Он дошел до Ловозера[14] и остановился. Огляделся по сторонам. То тут, то там копошились местные рыбаки, мелькая между стройными карликовыми деревцами. Вода тихонько поглаживала край суши, будто жалея этот уставший от тяжести навалившихся на него валунов берег, а лес накрыл его мягким одеялом бледного лишайника. Отсюда озеро казалось таким огромным, что старый оленевод на секунду усомнился в своих силах. Простор, пустой и необъятный, прятал за собой желанную цель, нашептывая: «Останься здесь».
Василий приметил неподалеку пару любителей порыбачить, подготавливавших моторную лодку к старту.
– Мужики, подкиньте до Собачьей губы. Сам не догребу руками даже до вечера.
– А чего не подготовился-то? – посмеялись те. – Ты нас за дураков не держи, на халяву не повезем.
Старик протянул синюю купюру.
– Вот это уже разговор. А ты, поди, на Сейдозеро собрался? Не браконьерить ли?
– Если бы я туда браконьерить пошел, то неужто перед вами сейчас бы здесь стоял?
– То-то и оно. Через десять минут отчалим.
Рыбаки аккуратно подготовили снасти и погрузили на свое скромное судно. Довольные, что сумели урвать «добычу» еще на берегу, они бодро готовились к выходу. Василий снял с плеч непривычную ношу, чем прибавил не один десяток килограммов к общему грузу лодки.
– На туриста ты не особо похож… Порыбачить-то и здесь можно! А там и на воду не сойдешь. Заказник же как-никак. – Одному из рыбаков явно хотелось поболтать.
– Места там живописные! Душа на старости лет зрелища просит, – без промедления ответил оленевод так убедительно, что и Станиславский бы поверил.
– Смотри, не помри от такой красоты!
Весь дальнейший путь шли молча: рев мотора спасал Василия от лишних вопросов. Лодка прорезала холодную воду, расщепляя ее непокорность на тысячи брызг, улетавших подальше от возмутителей озерного покоя. Яркое, но уже скупое на тепло солнце слепило глаза, пытаясь из последних сил согреть путников. Каменистые возвышенности следили за ними, гадая над истинной целью их визита.
Прошло около полутора часов, прежде чем путники достигли точки назначения. Старик шагнул прямо в воду, немного не дотянув до берега. Лодка под ним качнулась, и, чтобы не потерять равновесия, он уперся в мокрый борт. Что-то противно щелкнуло в пояснице. Закинув на плечи ставший ненавистным рюкзак (как было хорошо без него!), Василий поглядел на рыбаков: те наблюдали все это время за неторопливыми движениями любителя прекрасного, – и прокричал сквозь рычание лодки:
– Спасибо, мужики! Ни хвоста, ни чешуи!
Оба молча махнули ему в ответ.
Старику предстояло перейти мыс Кесьнерк до реки Сейдъяврйок. На этом этапе неведомая сила всегда пытается запутать неопытного туриста с навигатором: электронный дурила прямиком наведет любопытный нос на тропу вдоль линии электропередачи (крайне непредсказуемое и не оставляющее шансов препятствие). Василий же и знать не знал обо всех этих «плодах прогресса», поэтому направился вдоль правого берега журчащего водоема.
Почему он вообще не пошел до левого берега Сейдъяврйока по комфортабельным деревянным мосткам, специально сооруженным в пределах заповедника для его немолодых ног? Простота и легкость!
Старик застал те времена, когда такого понятия, как «Заказник Сейдъявврь», не существовало и в помине. Никаких настилов, табличек. Только икона Божьей Матери и энтузиазм. Сейчас же тебя чуть ли не на руках готовы донести до самого «священного» озера. Эх, всю романтику уничтожили!
Василий выбрал путь наибольшего сопротивления. Погода ему благоволила, и он с готовностью преодолевал родимые болота, чавкая пудовыми сапогами. Старик скрипел своими тугими суставами до тех пор, пока не почувствовал, что пора бы и остановиться. Он приземлился прямо в заросли черники и тут же заметил несколько крупных ягод, что было весьма странно для такого времени года. «Небось зима шибко морозной будет», – промелькнуло в голове.
Василий достал из рюкзака – будь он неладен! – краюху черного хлеба и кусок оленины. Ну и куда же без термоса с крепким чайком. Одним святым духом сыт не будешь. Старик старался есть понемногу, чтобы не разморило от резкого насыщения. До наступления темноты нужно было дойти хотя бы до ближнего берега Сейдозера. От чувства полной непредсказуемости сердце судорожно колотилось. Одинокая душа совершенно не знала, чего ожидать от северного леса. Обвеситься бы чем-нибудь или куртку наизнанку надеть, что ли… Но пока ничего не предвещало бурных событий. В любом случае старик был уверен, что бояться ничего нельзя, ибо это «ничего» тебя быстро найдет.
Он поцеживал подостывший напиток и думал о Елене. На минуту ему стало стыдно за проявленное бесчувствие. Как говорится, изменись сам – и изменится мир вокруг. Но огрубевший оленевод хотел сначала изменить весь мир. Вмешаться в меняющиеся реалии. Как он уже вмешался десятки лет назад.
В глубине души Василий хотел затеряться в этой тундре, чтобы о нем вспомнили. Вспомнили родные и близкие, поплакали о нем. Будто ему недостаточно слез слабеющей супруги.
Василий сам не заметил, как заснул прямо на холодной земле, увлеченный мыслями о родном доме. А ведь по выбранному маршруту ему предстояло идти еще как минимум шесть часов. Ближе к восьми вечера начнут опускаться сумерки, а там как Бог даст…
Усталость рук отдавала ломотой в плечах от интенсивной гребли. Василий оставил вещи на берегу Сейдозера, надежно спрятав их под завалами хвои: в логове шамана они ему не пригодятся. Пройденное расстояние с трудом далось старику, и он был бы рад уже напрочь забыть о тяжелой ноше.
Он рассекал тихую чистую воду, стараясь не поднимать лишнего шума. Свет приветливого дня был оберегом от возможной неудачи. Немного поразмыслив, Василий кинул за борт пару больших пуговиц. Ему предстояло проплыть еще совсем чуть-чуть, но, сколько бы он ни старался, таинственный берег не приближался. Грести становилось все труднее, будто кто-то держал лодку сзади и не давал ей двинуться с места.
Оленеводу хотелось уснуть, не доплыв до пункта назначения. И все же остров становился ближе, а вода оставалась по-прежнему невозмутимо чистой. Нужно было поспешить, чтобы не заметили егеря и не сдали как браконьера соответствующим лицам. Ну а кто он, если не нарушитель правопорядка?
Впереди показались невысокие, но беспросветные заросли горбатых лиственных деревьев. Лысеющие лапы хвойных собратьев заботливо укрывали их от грубого ветра.
Достигнув берега, Василий оставил лодку и направился дальше, в чащу. Мысленно вознося благодарность небесным силам за их благоволение, он перешагивал буреломы, ступал на скользкие от сырости валуны и чавкал по мелким болотцам. Старик четко знал, куда ему следует идти. Вскоре он увидел небольшую вежу, покрытую дерном. Подумав с минуту и собравшись с духом, он отворил деревянную дверь. Помещение оказалось намного просторнее, чем виделось снаружи.
Посреди вежи горел очаг, рядом с которым сидел сгорбившийся человек. На нем было что-то вроде тулупа из оленьей шкуры мехом внутрь, а его голова, покрытая плотно прилегающим капюшоном, тяжелым грузом свисала к широкой груди. Василий не мог видеть лица хозяина, но по рукам со сморщенной грубой кожей понял, что нашел того, кого искал. Напротив шамана лежала огромная мохнатая черно-белая собака. Она не обратила абсолютно никакого внимания на вошедшего незнакомца, отражая полное спокойствие своего хозяина.
Путник растерялся от такого безразличия к своей персоне и поначалу даже не разобрал, жив ли его давний знакомый. Но вдруг Оця заговорил:
– Ты не получишь здесь того, за чем пришел.
– Но ты меня даже не выслушал… – Горло сдавило, отчего голос Василия перетек в шепот.
– Ты хочешь от Леса слишком многого. Ты просишь, а взамен тебе предложить нечего, – пробасил нойд[15].
– Проси что угодно, но мне нужно…
– Нужно, нужно… – перебил шаман. – Думали ли люди, что нужно Лесу? Ты не вернешь своих оленей, если хочешь уйти отсюда живым.
Оця резко повернулся к собеседнику. Глаза сверкнули серебряным светом, а обветрившиеся губы раскрылись в истошном крике:
– Проснись и встань с сырой земли! Расплатись за свой должок, и тогда Лес услышит следующий вопрос!
Старый оленевод в испуге открыл глаза и с ужасом осознал, что проспал драгоценные минуты, а может, и часы. Как ошпаренный, он вскочил на ноги. Спина намокла. Василий отказывался верить, что уже встретился с тем, ради кого предпринял этот поход. Нет, этого просто не могло быть. Он даже не дошел до ближнего берега Сейдозера. Однако с его стороны было опрометчиво считать, что он до сих пор один в этой беспощадной к слабому духу тундре.
Через два часа пути старик достиг залива Цетчецаб, но впереди еще ждал долгий путь. Здесь он понадеялся встретить туристов, чтобы убедиться наверняка, что дальше идти относительно безопасно. Несмотря на популярность близлежащего пешего маршрута, вокруг не было ни души.
Василий направился к устью ручья Чивруай. По его скромным подсчетам, понадобится около пяти часов, чтобы добраться туда. Небо над головой становилось хмурым, вот-вот намереваясь уронить первые капли пресных слез. Но он не особо обращал внимания на это, ведь северная погода так непостоянна в своем настроении.
Путник не рисковал останавливаться вновь, твердо решив, что отдохнет потом, перед таинственными водами. Спутанные мысли кидало из стороны в сторону: от родного дома и бродящих по тундре оленей к собственному сыну. Что, если тот не приедет его искать даже в случае неблагоприятного исхода? Стоп. Почему Василий допускал возможность неудачи, ведь раньше он был так уверен в своем опыте и природном чутье? С каждым шагом его уверенность все больше утопала в скользких болотах. Старик встряхнул головой. Что происходит? Он ведь никогда не был склонен к переживаниям!
Уже больше двух часов природа гипнотизировала оленевода своей красотой. Порой у него перед глазами все плыло, и он понимал, что не был готов к такому путешествию. Все-таки в его сердце было недостаточно самоотверженности для диалога с власть имущими. Как-никак он хотел улизнуть от расплаты.