Церковные власти разумно сочли, что главным препятствием является языковой барьер – диалекты ительменов сильно разнились между собой, и в них просто отсутствовали многие понятия, необходимые для восприятия христианской проповеди. Европейский уровень знаний по филологии и лингвистике в ту эпоху, при всём желании, тоже не позволял сделать адекватные переводы Библии на язык аборигенов Камчатки (показательно, что Евангелие смогут впервые перевести на один из ительменских диалектов только в начале XXI века).
Поэтому 300 лет назад кому-то из высших иерархов Русской православной церкви пришла в голову ценная мысль, что легче обучить всех камчадалов церковно-славянскому языку, чем выполнить неподъёмную работу по переводу христианства на их диалекты. И в 1732 году из Москвы к берегам Охотского моря отправили большую «миссию» священников, которых снабдили 200 букварями – очень внушительный запас учебников для той эпохи!
Та миссия, однако, до Камчатки не добралась – на полуострове вспыхнул большой бунт аборигенов, да и сами священники по пути так разругались между собой, что им стало не до просвещения ительменов. «По вспыхнувшей внутренней вражде, прежде чем достигла места назначения, миссия возвращена назад…» – обтекаемо писали о том событии дореволюционные историки.
Однако вьючный обоз с большим трудом всё же доставил на берега Охотского моря две сотни букварей, провезённых через весь континент. Книги в ту эпоху были очень дорогими, но груз дешевле было оставить на месте, чем возвращать через тайгу обратно. Именно эти буквари и стали первыми учебниками на российском Дальнем Востоке. Это по ним учились читать и писать первые ученики «навигацких школ» в Якутские и Охотске и первой школы в камчатском Большерецке.
Только в 1743 году подготовили третью миссию для крещения Камчатки. Её руководитель, архимандрит Иосаф Хотунцевский получил инструкцию Святейшего Синода: «Велено тебе инородческие школы заводить, и по отправленным с тобою ученым книжицам камчатских отроков обучать алфавиту…» Однако инструкция Синода строго подчёркивала, что школы на Камчатке не должны быть только общеобразовательными: «Смотреть, дабы не единому письму обучали, но и разумению Святаго Писания…»
Костяная стрела для учителя
Для работы в будущих школах с миссией архимандрита Иосафа Хотунцевского, помимо священников, отправлялись семь студентов Московской славяно-греко-латинской академии: Петр Грязной, Дмитрий Камшигин, Василий Кочюров, Алексей Ласточкин, Петр Логинов, Степан Никифоров и Фёдор Серебряков. Будущим учителям полагалось неплохое жалованье – от 100 до 150 рублей серебром в год.
Из этой группы, как уже упоминалось, Дмитрий Камшигин стал учителем в «навигацкой школе» Охотска. Ещё одного студента, Василия Кочюрова, решено было отправить на Чукотку для организации первой школы в Анадырском остроге, который тогда был опорной базой для долгих и трудных войн с неукротимыми чукчами (см. главы 16–17).
Архимандрит Хотунцевский, не полагаясь на буквари предыдущей миссии, тоже вёз с собой внушительный обоз с книгами и учебниками. Для будущей первой школы на Чукотке он выделил студенту Кочюрову 85 букварей и азбук.
В январе 1745 года студент в сопровождении монаха Флавиана, дьячка Фёдора Смирных, пономаря Василия Решетникова, переводчика с эвенкского и корякского языков Ильи Наумова, одного солдата и пятерых казаков отправился из Охотска в долгий путь на Чукотку. Девять месяцев они на оленьих и собачьих упряжках двигались на северо-восток. К ноябрю 1745 года будущий учитель и его спутники прошли более тысячи километров вдоль берега Охотского моря – до цели, Анадырского острога, оставалось по дальневосточным меркам совсем «немного», каких-то 400 вёрст.
Перед финальным броском на Чукотку маленький караван рассчитывал передохнуть в Акланском остроге, единственном русском поселении (аж 12 казаков постоянного «гарнизона»!), остававшемся на пути к реке Анадырь. Но именно в это время корякский «оленный князец» Эвонто Косинкой, кочевавший со своими табунами в окрестностях Акланского острога, решил поднять восстание против русской власти. Политическая программа повстанца была простой – «ясаку вовсе не платить и жить в своей вольности», так позднее на следствии её излагали немногие выжившие бунтовщики.
Своё освободительное восстание князь Эвонто начал в первых числах ноября 1745 года с нападения на первый подвернувшийся русский караван. Человек, который должен был стать первым учителем на Чукотке, и все его спутники, не ожидавшие нападения, были убиты из засады стрелами с костяными наконечниками. «Оленный князец» Эвонто Косинкой, вероятно, рассчитывал найти в русском обозе оружие и порох, но нашёл груз букварей и азбук.
«Корабль на воде, а в дому корова…»
Вряд ли мы сегодня сможем даже представить, какие мысли бродили в голове мятежного «оленного князца» Эвонты, когда он рассматривал совершенно непостижимый для его первобытного сознания калейдоскоп неких знаков и картинок, листая захваченные буквари. Возможно, эти трофеи даже понравились князю и его жёнам.
Основными школьными учебниками в ту эпоху были различные «азбуки» и «Лицевой букварь», созданный в конце XVII века талантливым монахом Карионом Истоминым. «Азбуками» тогда именовали простые учебные пособия, а вот «Букварь» Истомина (именно его в сотнях экземпляров везли духовные миссии на Камчатку) был настоящей книгой, да ещё какой! Одних только иллюстраций – более четырёх сотен.
Этот букварь будет интересно полистать даже взрослому человеку XXI века, избалованному телевидением и интернетом. Составлен «Лицевой букварь» Истомина с явным педагогическим талантом и любовью к детям. Каждая буква снабжена не только различными её написаниями, в том числе латинским шрифтом, но и соответствующими картинками.
Например, для буквы «К» ассоциативными иллюстрациями были изображения коня, корабля, колодца, колесницы, коровы, колокола, ключа, копья, кита, кипариса и кречета (сокола). Нашему современнику будет не понятно только одно изображение на той странице – некая похожая на курицу птица с названием «кокошь». Но это, на самом деле, и будет обычная курица – именно так, «кокошь», её чаще всего называли простые русские люди XVIII века.
Помимо картинок, каждая буква в «Лицевом букваре» Истомина для лучшего запоминания снабжена нравоучительными стихами по всем правилам «пиитики» трёхвековой давности. Для буквы «К» стихи звучат так:
Киты суть в морях, кипарис на суше,
Юный, отверзай в разум твоя души.
В колесницу сядь, копием борися,
Конём поезжай, ключом отоприся.
Корабль на воде, а в дому корова,
И кокошь в требу, и людем здорова.
С таким букварём первым учителям на берегах Охотского моря и три столетия назад было чем заинтересовать и увлечь детей. Для умов, неизбалованных в ту эпоху зрелищами, этот учебник становился захватывающим окном в разнообразный мир.
Конечно, сложно представить, как учитель объяснял ученикам, например, слона – его картинка была под буквой «С» – и никто, ни сам педагог, ни школьники Охотска или Камчатки его никогда вживую не видели и не имели шансов увидеть. Зато кита, нарисованного под буквой «К», они легко могли рассмотреть, едва выйдя на близкий берег Охотского моря или Тихого океана – в ту эпоху здесь водились просто огромные стада этих животных. Для многих аборигенов Дальнего Востока они были и привычной, самой обыденной пищей.
«Тех книг никому и ни под каким видом не отдавать…»
Корабль с букварями и миссией архимандрита Иосафа Хотунцевского прибыл из Охотска к берегам Камчатки 13 августа 1745 года. Уже 28 августа первые учителя разъехались к местам будущих школ на противоположном, океанском берегу полуострова. Студент Пётр Грязной отправился в Верхне-Камчатский острог, а студент Фёдор Серебряков – в Нижне-Камчатский. Каждый увозил с собой по 20 азбук и 10 букварей.
Самая крупная школа создавалась в Большерецком остроге, и ей полагалось 95 азбук и 23 букваря. Учебники тогда рассматривались не как расходный материал, а как ценнейшее оборудование. Архимандрит Иосаф для каждого учителя собственноручно написал строжайшую инструкцию по сбережению учебников и запрете раздавать их из школ по домам учеников: «Без воли и ведома нашего тех книг никому и ни под каким видом не отдавать и хранить при себе под наистрожайшим контролем, дабы ни малой траты, ни повреждения им приключиться не могло… Паче чаяния в бытность твою какое над оными книгами небережение нами усмотрится, или что не найденным окажется, только с тебя взыскано будет без упущения…»
Архимандрит беспокоился не зря – ведь следующий раз школьные учебники на Камчатку привезут только в XIX веке. По азбукам и букварям, доставленным Иосафом в 1745 году, будут учиться как минимум три поколения жителей полуострова.
Уже осенью 1745 года в трёх первых школах Камчатки стали постигать грамоту 79 мальчиков. При этом дети русских и ительменов учились вместе; так на следующий год в школе Верхне-Камчатска учились 26 казачьих детей и 19 сыновей из ительменских родов, кочевавших в окрестностях русского острога.
Не прошло и трёх лет, как благодаря энергии и настойчивости архимандрита Иосафа Хотунцевского на Камчатке было уже семь школ. Первая школа в гавани святых Петра и Павла, на месте будущего Петропавловска-Камчатского, начала работу в 1748 году. К тому времени на полуострове насчитывалось уже более 200 школьников, а самый способный ительменский юноша, крещённый под именем Тимофей Уваровский, уже сам преподавал русскую грамоту в школе Тигильского острога (ныне село Тигиль, райцентр в полутысяче километров к северу от Петропавловска-Камчатского).
Примечательно, что «новокрещёный» Тимофей Уваровский, первый педагог из аборигенов Камчатки, был сыном одного из тойонов, вождей ительменов. В русском остроге он оказался в качестве аманата – заложника, который своей жизнью гарантировал выплату меховой дани. Однако аманаты в русских селениях содержались не как заключенные – пользуясь относительной свободой, они не могли лишь покидать соответствующий острог, поэтому быстро перенимали образ жизни и моду пришельцев с запада. Те же, кто крестился и научился грамоте, становились полноправными подданными Российской империи.