Анна ступала по земле и с грустью глядела вверх, не обращая внимания на камни и другие препятствия. А Коля, наблюдавший за небом, споткнулся на первой же кочке.
– Так почему же ты сама не скажешь дедушке об этом? Почему не успокоишь его?
– Не слышит Герочка меня, совсем не слышит. Забило ему голову слепое горе, через которое пробиться я не могу… От тоски он даже душу свою на заклание шаману отдал… Он же мне в вечной любви клялся! А теперь ему со мной не по пути, Коленька… Его иная обитель ожидает…
– О чем ты?
– Найдешь его – сам все и узнаешь! Заодно растолкуй старику, чтоб нюни по ночам не распускал! А то я даже Господу за него словечко замолвить не могу! – воскликнула Анна и расплакалась.
Коля обнял бабушку и, коснувшись ее, сразу же ощутил нахлынувший поток душевной боли. Да настолько огромной, что казалось, вот-вот – и сердце его разорвется. Будто ошпарившись, он отпрянул от Анны.
– Ты не сумеешь разделить со мной это тяжелое бремя, дорогой мой. И не дай бог тебе когда-либо его обрести! Ты уж помоги мне. Успокой Герочку, да и сам не болей душой! А то муки по Достоевскому прямо-таки выйдут.
– Ба, да найду ли я деда теперь?
– Куда ж ты денешься! Только вот мой тебе совет: не доверяй своим глазам.
Разноцветные сполохи пропали с ночного неба, оставив после себя лишь легкую светло-зеленую дымку. Анна подняла голову к звездам и со вздохом произнесла:
– Ну вот! Опять я упустила свой рейс! Ну ничего… Глядишь, скоро и я промчусь над твоей макушкой ярким всплеском.
– Иначе и быть не может, бабуль…
– Ладненько… Нельзя нам с тобой долго лясы точить! Мне пора.
– Куда? Ты же не можешь просто так уйти. – На глазах у Коли выступили слезы.
– Куда, куда… Не знаю! Может, по тундре погуляю, а может, на следующий «поезд» попаду! Два года, правда, уже пытаюсь… Но сдаваться не намерена!
– Давай еще чуть-чуть поболтаем…
– Хватит сопли разводить! И этот решил мне кандалы на ноги надеть! Эгоистично с вашей стороны, молодой человек! – усмехнулась Анна. – Я всегда буду рядом, Коленька. И я буду плыть по небу северным сиянием до тех пор, пока память обо мне не исчезнет. Но не растрачивай ее на пустые слезы, а лучше взрасти ее улыбкой и теплыми историями. Обещаешь?
– Обещаю, – с трудом ответил Коля, проглатывая удушающий ком в горле.
– Ой, чуть не забыла! Ты камень драгоценный, что у тебя в кармане лежит, лучше вороти обратно. А то чакхли тебя замучают. Думаешь, эти спиногрызы тебя где-нибудь в другом месте не найдут? Они своего не отдадут и даже через десятки лет былое припомнят! Гранат тебе больше нигде не понадобится, уж поверь.
– Что, опять в подземелье возвращаться? Не-е-ет!
Бабушка молча посмотрела на Колю и через пару секунд произнесла:
– А давай-ка его сюда! Так уж и быть, выручу тебя. Времени у меня предостаточно!
Коля вытащил багряный самоцвет и покрутил в пальцах. Его одолевали сомнения. Он смотрел на камень и будто вновь погружался в темный омут, в котором озерная богиня напевала ему на ухо про нежность и небывалое счастье. Но в тот момент, когда лунный свет попал на поверхность граната, в глубине этой «кровавой слезы» возник образ оскалившегося гнома, и Коля отчетливо услышал: «Хи-хи-хи!»
– Молодой человек, неужто в вас алчность трепещет? М-да… Компания чакхли еще никому не шла на пользу, – возмутилась Анна и выхватила из рук внука украденный у гномов трофей. – Он останется на этом острове, и точка!
Коля зажмурил глаза и помотал головой, пытаясь избавиться от навязчивого видения.
– Ну, дорогой, мне пора! А ты к веже дедовской следуй. Совсем немного осталось. И еще… – Бабушка перешла на шепот. – Это вы хорошо придумали – Ваську из ведьминых лап вызволить… Но вряд ли ты его уже спасешь… Однако попытаться стоит… Даже смерть иногда проявляет сострадание.
После этих слов Анна потихоньку поплыла вдаль. В какой-то момент она обернулась и помахала внуку миниатюрной дрожащей рукой. Перед Колей будто наяву возникла картина: бабушка стоит за калиткой своего дома в Ловозере и прощальным жестом провожает уезжающую в Мурманск машину, в которой сидит маленький мальчик, надувший щеки от грусти по ушедшим каникулам.
Глава 22. Зубья капкана
Коля снова стоял один посреди бесконечного Могильного острова, скрывающего от него искомую тропу к шаманской веже. Как бы далеко он ни зашел, обернувшись, он мог видеть все ту же брошенную лодку, болтающуюся вверх дном. В конце концов Коля остановился и без сил рухнул под сосну, опершись спиной о липкий ствол.
До сих пор он не мог отделаться от назойливого, перерастающего в паранойю чувства, что его преследуют. Вдох-выдох. Нужно вслушаться в эту пугающую тишину. Вдох-выдох. На самом деле он здесь совершенно один. Вдох-выдох. Нужно вернуться к началу. Вдох-выдох. Получается, он просто-напросто прошел мимо заслоненной дерном хижины. Вдох-выдох. Вдох-выдох…
Коля провалился в сон.
Дед копошился у плиты с выпотрошенным сигом в руках.
– Колька, гляди, леску не перетяни, – раздавал тот указания по оснастке удочки сидящему неподалеку внуку. – А то получится как в прошлый раз. Эх, такой окушок сорвался!
– И фиг с ним. Вон, целая тара хариусов имеется.
– До сих пор в рыбалке ни черта не смыслишь, – усмехнулся Георгий. – Ну хоть олени у тебя добротные!
– Это да. Недавно с совхоза мужичок какой-то приходил. Говорит, мол, продай мне парочку, а то совсем дела плохи на производстве.
– А ты че?
– А будто ты не знаешь че! Отправил его далеко и надолго.
– Поговаривают, прикроют их скоро. У нас же общественники всякие нарисовались… по борьбе… как его там… с жестоким обращением с животными… Такую бучу устроили, что по сей день молва гремит! Чиновники приезжали. Ты у себя там, на отшибе, самое интересное пропустил!
– Да Иришка приболела, целыми днями около нее крутился. Она ж мелкая совсем, чуть что – сразу в слезы. Я ее в меха закутаю и байки всякие рассказываю. Вроде утихает.
– Вся в тебя девка пошла! А Наська все за книгами сидит?
– А чего ей делать? На седьмом месяце особо не побегаешь…
– Гляди, сейчас слиняет! – Дед указал пальцем на выпрыгнувшую из ведра рыбу.
Хариус теперь валялся на грязном полу и в панике бился серебряным хвостом. Коля хотел схватить рыбину, но споткнулся и упал прямо на ведро, разбросав весь улов по комнате. Он тут же наполучал кучу оплеух скользкими и холодными плавниками.
Сон, больше похожий на реальность, растворился. Коля открыл глаза и почувствовал, как что-то склизкое и мокрое ползет по шее: длинный, изгибающийся словно змея, язык. Он почувствовал запах тухлятины и услышал затрудненное дыхание за правым ухом. Огромные серо-зеленые перепончатые лапы обнимали сосновый ствол и одновременно держали Колю за запястья, с каждой секундой усиливая хватку. Он не смел шелохнуться, сердце предательски громко стучало. Липкий червяк то исчезал, то снова появлялся – и облизывал соленую кожу, цепляясь за мелкие волоски. Но когда тишину разорвал неизвестный, доносящийся издалека рев, существо замерло, а после и вовсе унеслось прочь, содрогая сырую землю. Обернувшись, Коля успел заметить лишь одутловатый силуэт.
«Движение – жизнь!» – этот девиз как нельзя лучше подходил для нынешней ситуации. Ведь Коля привлекал внимание здешних «аборигенов», на какой бы кочке ни пристроился.
Ночной ветер вновь разнес по лесу протяжный вой, растерянный и полный боли.
«Не ходи, не ходи туда!» – вопил инстинкт самосохранения где-то между четвертой и пятой извилинами левого полушария. Раз-два – и осколки хрупкой черепушки будут щекотать чьи-то вонючие пятки. «К лешему логику!» – интуиция требовала нестандартного разрешения абсурдной ситуации.
И вот Коля уже направлялся навстречу тревожному звуку. Он старался двигаться аккуратно, чтобы не спугнуть неизвестное своим топотом.
Вдруг между деревьев что-то мелькнуло. Коля разглядел роскошные рога, отливающие лунным серебром. Не оставалось никаких сомнений в том, что неподалеку гуляет стадо благородных оленей. Но как же он не натолкнулся на них раньше? Он ведь обежал этот проклятый остров вдоль и поперек.
«Хороший знак», – с уверенностью заключил Коля и направился следом за быстро удаляющимся силуэтом. Над макушками вековых сосен снова пронесся отчаянный рев, заставив «саамского брата» ускориться. Он явно спешил кому-то на помощь. На секунду Коле показалось, что он слышит дыхание бегущего впереди оленя и этот ритм отражается в биении его собственного сердца. Но вскоре пульс выровнялся, по венам разлилось забытое спокойствие.
Посреди леса он увидел целое стадо оленей: они окружили попавшего в медвежий капкан сородича. Именно от этих прекрасных гордых зверей с неугасающим достоинством в глубоких глазах исходил звук, уносящийся далеко в небо. Олени огибали сгорбившиеся осины и как можно плотнее прижимались друг к другу, чтобы ни единая душа не смогла пробраться сквозь меховое кольцо их тел. Звериные копыта сотрясали сонную землю, готовые затоптать любого на своем пути. Рога задевали подсохшую хвою, обрывали сосновые лапы.
Завороженный, Коля замер и не заметил, как один олень уставился на него блестящими бусинками глаз. Рогатый начал медленно подкрадываться к застывшему наблюдателю и, только убедившись в том, что его рассекретили, остановился.
Грациозный олень с блестящим меховым жабо на груди водил носом перед оторопевшим Колей. Этого персонажа он узнал сразу. «Это же Мяндаш!» – ахнул Коля. Да, та самая жемчужина из коллекции Василия. Олень снова посмотрел в удивленные глаза, проникая в самую глубь наивного естества, а после громко фыркнул.
Коля глядел на Мяндаша, не понимая, почему тот мотает головой в сторону собратьев. Олень принялся бить передним копытом, но парень лишь все больше пугался непредсказуемого существа.
– Я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, но трогать меня не нужно, окей? – залепетал он.
Зверь, сообразив, что настоящий олень как раз таки перед ним, вплотную приблизился к тугодуму, уткнулся носом ему в плечо и начал упорно толкать Колю к движущемуся стаду, которое в мгновение разомкнуло оберегающее кольцо, прекратив грохочущий танец. Ведомый зверем, Коля переступил невидимую черту огромного круга. На боках у некоторых оленей были метки Василия. «Они все здесь», – пронеслось в голове.