«Косые острожки» и их обитатели
Почти сразу на берегах «дальних заморских рек» возникли первые русские поселения, расположенные за Полярным кругом. На реке Яне это были Устьянское зимовье и Верхоянский «косой острожек». «Косыми острожками» первопроходцы именовали маленькие укрепления – их сооружали там, где природные условия не позволяли построить основательный настоящий острог с массивными стенами и башнями из бревенчатых срубов.
Тундра Крайнего Севера была небогата лесом, зачастую первопроходцам для строительства приходилось искать и собирать «плавник» – стволы и ветви поваленных деревьев, принесённые речным разливом с более южных земель. Да и сама почва Крайнего Севера, охваченная вечной мерзлотой и зачастую каменистая, не позволяла рыть котлованы или сооружать земляные валы. Поэтому частокол «косого острога» не углублялся в землю с вечной мерзлотой, а строился на подпорках под небольшим наклоном внутрь.
Такие маленькие «косые острожки» надолго стали основным видом русского поселения в дальневосточном Заполярье. Если поселение росло и развивалось, то в дальнейшем на месте «косого острожка» возводили настоящий, основательный острог.
Восточнее реки Яны на берегах Алазеи возник Алазейский «косой острожек». Ещё восточнее – на Индигирке был построен Зашиверский «косой острожек». Он получил такое имя потому, что располагался вверх по течению Индигирки за бурными каменными порогами – в том веке первопроходцы называли их «шиверами». В Зашиверске, по свидетельствам его основателей, полярная ночь длилась более 55 суток…
Восточнее Индигирки на берегах Колымы возникли сразу три поселения – Верхнеколымское, Среднеколымское и Нижнеколымское зимовья. Последнее вскоре стало «косым острожком» – деревянной крепостью 22 сажени (почти 47 метров) в длину и 11 саженей (примерно 23 метра) в ширину. По меркам Крайнего Севера трёхвековой давности эта небольшая крепостица считалась крупным сооружением.
На берегах реки Анадырь в среднем её течении после походов Семёна Дежнёва возникло зимовье, вскоре ставшее одноимённым острогом. Анадырский острог был наиболее восточным из приполярных и заполярных русских поселений, протянувшихся вдоль побережья Северного Ледовитого океана от Жиганска на реке Лене до самой Чукотки.
Изначально обитатели этих зимовий и «острожков» жили, выражаясь современным языком, «вахтовым методом» – группы казаков и «служилых людей» прибывали сюда из Якутска, чтобы провести здесь в сборах меховой дани по нескольку лет до следующей смены. Архивы сохранили для нас составленную в 1675 году «Роспись дальним и ближним ясачным острожкам и зимовьям Якутского уезда» – этот документ тщательно зафиксировал всех русских, обитавших между рекой Леной и Охотским морем 350 лет назад.
Если в районе Якутска по меркам того времени уже имелось достаточно многочисленное русское население – «106 пашенных крестьян», не считая множества «служилых человек», – то население приполярных зимовий и острожков было куда скромнее. В Жиганском зимовье в 1675 году насчитывалось 14 казаков. На почти 900 километров реки Яны приходилось 16 казаков (в Верхоянском «острожке» – 6, а в Устьянском зимовье – 10). Берега реки Индигирки, протянувшейся на 1700 с лишним вёрст, в том году осваивали целых 15 казаков. Их базой служил Зашиверский острожек, из которого дорога до Якутска на оленях занимала более 9 недель.
На реке Алазее, длиною полторы тысячи километров, служили всего 10 казаков. На всей огромной Колыме (более 2000 км) в трёх зимовьях тогда обитал 21 казак, а на реке Анадырь их насчитывалось всего дюжина. Как писали из Якутска в Москву в 1675 году, «а надобно в то зимовье служилых 30 человек», так как «коряки и чюхчи ясаку не платят».
Итого 350 лет назад всё русское население дальневосточного Заполярья не превышало 88 мужчин. Впрочем, численность обитавших здесь коренных народов тоже составляла всего нескольких тысяч. Известно, что в том году во всём «Якутском уезде», на огромном пространстве между рекой Лена, Северным Ледовитым океаном и Охотским морем, где легко уместится десяток Франций, согласно русским налоговым документам, насчитывалось всего 10 687 «ясачных» якутов, эвенов, эвенков и юкагиров – то есть взрослых мужчин, плативших меховую дань московскому царю.
«Колдовство развито по берегам Ледовитого моря…»
Хотя жизнь первых обитателей острожков и зимовий дальневосточного Заполярья начиналась «вахтовым методом», но вскоре некоторые из приехавших стали оседать по берегам северных рек, заводя семьи и постепенно образуя местное русское население. Многие первопроходцы провели в Заполярье не один десяток лет, женясь на девушках из коренных народов. Не всегда такие браки оказывались счастливыми. Например, архивы сохранили отправленное с берегов Индигирки в Якутск донесение о том, что 17 апреля 1668 года при нападении юкагиров на Зашиверский острог был убит «промышленный человек Степка Щукин с женою». А в 1681 году с берегов притока Колымы реки Омолон начальству в Якутск пришло донесение: «Казак Тимошка Пермяков стакався с корятскою крещеною девкою Анюткою, великому государю изменил, сбежал в корятцкую землю, и его Тимошку в корятцкой земле коряки убили…»
К концу XVII столетия на берегах Яны, Индигирки, Алазеи и Колымы появились и первые русские женщины. К середине следующего века здесь их постоянно проживало уже очень немало по меркам Крайнего Севера. Например, согласно архивным документам, в 1762 году, когда в далёком Петербурге на престол взошла императрица Екатерина II, на берегах Колымы в острогах и зимовьях насчитывалось 236 русских женщин всех возрастов (русских мужчин здесь в то время было куда больше – 632 человека).
В 2011 году археологи в ходе раскопок Нижнеколымского зимовья нашли немало предметов женского быта и украшений, употреблявшихся здесь более трёх веков назад. Обнаруженные серьги и головные уборы в точности повторяли те, что в прошлом носили крестьянки архангельского Поморья. Значительная часть сибирских и дальневосточных первопроходцев были родом именно из архангельских поморов, не удивительно, что из этих краёв вслед за ними приехали и первые русские женщины, появившиеся на севере Дальнего Востока.
В течение XVIII столетия, по данным переписей-«ревизий», количество русских женщин, проживавших на севере Якутии, постепенно сравнялось с количеством мужчин. Именно с якутским Жиганском, приполярным поселением, выросшим из маленького зимовья, связана судьба Татьяны Прончищевой, первой в истории женщины, ставшей исследовательницей Арктики. Именно из Жиганска в 1735 году стартовала научная экспедиция лейтенанта Василия Прончищева – вместе с женой и отрядом в полсотни человек он отправился в плавание от устья Лены к полуострову Таймыр. Из этой экспедиции супруги Прончищевы не вернулись, их могилы и ныне находятся где-то в вечной мерзлоте возле устья якутской реки Оленёк.
Одновременно Жиганск прославился на дальневосточном Севере именем еще одной женщины – Аграфены Жиганской, популярной героини местных сказаний и страшных легенд. Появившиеся в XVIII веке предания гласили, что девушка по имени Аграфена, дочь проживавшего в Жиганске русского купца, из-за несчастной любви отказалась от христианства и стала якутской шаманкой, настолько сильной, что была способна даже менять течение рек. После смерти дух Аграфены Жиганской не успокоился, оставшись блуждать и пугать путников возле священной горы Баахынай.
Правда, по более приземлённой версии местной легенды, несчастная девушка умерла от совсем неромантического сифилиса. Однако все версии легенд сходятся на том, что в течение столетия после смерти Аграфена Жиганская продолжала колдовать, став едва ли не языческим божеством, требовавшим жертвоприношения от местных якутов и русских. Архивы сохранили датированное апрелем 1781 года донесение в Якутск от священника Зашиверского острога Михаила Слепцова: «Казак Тарабукин шаманство учинил и Жиганьской Агрофене в жертву корову весил…»
Вероятно, пугающую славу Жиганска поддерживал и тот факт, что этот населённый пункт был главным центром торговли ископаемой костью мамонта. Мамонтовых бивней и скелетов было так много, что в русских заполярных поселениях на Индигирке из них делали, например, резные детали оконных наличников. Как писал современник: «С берегов и островов Ледовитого моря купцы жиганские и колымские ежегодно привозят в Якутск около тысячи пудов мамонтовых клыков… Мамонтов находят порой совершенно целыми, с кожею и мясом, иногда под слоем земли в 20 сажень толщиною…»
Периодически находимые в вечной мерзлоте хорошо сохранившиеся туши диковинных зверей-гигантов явно наводили наших предков на мысли о каком-то колдовстве. Вообще жители дальневосточного Севера славились среди населения Сибири как чародеи и колдуны. Не случайно один из этнографов XIX века так писал об этом: «Колдовство развито главным образом по берегам Ледовитого моря, где на сто жителей (русских и инородцев) пятеро считают себя колдунами…»
Приполярные города Российской империи
Но как бы ни будоражило фантазию современников полярное колдовство, жизнь на крайнем севере Дальнего Востока и в прошлом текла по вполне земным законам. Имевшее мрачную славу Жиганское зимовье на протяжении XVIII столетия стало крупным поселением. Сначала на месте зимовья был построен деревянный острог, долгое время именовавшийся «Красным». Затем, в 1783 году Жиганск официально был провозглашён городом, центром одного из уездов огромного Иркутского наместничества. Одновременно городом и уездным центром стал полярный Зашиверский острог, расположенный на берегах реки Индигирки.
Спустя семь лет оба северных города Российской империи получили официальные гербы – щиты, состоящие из двух половин. В верхней части каждого располагался герб Иркутска – бегущий «бабр» (так в старину русские называли таёжного тигра) с соболем в зубах. В нижней половине герба города Жиганска на голубом поле изображались «два осетра, в знак того, что около сего города жители промышляют ловлею рыб». У города Зашиверска нижнюю половину герба украшало изображение золотой лисицы на чёрном поле, «в знак того, что жители сей округи ловлею сих зверей промышляют».