– Зайди. – Пришлось даже чуточку подтолкнуть. – Туда. Да.
Придерживая добычу, Челеста осторожно втиснулась в «шкаф». Обернувшееся назад лицо считало меня чем-то хуже кретина: туалет – вот эта выемка, которая напоминает вертикальный гроб без крышки?!
Я приказал кораблю создать дверцу и для этого помещения. Раньше не требовалось. Что ж, возвращаемся в лоно цивилизации. Запретный плод, с которого началась история человечества (и без которого оно просто не появилось бы на свет), объявился и на моей тщательно охраняемой территории.
Живая ткань поползла сразу со всех сторон, в несколько мгновений девушка оказалась замурованной.
Через минуту послышался испуганно-возмущенный ор.
– Виноват. – Мысленная команда вызволила заточенную из темницы. – Забыл, что она сама не откроется.
Шагом от бедра итальяночка вышла на свет. Сзади на полу валялось брошенное тряпье, в котором не осталось ничего целого. Зато точеная фигурка помимо топика была облачена в шортики, настолько стянутые на узкой талии, что торчали в стороны подобно пышной юбке. Через панорамное окошко солнечный свет не хуже софитов высвечивал все достоинства юной модели, которая развернулась у меня перед носом, и два шага в обратную сторону завели ее обратно в «габинетто», где обернувшаяся смуглянка состроила требовательную мордочку.
– Что-то еще? Похлопать, что ли, как на показах? Легко. Тем более что показ – всем показам показ. Никогда меня таким не баловали.
Мои ладони изобразили бурную овацию.
Карие глаза несколько раз хлопнули ресницами, затем непонимающая гримаска сменилась довольной. Ненадолго. Требовательное выражение вновь оккупировало лицо, а босая ножка едва не топнула от досады. Руки соединили ладони, словно передо мной затворился лифт.
– А-а, снова закрыть.
Через минуту раздалось:
– Пронто. Апри ла порта пер фаворэ.*
*(Я готова. Открой, пожалуйста)
Теперь мне вместе с топиком продемонстрировали мини-юбку, роль которой исполняла вторая часть бывшей футболки. В качестве поддерживающего пояса использовались части джинсовой штанины и камуфляжа. А ведь красиво, черт возьми. В таком виде даже на улицу можно… но не нужно.
При развороте мелькнула еще одна обновка. Нижним бельем Челесте теперь служила набедренная повязка из ленты, нарезанной из камуфляжа.
Я вновь похлопал, затем поднял большой палец. По размышлении на всякий случай продублировал жест американским «ОК» из сведенных кружком большого и указательного, если мой родной окажется в их стране верхом неприличия. Мало ли. Одно и то же в разных странах означает разное, порой противоположное. Тот же окей во многих странах хуже среднего пальца.
Показ окончен, подиум снова превратился в рубку. Поскольку я сидел в кресле пилота, что являлось единственным подходящим для сидения местом, девушка примостилась на край кровати. Ножки свесились, над кудряшками едва осталось место до потолка будуара.
Челеста кротко улыбнулась.
– Димми иль туо коньоме сэ ло че,*
*(Скажи мне свою фамилию, если она имеется)
– Чего?
Она указала себе на грудь, прямо в центр новоиспеченного топика:
– Карпи. Карпа, квесто э… иль пеше. Зе фиш. Андестенд?*
*(Карпи. Карпа – это карп. Рыба. Понимаешь?)
Ее ладошка изобразила перед собой змеевидное движение.
– Фиш? Хочешь рыбы? – Я показал жестами ловлю удочкой.
Девушка засияла:
– Си-си! Карпа. Челеста Карпи.
Так и подмывало пошутить по поводу ее итальянского двойного поддакивания, едва сдержался. Вместо этого из меня вывалилась громоздкая констатация:
– Челеста хочет карпа. Понятно. Увы, могу предложить лишь колбасу. Впрочем, мой дед говорил: «Лучшая рыба – колбаса», поэтому…
Что «поэтому» я так и не придумал, вместо этого мысленно раздалось:
«Обед!»
Я даже не понял, что случилось. В мгновение ока дрожащая от страха девушка вновь оказалась забитой в угол, коленки прижались к груди, кулачки вжались около подбородка. Окаменевшее лицо с ужасом глядело, как около моей головы извиваются пищевые придатки корабля.
Совсем плохая поза для владелицы мини-юбки. Надо бы сказать. Но сначала как можно быстрее объяснить, что бояться нечего.
– Еда! – Я поймал ладонью один из живых канатов, что шевелился возле рта. – Смотри: ам!
Откушенный колбасный отросток был прожеван и проглочен.
– Понятно? Местный фастфуд. Гамбургер в отдельных ингредиентах. Попробуй.
Я протянул гостье быстро отросший кончик щупальца.
Не ожидал, что у нее хватит смелости повторить подвиг. Ладошка судорожно сжала теплую сардельку, девушка смущенно развернулась ко мне спиной, и зубки клацнули, оттяпав приличный кусок.
Первую минуту Челеста просто ждала, что умрет. Потом глаза разожмурились, челюсти принялись жевать, лицо просветлело.
– Допо ун раккольто нэ вьенэ ун альтро.*
*(Жизнь продолжается. Буквально: После одного урожая будет другой).
– Си-си, – весело поддакнул я, так как что бы она там ни сказанула, судя по выражению довольной физиономии это не было приговором. Наверное, сообщила, что вкусно. Или необычно. Сам я придерживался второго мнения.
Челеста снова разместилась на краешке кровати, разгладив футболко-юбку на сомкнутых бедрах. Лицо вдруг опять омрачилось. Глаза порыскали по сторонам, и девушка глухо обронила:
– Вольо а каза. Хоум. Ай капито?*
*(Хочу домой. Понимаешь?)
– Йес, – подтвердил я. – Хоум. Это я понимаю. Да, ит из май хоум.*
*(Это мой дом)
Ответ Челесту не устроил.
– Но, ио вольо а миа каза. Май хоум!*
*(Нет, я хочу в свой дом)
Теперь и до меня дошло.
– Пора домой? Что ж.
Нет проблем. Как утверждает появившаяся не с бухты-барахты народная мудрость, баба с возу – кобыле легче.
А с другой стороны – жаль. Баба-то вроде неплохая.
– Только смотри, об этом, – я сделал круг рукой, – молчок. Андестенд?
Явно не андестенд.
Во второй попытке я приложил палец к губам, потом рука указала на небо, а палец сурово погрозил девушке. В конце пантомимы моя ладонь на секунду прикрыла глаза.
– Каписко, ва бене. – Челеста тоже обвела обстановку руками и закрыла себе глаза. – Нон ведево ньенте. Э о джа диментикато.*
*(Понимаю, конечно же. Ничего не видела. И уже все забыла.)
– Надеюсь, ты поняла.
Не прошло двух минут, как мы подлетели обратно к окну, из которого Челеста столь непредсказуемо вышла со своим погибшим любимым на последнюю прогулку. А там…
Там все еще бурлит, шипит и клокочет, как забытый на горелке чайник. Карабинеры. Детективы. Страховщики. Родственники. И еще море каких-то непонятных людей. Все нескончаемо переругиваются друг с другом. Кто-то тише, кто-то невыносимо громко. Нога Челесты ступила на парапет, девушка вознамерилась явить себя обездоленному миру, но вдруг отшатнулась обратно в невидимость.
Навстречу шли двое. Какой-то обрюзгший мужик и поникшая женщина в слезах. Мужчина озлобленно кричал, отчаянно при этом жестикулируя:
– Ла востра донна дель джиро э ль уччидиторэ дэль мио фильо!*
*(Ваша шалава – убийцамоего сына!)
– Аль контрарио! Нон димми буджие!..*
*(Наоборот! Не врите!..)
– Но! Квандо ла черкеро…*
*(Нет. Когда я ее найду…)
Лицо Челесты обратилось в предсмертную маску, она отступила еще на шаг назад, хотя и так была внутри, и я расслышал шепот:
– Си пуо… рестарэ кви?*
*(Можно остаться здесь?)
– Прости, не понимаю. Хочешь подождать?
– Вольо рестарэ кви. Квесто э поссибиле?*
*(Хочу остаться здесь. Это возможно?)
Ни черта не понятно. С виноватым взглядом я развел руками.
Она умоляюще сложила ладошки. Затем ладошки показали на обстановку. На меня. На себя. На пол.
– Кви. Хиа, нот хоум.*
*(Здесь. Не домой)
Если хиа – это анлийское хере, то, кажется, девушка просится остаться здесь.
– Хиа? – переспросил я, показывая на пол и на единственную кровать. Правда, достаточно широкую.
Челеста жутко покраснела, что просто немыслимо при ее цвете кожи, головка при этом твердо кивнула:
– Си-си. Ту испири сикурецца, сэй уомо ди куорэ, ио гвардо. Нон со ке узо коррэттаментэ алла парола уомо…*
*(Да-да. Ты внушаешь доверие\безопасность, ты добрый человек, я вижу. Не уверена, что использую слово «человек» правильно…)
– Точно? Уверена?
– Си-си, э вэро.*
*(Да-да, это так)
Пришлось мне почесать затылок – иначе мысли с места не двигались. Невероятно, но помогло.
У девочки проблемы. Большие. И так получилось, что я, неведомый похититель, похожий на инопланетянина или путешественника во времени – ее последняя надежда. Другими словами, меньшее зло.
Тогда почему не обратить зло в добро?
– У тебя есть мечта? – спросил я торжественно. – Где-то побывать, что-то увидеть. О чем с детства мечталось, но казалось невыполнимым. Мечта, грезы, волшебный сон. Есть? Дрим? Вояж?* Куда?
*(Мечта. Путешествие)
Она поняла. Глаза на миг мечтательно закатились:
– Иль мио сонно…*
*(Моя мечта…)
– Ну-ну, давай, – подбодрил я.
– Э фар визита ди Верона.*
*(Посетить Верону)
– Верона? Всего-то?
Как же мелко плавает. Это ж ей даже из дома каких-то несколько часов на электричке. Для меня раз плюнуть. Точнее, для корабля.
Опытным путем я уже установил, что скорость, которую задаю в обычном режиме, во много раз превосходит скорость звука, а сам полет, если не вмешиваться, происходит по параболе: разгон вверх, куда-то в стратосферу, и приземление уже в нужной точке. При этом – никаких звуковых эффектов, которые выбивают стекла на километры вокруг. Военные обзавидовались бы.
В дозвуковых скоростях можно, выбрав высоту, сколько угодно пилить на автопилоте по горизонтали или делать что угодно, управляя мысленно-голосовыми командами либо рукоятками – парить, висеть, мчаться, совершать кульбиты и фигуры высшего пилотажа. Из минусов – мертвая петля в исполнении