Король сдвинул брови, но быстро вернул скорбное выражение лица.
– Только это волнует вас сейчас? – Он пронзительно посмотрел Йонасу в глаза.
Тот поежился и едва не отступил. Под взглядом короля он чувствовал себя глупцом. Каждый из окружающих сомневался в нем и его словах. Он не знал, где найти поддержку. Слова Руты всплыли в памяти неожиданно. Они делали все это ради Олененка. Рута верила ему. И продолжала верить сейчас.
– Только это, ваше величество. До бала я имел честь поговорить с вашим портным. Он рассказал мне о традиции наряжаться в животных. А также о том, что в день маскарада каждый имеет право на маленькую тайну. И до снятия масок никому неизвестно о личности другого. Даже королю.
Шепот нарастал. По виску Йонаса скатился пот. Король молчал и, казалось, готов был сдаться.
– Что же, если вам так нравится снимать маски, скажите, кто под вашей? Мне хотелось бы знать, кто смеет выставлять мне подобные обвинения. Но, прежде чем вы ответите, у меня есть еще один вопрос. Как я или кто-то другой в этом зале может верить человеку, укравшему костюм моего покойного брата?
Йонас похолодел. Он не ожидал, что костюм, позволивший ему попасть на бал, мог сыграть с ним злую шутку. Теперь он выглядел вором и обманщиком. Король был прав: никто не был обязан верить ему.
К горлу подступил горький ком. Йонас сделал шаг назад, отчаянно стараясь придумать хоть одну причину, но слова ускользали.
– Стража, взять его, – громко приказал король. – Я хочу лично допросить этого человека.
Гости вокруг Йонаса расступились. Два стражника подошли ближе и взяли его под локти.
– Я верю ему, – внезапно раздался низкий мужской голос.
Стражники ослабили хватку. Взгляды, до этого обращенные на Йонаса, теперь были устремлены к человеку на лестнице. На нем не было маски, иссохшее лицо испещряли морщины и тонкие шрамы.
– Мое имя – Раймондас. Десять лет назад я был в этом замке. Пришел в него ночью, чтобы выполнить свою работу и навсегда покинуть королевство. Мне был дан лишь один приказ – не позволить никому из членов королевской семьи выйти из замка живым.
Блики свечей угрожающе плясали на стенах.
– Мне обещали щедрую награду и полную безопасность. Я давно мечтал прекратить убивать и завести семью, стать другим человеком. Но я и не думал, что не смогу растить дочь, зная, что на моих руках кровь такой же маленький невинной девочки. Я сходил с ума и готов был покончить с собой, когда послы вдруг принесли добрую весть: принцесса жива. Я прибыл сюда только затем, чтобы убедиться в этом. Лишь разок взглянуть на принцессу и простить самого себя. Но я опоздал. И если вам нужна хоть одна причина мне верить, то вот: за мои слова меня казнят. Но теперь мне все равно. Я и сам не могу больше жить, ведь человеком, отдавшим мне приказ, был король Гантарас.
Мертвая тишина после слов Раймондаса сменилась звоном обнажающихся мечей стражников.
– Йонас, расскажи еще раз. Я так люблю эту часть истории! – Звонкий голос Олененка подрагивал от нетерпения.
– Хорошо, – самодовольно произнес он. – Я обнял Руту левой рукой и крепко прижал к себе, а правой выхватил меч и приставил его к горлу короля.
– Ты ничего не путаешь? – Рута приоткрыла глаза.
Одеяло давило приятной тяжестью. В воздухе витал запах полевых трав. Он появился здесь давно и был первым, что Рута почувствовала, когда пришла в сознание. Свежие букеты приносили каждый день, и порой, когда солнце освещало ее постель, Рута представляла, что лежит на большой поляне.
Ветер нежно касался волос, и отросшая прядь щекотала нос. Рута хотела убрать ее, напрягала руку и морщилась от боли. Ей никак не удавалось привыкнуть к тому, что тело, сильное и выносливое, уже не могло служить ей так же, как и прежде.
– Возможно, меч я держал в левой руке. У меня плохая память на детали. – Йонас широко улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь?
Рута задумалась. Ей часто задавали этот вопрос в последнее время. Доктора, прислуга и незнакомые люди, заходившие навестить ее и выразить восхищение и благодарность. Она сама не считала себя героиней. Гораздо больше отличился Йонас, проявивший смелость и сообразительность. Она же лишь оказалась под…
Хрустальный звон заставил вздрогнуть. Сердце замерло. Звук разбивающегося стекла навеки застыл в памяти. Она не раз просыпалась ночью, едва дыша, потому что в кошмарах ее вновь и вновь настигали треск, грохот, звон стекла и пронзительная тишина.
– Рута? – Йонас испуганно приподнялся.
– Все хорошо. Я еще не совсем проснулась.
Она почти не солгала. Впрочем, до этого времени она не понимала значения слова «хорошо». Но теперь Рута знала точно: хорошо – когда грудь не обжигает огнем при каждом вздохе, хорошо – когда можешь лежать на боку и не испытывать боли, хорошо – когда при каждом шаге не кружится голова, а к горлу не подступает тошнота.
Все остальное, вроде шрамов, которые теперь испещряли руки, или ноющей боли в плече и локте, – вполне можно было терпеть. Рута даже назвала бы себя здоровой, но доктор настоял на своем и вынудил ее продолжать лежать в постели.
Несколько раз ей разрешали выйти на прогулку. В сопровождении Йонаса и даже с тростью. Рута не повредила ноги, но после двух месяцев без ходьбы она чувствовала себя не очень уверенно.
Ветер ласкал кожу, а трава, подсохшая от жары, покалывала ступни. Рута чувствовала, словно природа приветствовала ее после долгой разлуки. Птицы пели так звонко и радостно, и даже тяжелые грозовые тучи больше не наводили тоскливых мыслей.
Руте не терпелось вновь вернуться в лес. От мыслей о том, какой слой пыли покрыл каждый угол в доме, у нее едва не горели руки. Она не просто скучала без работы: тоска и уныние давили на нее многим сильнее, чем в тот день, когда ее сердце разбил граф. Руте не позволяли поухаживать даже за собой, и она готова была умолять позволить ей сделать хоть что-то.
– А у нас очень хорошие новости! – Олененок села ближе.
Она улыбалась и покусывала губы от нетерпения. Рута с нежностью оглядела ее: принцесса вытянулась, на лице едва заметно очертились скулы, и оно сразу же стало выглядеть взрослее. Длинные волосы, убранные в косу, украшала небольшая золотая диадема, которую сделали специально для нее. Тонкие золотые ветки искусно переплетались, и на них, словно живые, застыли цветы и стрекозы. Пока что Олененка не могли короновать официально. Несмотря на то, что осужденный король Гантарас был казнен, а его семья вместе с верным прислужником Паулисом – отправлена в ссылку, юная принцесса могла занять трон лишь после замужества.
Рута одобряла эту традицию. Она боялась, что неожиданное бремя, упавшее на хрупкие плечи Олененка, может сломить ее. И была рада, что она сможет обучаться и ждать. Ведь ей предстояло принять немало важных решений, одним из которых стала бы судьба убийцы ее родителей. Раймондаса заключили под стражу до тех пор, пока наследница не будет готова вынести приговор.
– Мне очень интересно, не томи, – приподнялась на постели Рута и поправила подушку за спиной.
– Доктор сказал мне, что ты совсем уже поправилась и можешь больше не жить здесь. Тебе так понравятся твои новые покои! Мне не терпится тебе их показать. Мы с Йонасом сделали все, чтобы тебе было уютно. Там есть…
– Тише, высочество, – перебил ее Йонас, – это сюрприз.
– Точно, да. – Она поджала губы. – Ты должна как можно скорее все увидеть сама!
Олененок поднялась и закружилась.
– Скоро придет служанка, она принесет тебе платье и поможет одеться. Мы с Йонасом будем ждать тебя внизу. Сначала тебе стоит увидеть кое-что в оранжерее. – Принцесса схватила Йонаса за рукав и потянула за собой. – Пойдем скорее, – заговорщицки прищурилась она и посмотрела ему в глаза.
– Понял, высочество. – Охотник подмигнул Олененку и последовал за ней, обернувшись уже в дверном проеме. – Я рад, что ты снова в порядке. Я очень скучал.
Рута кивнула, и на глаза ее вдруг навернулись слезы. Она не помнила за собой такого прежде. Возможно, во всем виноват удар, ведь теперь, стоило ей подумать о Йонасе, как слезы тут же подступали.
Он был рядом все это время.
Рута не знала: реальность это или бред, но она помнила, как лежала в темноте и не могла пошевелиться. Словно ее погребли заживо, только вот она не чувствовала даже запаха земли или дерева. Вокруг – лишь пустота и редкие вспышки звуков и света.
Однако и они были такими быстрыми и далекими, что она не успевала разобрать ни слова. Рута словно тонула в болоте. Руки и ноги не шевелились. Как бы она ни старалась, звук собственного голоса не мог прорезать тишину. И она готова была сдаться и принять тьму вокруг, когда вдруг появился Йонас.
Она не видела его, но отчетливо слышала и чувствовала. Он крепко держал ее ладонь в своей и говорил обо всем на свете. О солнце за окном и неожиданно пышном цветении в этом году, о далеких странах и историях, что рассказывали ему послы, о лесе и том, как он тоскует без Руты.
Глубокий низкий голос стал подобием маяка. Рута ждала его и, словно лодка, прибивалась к берегу, чтобы слушать снова. Йонас звал ее, и она шла к нему. В его присутствии было так спокойно и тепло. Ей казалось, что и она ступает с ним по коридорам замка, присутствует на суде и выслушивает приговор королю. А после она крепко прижимает к себе Олененка и говорит, что теперь все будет хорошо.
Однажды голос Йонаса прозвучал особенно близко и отчетливо. Словно граница бесконечной темноты истончилась, и стоило лишь чуть-чуть напрячься, чтобы прорваться к нему. Рута крепко стиснула зубы, собрала всю себя и постаралась податься вперед. Тело, слившееся со тьмой, отказывалось подчиняться. Она рвалась и стремилась до тех пор, пока тишину не прорезал крик. Ее крик. Тогда она впервые за долгое время увидела свет.
– Госпожа, я принесла ваше платье. Позволите мне вам помочь?
Голос служанки вырвал Руту из воспоминаний. Она отерла щеки и слабо улыбнулась.
– Спасибо, я справлюсь сама.