кинжал. Йонас видел его в бане Руты и прежде и предполагал, что она подстригает им волосы. Он вымыл лезвие и прикрыл глаза. Много лет он прятался от всех и самого себя, пришло время сорвать маски.
Грязные слипшиеся пряди падали на пол. Йонас закончил остригать волосы и осторожно коснулся пальцами щеки. Он успел позабыть, что ему всего тридцать лет. Хотя вокруг глаз собрались мелкие морщинки, лицо все еще выглядело молодым.
На мгновение Йонасу показалось, что он видит в отражении отца. Он вздрогнул и облил лицо холодной водой, чтобы смыть наваждение.
Рута оставила чистую одежду, которая, кажется, принадлежала леснику. И хотя она оказалась ему велика, все равно приятно было надеть свежую рубашку, которая пропахла травами и деревом, как и все в доме Руты.
– Еда на столе. Я буду готова через несколько минут и… Йонас? – Рута, которая вначале даже не повернулась, изумленно уставилась на его лицо.
Йонас хотел было пошутить про свою неотразимость, но вовремя одернул себя, напомнив, что теперь ему следует соблюдать дистанцию.
– Что-то было в твоем мыле, что волосы так и посыпались, – улыбнулся он.
– Ну ты и дурак. – Рута нахмурилась и отвернулась, но Йонасу показалось, что и на ее губах он заметил тень улыбки.