Судя по тому, что он родился под Оршей и изначально исповедовал православие, дед будущего первопроходца в современной терминологии был белорусом. Поэтому не удивительно, что пленник прижился среди русских – в 1667 году он женился на местной девушке Акулине, а трое родившихся на Лене сыновей окончательно привязали бывшего пленника к России. Спустя семь лет, когда Русь и Польша заключили мир, Фёдор Козыревский отказался возвращаться на далёкую родину. От имени царя его «поверстали в дети боярские», то есть произвели в один из высших служилых чинов, и с тех пор бывший пленник командовал острогами по всему огромному Якутскому воеводству – на Алдане, Олёкме, Вилюе. Им же была написана сохранившаяся в архивах до наших дней «Книга описная Якуцкаго уезда…»
Где-то около 1687 года у «сына боярского» Фёдора Козыревского родился внук Иван, будущий первопроходец Курил. По меркам той эпохи новорожденному повезло – зажиточная семья, перспективы «государевой службы» в богатом крае. К тому же Козыревские были грамотными, учили своих детей читать и писать – нечастое явление, когда буквы умел складывать лишь каждый сотый.
Но судьба родившегося в Якутске маленького Ивана Козыревского почти сразу оказалась трагической. В мае 1695 года Пётр Козыревский, отец Ивана, как гласят скупые строки чудом сохранившихся архивных документов, «на постеле зарезал ножом жену свою», Анну. Мы не знаем и уже никогда не узнаем истинных причин и подробностей той истории. К тому времени у Петра и Анны было уже трое сыновей – старший Иван, младшие Пётр и Михаил. Трагедия произошла, когда семья отправилась на богомолье в один из монастырей в верховьях реки Лены. Мальчику было не более 7 лет, когда отец на его глазах убил мать…
Следующие пять лет Пётр Козыревский, уведя с собой малолетних детей, скрывался и скитался по тайге. Лишь в 1700 году он сдался властям Якутска. К тому времени от царя пришёл краткий и характерный для той эпохи приговор: «Буде явится, что без причины жену убил, за то его казнить самово смертью, велеть повесить в том же монастыре, а буде по розыску явится, что он убил жену за какое воровство, то его смертью не казнить, а бить нещадно…»
«Воровством» тогда именовали любое правонарушение. Фёдор Козыревский, постригшийся в монахи после того, как его сын убил свою жену, всё ещё сохранил хорошие связи среди властей Якутска. Тут же нашлись «свидетели», что Пётр якобы убил жену, «не стерпев ее неистовства и срамные матерные брани…» Это спасло преступника от повешения – его приговорили к «торговой казни», то есть били кнутом на площади посреди Якутска.
Милость к женоубийце объяснялась и тем, что на Дальнем Востоке постоянно не хватало «служилых казаков», не зря в них записывали даже ссыльных и пленных. Битый кнутом Пётр Козыревский, по сути, обменял свою жизнь на прошение записать его в казаки для самой дальней, тяжёлой и опасной службы.
Формально такое прошение подавалось на имя самого царя, и 28 июля 1700 года грамотный Пётр Козыревский писал своею рукой: «Милосердный, великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич всея великия и малыя и белыя России самодержец, пожалуй меня поверстать в казачью службу и послать меня послужить тебе, великому государю, на новую Камчатку…»
«И мы, рабы твои, в Камчадальских острогах приказщиков убили для того…»
Якутский воевода отписал в Москву, что Петра Козыревского на Камчатку именно сослали, так что его можно считать первым, с кого началась эпоха самой дальней камчатской ссылки. Вместе с женоубийцей на службу на «новую Камчатку» фактически, сослали и троих его сыновей. Самому старшему Ивану тогда было не больше 12–14 лет. Едва ли мы можем представить, что творилось в душе у подростка все эти годы – убитая на глазах мать, скитания по тайге, подвергнутый пыткам отец… И следом долгий и опасный поход из Якутска на край земли.
Иван с отцом и братьями попал в отряд Тимофея Кобелева, первого «приказчика Камчатки». Именно Кобелев в нашей истории считается первым официальным главой полуострова. Его отряд пробирался к камчатским рубежам более года. Сначала на собачьих упряжках от Лены через реки Индигирку, Алазею и Колыму до Анадырского острога на Чукотке. Оттуда на оленях шли к югу, до северных заливов Охотского моря, где предстояло самим делать лодки и плыть вдоль побережья до Камчатки. Заключительный этап нелёгкого пути пробивались с боем, через земли «немирных коряков» (см. главу 15), воинственных кочевников-оленеводов.
Выйдя из Якутска последним летом XVII века, лишь к весне 1702-го отряд «приказчика» Кобелева, включавший Ивана, его отца и братьев, достиг Камчатки. Следующее десятилетие Иван Козыревский провёл фактически на войне – все те годы полторы сотни казаков покоряли и осваивали огромный полуостров, размером с половину Франции.
Приключения отца и сыновей Козыревских на Камчатке, наверное, могли бы составить отдельную книгу или остросюжетный фильм. Известно, что они были среди первых русских людей, кто увидел «ключей воду горячую» – знаменитые камчатские гейзеры. Немногие сохранившиеся до наших дней документы свидетельствуют и о том, что Пётр Козыревский стал первым из русских, кто попытался подняться к вершине Ключевской сопки, действующего вулкана. Так что, при желании, мы можем считать женоубийцу Козыревского не только первым камчатским ссыльным, но и первым вулканологом в нашей истории…
В 1705 году Пётр Козыревский и его сын Михаил погибли на тихоокеанском берегу Камчатки, на самом севере полуострова. Там, напротив устья реки Тымлат, лодки казаков сошлись в бою с байдарками «немирных коряков». Старшему сыну, Ивану Козыревскому, повезло – он не только уцелел и вырос на войне, превратившись из подростка в опытного бойца, но и успел в перерывах между стычками и походами, до гибели отца, научиться у него грамоте.
Удивительно, но у человека, который умел в сущности лишь воевать и выживать в первобытной тайге, был очень хороший почерк. До наших дней в архивах сохранилось несколько документов, написанных собственноручно Иваном Козыревским на бумаге и чаще на бересте. Бумага на далёкой Камчатке в ту эпоху была в страшном дефиците, поэтому нередко записи делали на бересте соком лесных ягод – и даже на березовой коре первопроходец Иван умудрялся писать очень чётким мелким почерком…
Этот редкий среди неграмотных казаков навык самым роковым образом скажется в судьбе Ивана в 1711 году. В тот год половина камчатских первопроходцев поднимет мятеж против начальства – в течение месяца бунтовщики убьют трёх назначенных государством «приказщиков», в том числе недавно вернувшегося на полуостров Владимира Атласова, первым начавшего покорение Камчатки еще в XVII веке.
Всех подробностей и деталей того бунта мы уже никогда не узнаем. Явно сказался как характер большинства первопроходцев, жестоких людей, привыкших решать любые вопросы и споры силой, так и кружившие голову богатства Камчатки – поистине драгоценные в ту эпоху меха соболей и лисиц, добывавшиеся здесь многими тысячами… Лидером бунта оказался томский казак Данило Анциферов, мятежники избрали его новым атаманом. А вот «ясаулом», то есть в казачьей терминологии той эпохи, заместителем атамана или начальником штаба бунтовщики выбрали Ивана Козыревского. Ему на тот момент едва ли исполнилось 25 лет, но Иван уже был опытным казаком и, главное, одним из немногих грамотных.
По этой причине именно новоиспеченному «ясаулу» Козыревскому пришлось писать на имя самого царя Петра I длинные челобитные с объяснением причин бунта. В них многословно и довольно наивно излагались обиды мятежников: «И мы, рабы твои, в Камчадальских острогах приказщиков убили для того…»
«Про новую землицу за переливами проведать…»
Записанные Козыревским объяснения мятежников, с фактами самоуправства и коррупции убитых «приказщиков», типа спекуляции оленями и табаком, едва ли могли вызвать у далёкого начальства что-то кроме презрительной улыбки. Однако мятежники во главе с атаманом Анциферовым и есаулом Козыревским не были наивны – в отправленных с Камчатки челобитных они не только клялись в неизменной верности царю, но и обещали добыть для него новые богатые земли, в том числе еще неисследованные русскими загадочные острова, лежащие к югу от Камчатки… Те, что мы сегодня именуем Курилами.
О них государственные власти России впервые узнали еще в 1701 году, когда в Якутске только что вернувшийся с Камчатки первопроходец Атласов рассказал: «А против первой Курильской реки на море видел как бы острова есть…» Русские первопроходцы изначально звали «курилами» камчатских айнов, население «курильской землицы», самой южной оконечности полуострова, откуда и начинается ведущая далеко к югу цепочка тогда ещё неведомых островов.
Царь Пётр I сразу заинтересовался загадочным архипелагом возле камчатского «Носа». Он понимал, что где-то там лежит и уже известная западноевропейским мореплавателям Япония. Уже в 1710 году появляется царский указ очередному камчатскому «прикащику» Осипу Миронову «проведать» эти новые острова, выяснить, «какие люди и под чьим владением», «какой в том острове зверь и иное какое богатство у них есть». Важность задания подчёркивалась тем, что царь обещал дать дворянское звание всем казакам, которые смогут исследовать неведомые острова.
Отдельно в указе царя Петра I значилась гипотетическая возможность через неизвестные «земли» к югу от Камчатки добраться до Японии: «Чтоб учинить с Апонским государством торги немалые, как и у китайцев с русскими людьми бывают торги, чтобы в тех новоприисканных торгах великого государя казне учинить многую прибыль…»
Получивший этот царский приказ Осип Миронов стал одним из трёх камчатских «прикащиков», убитых мятежниками Анциферова и Козыревского. Однако восставшие казаки в своих челобитных обещались исполнить предписание царя, как писал от их имени Иван Козыревский: «Про Апонское государство осведомиться и про новую землицу, которая есть в Камчацком Носу за переливами, проведать…»
Вероятно, мятежники знали легенды о том, как царь Иван Грозный простил все прежние прегрешения соратникам Ермака, первого покорителя Сибири. И уж наверняка им было известно, что отец Петра I, царь Алексей Михайлович в эпоху их отцов простил казакам, отбившим у маньчжуров ряд земель по Амуру, даже убийство воеводы. Словом, возглавив