После недолгого молчания Василий продолжил:
– Знаешь, Леночка моя однажды сказала одну интересную вещь. Мол, Господь призывает на суд раба своего только в двух случаях: если он достиг святости или если бесповоротно посеял последние остатки совести. Похожее и с этим провинившимся дитем. Ее уже не спасти.
Сверху вновь послышались тяжелые шаги.
– Кажется, я понял, – воспрянул духом Коля.
Он тотчас вскочил, не обращая внимания на колющую боль в подреберье и, сжимая в ладони олений кинжал, ухватился за болтающиеся куски прохудившихся рыбацких сетей. Взобравшись под самый потолок, он извернулся так, что сумел одним пинком раскрыть дверцу подвала. Трясущимися руками, словно с невидимыми крыльями за спиной, Коля вытянул себя в иную реальность, где Галка – или как там ее на самом деле? – намешивала в ступе какую-то бурду в соседней комнате.
– Опять эти опарыши там шороху наводят! – воскликнула она, услышав грохот.
Не медля ни секунды, Коля встал на ноги. Только он хотел раскрыть преграждающие путь свету шторы, как услышал за спиной:
– Что ж тебе все неймется!
Старуха кинулась на выползшего пленника и вцепилась ему в руки. Ее маленький рост не позволял дотянуться до более уязвимых мест жертвы. Ведьма не придумала ничего лучше, как просто вгрызться зубами в худощавое плечо. Но как только она увидела в руках у Коли рог Мяндаша, вмиг зашипела и принялась впиваться в плоть еще больнее.
Вместо страха Коля испытывал нестерпимое раздражение. Хотя нет… Это был самый настоящий гнев. Галка начала карабкаться на нерадивого беглеца и потихоньку тянулась к пульсирующей на молодой шее артерии.
Когда старуха раскрыла свою вонючую пасть, Коля, собрав волю в кулак, рванул к темным занавескам и отдернул их в сторону.
Яркий свет ударил по заплывшим глазам ведьмы, и та от неожиданности свалилась на пол. Оленья кость в руках Коли заполыхала ярким золотом, сливаясь воедино с ласковыми лучами дневного светила.
– Рано радуешься! – захрипела Оядзь и кинулась в подвал.
Коля кинулся следом, схватив пыхтящую старуху за плечи. Но как только ее голова и руки исчезли под половицами, он почувствовал под ладонями скользкую шкуру. Жирная жаба упала вниз, прямо к ногам Василия. Серо-зеленая кожа на спине дымилась от прожигающего солнца, будто щепка под лупой. Коля прыгнул на нее сверху и пронзил уже не кинжалом, а тонким золотым копьем, тянувшимся к слепящей звезде.
Ведьма издала истошный крик, ее шкура стала медленно скукоживаться и терять влагу. Глазные яблоки вылезли наружу, а язык вытянулся в поисках хоть чего-то съедобного.
– Отец еще долго будет горевать за горизонтом, – прохрипела жаба напоследок и свалилась замертво.
Ее тело окончательно высохло, превратившись в изношенную тряпку.
– Я чуть дух от страха не испустил! – отдышавшись, вскрикнул Василий.
Коля рухнул на колени и зарыдал в рукав разорванной куртки.
– Ну, полно тебе! – попытался успокоить его оленевод. – Чего нюни распустил!
– Плечо болит! – застонал парень.
– Скажи еще, что к маме хочешь!
Коля покосился на старика с укоризной и вскочил на ноги.
– Выход… – произнес он, уставившись на стену. – Смотрите, выход!
И действительно, сбоку нарисовалась небольшая дверь с ручкой. Коля потянул ее на себя. В лицо ударила ночная прохлада. Лунный свет тотчас пересек прогнивший порог, чтобы встретиться со своей пылающей противоположностью и слиться с ней в неразделимое целое. Теперь одна длинная нить соединяла два абсолютно несовместимых мира. Коле пришлось ссутулиться и раздвинуть слегка заслоняющий дверной проем полог, чтоб высунуться наружу. На секунду его голова выглянула из потрепанной палатки, а потом снова скрылась – уже в подвале.
– Вот те на! – протянул Василий.
– Похоже, вам наверх, прямиком в село через Галкины хоромы, – наконец обратился Коля к старику.
– А ты чего? Снова приключений на задницу искать намерен?
– Мне деда искать нужно.
– И Ёгор сюда поперся?!
– Вообще-то он за вами поперся! Так что окажите услугу – проваливайте отсюда!
В темной лесной чаще раздался женский плач, да такой громкий и пронзительный, что обоим захотелось тотчас заткнуть уши. Приглядевшись, Коля заметил длинноволосую женщину, плывшую через буреломы по направлению к ним. Ее седина сливалась с просторным балахоном, спускающимся до самой земли. По мере того как незнакомка приближалась к палатке, стон становился все более невыносимым.
Василий оцепенел, выпучил глаза и раскрыл рот. На его лице отразился непередаваемый ужас, такой же, что и на застывших навсегда масках в темных углах погреба.
Скорчив недовольную мину, Коля ухватился за старика.
– Василий, что такое? Очнись! – Он потряс своего спутника.
Но тот никак не реагировал. По морщинистым щекам потекли слезы, руки задрожали.
– Прости меня, прости, – залепетал Василий. – Я не успел…
Коля, стоявший спиной ко входу в палатку-погреб, ощутил покалывающий морозец. Он, не в состоянии думать ни о ком, кроме Василия, и не заметил, как рвущие душу звуки совсем прекратились. Однако что-то все же заставило его обернуться: по ту сторону порога стояла бледная, как простыня, незнакомка с пустыми глубокими глазницами и открытым в безмолвном крике беззубым ртом. Непонятно, куда она смотрела: то ли на Колю, то ли на что-то за его спиной. Ее руки были прикрыты длинными белоснежными рукавами, а ноги прятались под широким подолом. Женщина подплыла вплотную к уставившемуся на нее молодому человеку, слегка задев полог. По телу Коли пробежала леденящая дрожь. Сердце наполнилось удушающим сожалением за неверно принятые решения и не сказанные вовремя слова, упущенные возможности и предательское молчание. Как распознать надвигающийся инфаркт? По жжению в груди? Онемению лицевых нервов? Похоже, кто-то сейчас попрощается с жизнью…
Словно вымазанная мелом, слепая физиономия застыла, ожидая чего-то. Василий задыхался от слез, Коля боялся даже пошевелиться. Истошный крик иголками вонзился парню в уши. Он схватился за голову и сгорбился. Краем глаза успел заметить, как костлявая рука схватила Василия за волосы и потащила прочь. Старик не издал ни звука. Лишь застывший взгляд обратился к небу, моля отвернувшуюся на несколько сотен шагов серебряную луну о прощении.
Глава 25. Способный ученик
Ёгор сутками напролет – по крайней мере, так ему казалось – сидел напротив очага, пристально вглядываясь в сердце яркого пламени. Он пытался уловить в нем расплывчатый образ Коли, бродившего по беспросветной чаще. Новоиспеченный шаман чувствовал отчаяние внука и непроизвольно тянул к огню длинные пальцы. Но как только он касался едва различимого миража, тот сполохами расползался по сторонам.
– Тебе нужно еще многому научиться, – звучал голос его мохнатого помощника где-то глубоко под черепушкой.
– У меня слишком мало времени, – так же мысленно отвечал ему Ёгор. – Я сижу здесь без толку.
Шаман крутил в руках длинный отрезок толстой веревки, постепенно завязывая на нем тугие узлы. Это немного успокаивало и помогало сосредоточиться на главном.
– Наберись терпения… Совсем чуть-чуть, и ты сможешь пригласить к своему костру родственную душу. Смотри, он уже на полпути к нам…
Пес протяжно завыл – огненные языки явили шаману четкие очертания белого оленя с золотыми рогами и молодого парня, преследуемого вороном. Огромная птица щелкала окровавленным клювом.
– Ему нужна помощь, как же ты не видишь! – воскликнул шаман.
– Решай сам, что с этим делать, – уловил он шепот у правого уха.
Недолго думая, старик затянул таинственную песнь, услышанную им в кругу мудрецов по ту сторону здешнего мира. Слова вырывались из широкой груди и охотно слетали с языка, ударяясь о прочные стены лесной вежи. Все внутри отзывалось на щекочущие горло вибрации, и мысли уносились следом за звуковой волной. Ловкими движениями пальцев Ёгор, не останавливаясь, заплетал узлы на волокнистых жгутах и вновь распутывал. Через мгновение вокруг очага возникли пять силуэтов, и хижина наполнилась еще более звонким пением. Ветряной вихрь с грохотом распахнул входную дверь. Будто змей с обезумевшими глазами, он кружил между колдунами. Раздался стук бубна. Быстрый ритм заставил ветер пуститься в пляс на пару с ярким огнем. Языки пламени дергались то в одну сторону, то в другую, порой наклоняясь к самым камням и проходя насквозь через призрачных гостей. В пылком танце обе стихии слились практически воедино – в абсолютной гармонии. Развернувшаяся картина ставила под сомнение признанные ранее законы Вселенной. Но вскоре небесная сила с трудом могла удержать себя, перерастая в настоящий ураган. Вежа сотрясалась от сильных толчков пустившегося во все тяжкие бунтаря.
Ёгор в последний раз распутал веревку и с силой натянул ее у себя над головой. Ошалелый поток воздуха устремился к сморщенным рукам, и в этот самый момент шаман затянул бечевку в узел, поймав холодный вихрь. Пламя продолжало сотрясаться от холодного сквозняка. Старик завязал второй узел, но природная стихия не намеревалась сдаваться. Ловким движением пальцев он все-таки угомонил буйный ветер, опоясав того трижды.
Песня остановилась. Тишина приласкала уставшие от грохота и праздного гула уши. Ёгор вновь остался один на один со своим верным другом. Он ощущал неведомой величины мощь в своих ладонях.
– Ну как? Ловко я его? – воскликнул нойд.
Пес ответил ему торжествующим лаем.
– Бросал бы ты шифроваться! Я тебя уже насквозь вижу! – захихикал Ёгор и пригрозил псу.
Тот лишь фыркнул в ответ и улегся к ногам хозяина.
Старик снова уставился в пламя в поисках знакомого лица. Он увидел, как Коля нашел тот самый свет в конце тоннеля и, не меняя курса, уверенно двигался к цели.
– Только не шибко заигрывайся против правил, – безмолвно произнес пес. – Иначе провалишь свою главную миссию, а он – свою.
Шаман продолжал следить за внуком, напрочь забыв о еде, потеряв счет времени. Он чувствовал, что мучившее Колю беспокойство отступило. Сердце Ёгора медленно постукивало в убаюкивающей тишине. И сам того не заметив, старик погрузился в сон, неглубокий и тревожный оттого, что частичка его собственной души кинулась за внуком в бесконечный лес.