даркам благополучно спланировать на воду и уплыть прочь.
Конец большой войне
Разгром «Большого Посада» позволил открыть сухопутную дорогу на Камчатку. И уже осенью того же 1714 года к войску Афанасия Петрова с юга полуострова прибыл олений караван с частью «камчатской ясачной казны» – 5641 соболиная, 772 лисьих и 137 каланьих шкурок. В европейской России такое количество пушнины тогда стоило более 100 тысяч рублей, что позволяло, например, содержать в течение года шесть пехотных полков или построить три многопушечных фрегата – деньги, очень нужные царю Петру I в разгар войны со шведами.
Драгоценную «меховую» казну тогда считали очень скрупулёзно, тут же записывая и отправляя начальству в Якутск донесения о её качестве и количестве. Поэтому мы точно знаем, сколько у Афанасия Петрова осенью 1714 года было разных шкурок, но не знаем, сколько у него оставалось людей после штурма «Большого Посада»…
Уничтожив корякский город, войско Афанасия Петрова отошло на 20 верст к реке Алюторка (ныне Вывенка), где из плетёного ивняка русские построили небольшой острожек, назвав его Новоархангельском. На более мощную крепость в безлесной тундре просто не хватило дерева.
В самом конце осени, оставив в Новом Архангельске несколько десятков казаков, отряд Афанасия Петрова вместе с «камчатской ясачной казной» по снежному покрову двинулся в обратный путь, к Анадырскому острогу. 2 декабря 1714 года караван попал в сильнейшую пургу и разделился на несколько частей. Этим воспользовались юкагиры, вместе с русскими участвовавшие в уничтожении «Большого Посада». Их бойцы под вой вьюги решили захватить драгоценные меха. Они атаковали и убили два десятка казаков, включая самого победителя «Большого Посада» Афанасия Петрова. Собранные в 1714 году камчатские меха царю Петру I так и не достались…
А весной 1715 года кочевые коряки, ранее испугавшиеся большого русского войска и не поддержавшие защитников «Большого Посада», атаковали немногочисленных русских, оставшихся зимовать в Новоархангельском острожке. Казаки отбили несколько штурмов, и в начале июня оставшиеся в живых 35 человек, воспользовавшись разливом реки Вывенки, покинули острожек на байдарках. Примечательно, что в процессе этой осады коряки и русские между боями активно торговали, а перед уходом казаки продали противнику свои запасы табака за 700 соболей, из тех, что не довёз Афанасий Петров, – корякам они достались от разграбивших «камчатскую казну» юкагиров, по дешевке менявших свою добычу на оленей.
Битва за свободную дорогу на Камчатку закончилась вничью. Вопреки приказу царя Петра I «камчацкой путь очистить» не удалось. Но и коряки понесли огромные потери, лишившись «Большого Посада», своего крупнейшего поселения. Можно было бы ожидать нового витка противостояния, но именно с 1715 года корякско-русские войны пошли на спад.
Уже в следующем году русские сумели наладить морской путь «в Камчатку» из Охотска, острога на берегу одноимённого моря, и казакам больше не требовалось с боями пробиваться через корякские земли за мехами Камчатского полуострова. Но самое главное, у кочевых и оседлых коряков появился новый, слишком опасный враг – именно после 1715 года особенно активизировались нескончаемые набеги воинственных чукчей, их отряды стали выходить к берегам Камчатки и Охотского моря. В отличие от русских, пришедшие с севера «майнетанг» («воюющие чужаки» – так коряки прозвали чукчей) не ограничивались лишь сбором меховой дани, согласно первобытным нравам, они грабили начисто и вырезали всех.
Новый противник примирил коряков с русскими. В обмен на уплату «ясака» и защиту от чукчей всё больше родов «чавучу» и «нымылгын», кочевых и оседлых коряков, подчинялись российской власти. К тому же русские не только собирали меховую дань, но и заводили торговлю – металлические изделия и табак неуклонно входили в корякский быт. В будущем вместе с казаками союзные коряки станут не раз воевать против свирепых чукчей.
Конечно, и после 1715 года отношения Российской империи и коряков не стали гладкими. Еще много десятилетий будут и отдельные стычки, убийства сборщиков «ясака» и нередкие бунты с мятежами. Но большие русско-корякские войны навсегда ушли в прошлое.
Глава 16. Чукотские войны: Витязи в костяной броне
Как русские первопроходцы впервые встретили «настоящих людей»
В XVIII веке Российская империя побеждала всех своих соседей, с которыми ей довелось столкнуться в бою. Всех, кроме… чукчей.
Этот маленький северный народ тогда сумел отстоять свою независимость от русских штыков. Даже самые боеспособные из малых наций, соседствовавших с Россией, – упорные финские партизаны или неукротимые кавказские абреки – в итоге сдавались на милость русского царя. И только «настоящие люди» (именно так переводится «луораветлан» – самоназвание чукчей), считавшие огнестрельное оружие ненужной игрушкой, не сдавались никогда, заставив Российскую империю не воевать, а торговать с ними.
Впрочем, и для чукчей те войны не стали победными. Всё для всех было куда сложнее. Попробуем разобраться.
«Чюхчи в ясаке отказали и учали стрелять…»
Первая встреча русских и чукчей произошла летом 1642 года на реке Алазее. Не все даже знают о существовании такой огромной реки, протекающей на востоке современной Якутии, – а ведь она длиннее Рейна, самой большой водной артерии Западной Европы. Но если три с лишним века назад на берегах Рейна уже жили многие миллионы, то по берегам Алазеи, протянувшимся на полторы тысячи километров, кочевало лишь несколько сотен первобытных людей.
И 378 лет назад 15 казаков – весьма крупный для тех мест и времён отряд – во главе с атаманами Иваном Ерастовым и Дмитрием Зыряном из устья реки Индигирки морем вышли к устью Алазеи. Там-то они и повстречали ранее неизвестное племя, о котором позднее сообщили московскому начальству: «Живут те чюхчи промеж Алазейскою и Колымскою реками на тундре, сказывают их человек с четыреста и больше… Чюхчи в государеве ясаке отказали и по обе стороны Алазейские реки обошли, и учали нас с обеих сторон стрелять».
Казаки попробовали заставить «чюхчей» платить ясак – дань пушниной соболей, песцов и лисиц. Те отказали и целый день, несмотря на огонь казачьих ружей, обстреливали отряд Ерастова из луков. Из 15 казаков 9 были ранены чукотскими стрелами с костяными наконечниками – русский отряд отступил.
Но от планов освоить манившие несметными богатствами земли на самом северо-восточном краю Азии русские первопроходцы не отказались. Ведь именно здесь массово добывалось то, что к западу от Урала ценили буквально на вес золота – не только драгоценные меха, но и «рыбий зуб», то есть моржовый клык.
В конце XVII столетия хороший дом в Москве стоил 10 серебряных рублей, ровно столько в Западной Европе давали за две шкурки «седого соболя» с серебристым отливом или четыре моржовых клыка, которые тогда ценились дороже слоновьей кости. Удачливый казак-первопроходец за год добывал цену почти сотни московских «квартир», а продажа за границу соболей и «рыбьего зуба» обеспечивала в те века значительную часть доходов царской казны – примерно как в наше время экспорт нефти и газа.
Государство прямо требовало увеличить сбор северной дани. Сохранилось письмо XVII века из Сибирского приказа (тогда фактически министерства, управлявшего землями к востоку от Урала) к воеводе в Якутске по поводу вновь открытых земель в районе реки Анадырь: «И с тех иноземцов с новых в нашем ясачном соболином зборе и в рыбной кости мочно нашей казне учинить прибыль многую».
Всё это позволяет понять, почему первопроходцы XVII столетия шли к заполярному «Эльдорадо», не глядя ни на какие природные и военные трудности, каковых было очень и очень много. Помимо чудовищных расстояний, гигантских даже по меркам нашего XXI века, помимо тяжелейшего климата с морозами за пятьдесят градусов ниже ноля и полярными ночами было еще и сопротивление местных племён.
Первопроходцев Восточной Сибири тогда насчитывалось лишь несколько сотен, переселение значительного количества народа из европейской России в то время было нереальным. Поэтому единственным способом обеспечить действительно массовую добычу пушнины и моржового клыка была не охота силами малочисленных казаков, а совсем иное – принуждение аборигенных племён платить дань русскому царю именно этими вещами.
Естественно, народы Крайнего Севера с разной степенью ожесточённости сопротивлялись такому нововведению пришельцев. Но к кочевникам, рыбакам и охотникам, жившим в каменном веке и не знавшим даже железа, приходили стрельцы и казаки со стальными саблями и ружьями. Итоги боевых столкновений почти всегда были не в пользу аборигенов, и местные племена предпочитали договариваться с русскими о размерах «государева ясака», пушной дани.
Тем более что в обмен на подати «служилые люди» русского царя не только заводили привлекательную торговлю, но и гарантировали защиту от набегов соседних племён. Междоусобные войны были бичом северной жизни, и в ряде случаев уплата дани русским становилась предпочтительнее независимому существованию под ударами столь же первобытных соседей.
Именно так «под руку» московского царя перешли многие роды коряков и юкагиров, страдавших от постоянных грабительских набегов чукотских племён. Фактически меховую дань в русскую казну эти люди, жившие между Колымой и Камчаткой, обменивали на безопасность от боевитых чукчей. Ведь три века назад чукчи, действительно, отличались необыкновенной воинственностью на фоне иных северных племён.
«Настоящие люди» из каменного века
В момент встречи с русскими людьми чукчи жили еще полностью первобытным образом в каменном веке, как жило большинство человечества минимум 5 тысяч лет назад. Русские первопроходцы различали «оленных» чукчей и «сидячих» – первые кочевали с многочисленными стадами оленей, вторые жили на океанском берегу, занимаясь морским промыслом, рыбной ловлей и охотой на диких оленей. Был еще третий, самый малочисленный вид – так называемые «пешие чюхчи», чьи совсем первобытные кланы ещё даже не приручили оленей или ездовых собак и жили исключительно пешей охотой.