Не понимает. Жалко. Любопытно, что сказала бы в ответ. Или сделала.
– А в догматах индуизма сексуальная любовь считается формой передачи энергии, – забил я еще один гол в абсолютно пустые ворота.
Странный такой футбол. Играли две команды, но на разных полях. Без судей и болельщиков. И забивали, забивали…
Челеста внимательно осмотрела последний барельеф и на некоторое время замерла, конфузясь и словно боясь обернуться. Садившееся солнце оплело ее красивую фигурку сиянием, длинная тень уперлась мне в ноги. Я ждал. Наконец, девушка совершила подвиг, мимикой изобразив: «Ни в какие ворота. Но – история. Чужая культура. Что поделаешь». И молитвенно сложила ладошки.
Я перегнал корабль в пустыню. Здесь никто не побеспокоит. Приземлившись вдали от всего, мы поужинали. После необходимых вечерних процедур вместе поглядели на чувственный закат. Другому такого зрелища хватило бы для разрыва сердца. Мы просто повосхищались, уже твердо зная, что завтра найдем не хуже. Человек не быстро ко всему привыкает, а мгновенно.
Я поднялся.
– Ну что, мадмуазель, твой бог луны объявляет отбой. Жаль, что ты не тантричка, а то бы, для здоровья…
Решив не договаривать, я обреченно махнул ей внутрь будуара. Как там брякнулось недавно: до желания или просьбы? Желанием не пахло, а просьбы не дождетесь. Я гордый. Негоже владельцу мира просить подачки.
Сидевшая на краю постели девушка беспрекословно повиновалась жесту. Мягкая масса лежанки слегка спружинила под влезшими ладонями и коленями, затем Челеста легла на бочок, глазки закрылись. Но она не заснула сразу. Пальцы взялись за нательный крестик, губы что-то зашептали.
Должно быть, молится.
Да, спутница у меня аховая. С такой не покхаджурахаешься, как я выразился, «для здоровья». Это большой маленький ребенок, птенец, выпавший из гнезда. Живем на разных планетах. Не понимаем друг друга ни в словах, ни в делах.
Но… может оно и к лучшему?
Я лег. Спать на полу столь же тепло и мягко, как на постели, никакой разницы. К тому же, подушка здесь вырастает прямо под приклоненной головой, именно такая, как надо. Но общее ощущение неуютности…
От неожиданного прикосновения меня подбросило:
– Что? Где?
Надо мной склонилась Челеста, зачем-то выползшая из будуара.
– Но. Иль туо посто ста ла. – Пальчик последовательно и очень требовательно показывал на меня и на постель, а затем на себя и в пол. – Ква дормо ио.*
*(Нет. Твое место – там. Здесь теперь буду спать я)
Ни слова не понял. Но жесты красноречивы.
– Хочешь поменяться? Думаешь, откажусь?
Еще раз повторюсь: да, спутница у меня аховая.
Глава 7
– Иль буон джорно си коноше даль маттино.*
*(Хороший день узнается поутру)
Звонкий юный голосок наполнил рубку весной и счастьем. Я протер глаза.
А на постели действительно удобней. Потому что привычнее, что ли?
– Вольо ти аютарэ. Коза поссо фарэ пер тэ?*
*(Хочу тебе помогать. Что могу сделать для тебя?)
– Прости, ни бельмеса в твоем чириканье. Что будем делать дальше? Куда еще хочешь?
Я чувствовал себя богом. Приятное ощущение.
Перед глазами возник глобус.
– Ну, куда?
Девушка поняла.
– Пари,* – очаровательно картавя, прошептали блаженно растянувшиеся губки с французским прононсом.
*(Париж)
– Никаких пари. Азартные игры на борту – табу. Заруби на носу. Пари могу предлагать только я.
– Париджи, Парис, торре дЭйфель… Франча!*
*(Париж, Эйфелева башня, Франция).
– Франция? Хочешь в Париж?
– Си-си!
– Слушаюсь и повинуюсь, мэм-ханум. В таком случае, юнга, о-отдать швартовы!
Так мы оказались в Париже. Будучи здесь во второй раз, я чувствовал себя прожженым морским волком, который сопровождает молодого морячка в первом рейсе.
Облет Парижа по большой дуге закончился не планируемой мной посадкой в Диснейленде.
– Ольф!
Указывая на центральную громаду замка Белоснежки, Челеста просто завизжала от ударившего в голову ребячества. Она захлопала в ладоши, на меня вскинулся умоляющий взгляд щенка, что завидел сосиску. Пришлось искать место, чтоб незаметно выйти. Мы сделали это на одной из конструкций, изображавших горы.
– Гварда Ольф! Гварда! Гварда!* – посыпалось на меня, как гвозди из намокшей картонной коробки.
*(Смотри!)
И как только девушка не свернула шею, пытаясь углядеть за всем и везде. Я чувствовал себя папашей, который выгуливал долго запертого за учебниками ребенка. Ребенок, что называется, дорвался.
Час ушел только на предварительный осмотр огромного парка развлечений. Поскольку мы уже внутри, то сэкономили на билетах, и большинство аттракционов оказались для нас бесплатны. Девушку это настолько обрадовало, что мы потратили еще три часа на всяческие катания, ужасания и, само собой, на стояние в очередях к очередному бесплатному приключению. Все бесплатное издалека определялось по наличию несусветной людской толпы у входа.
Наконец Челеста выдохлась. Я облегченно вздохнул.
– Андьямо?* – грустно вымолвила она, с тоской провожая взглядом пиратский корабль, на котором так и не прокатились. И поезд в прериях. А тут как раз начался парад мультяшных персонажей…
*(Пойдем?)
Я утащил подопечную за локоть, пока у нее не открылось второе дыхание.
Наконец, мы добрались до самого Парижа. Внизу проплывали целые улицы сверкающих витрин и призывно сияющих вывесок.
– Ке пеккато. Нон абьямо и сольди, – с новой тоской проговорила Челеста, глядя на все это великолепие. Последовало пояснение: – Мани. Ноу мани.*
*(Какая жалость. Нет денег)
– А-а, мани. Мани нету. Сольди – это мани?
– Си-си. И сольди. Зэ мани.*
*(Да-да. Деньги. Деньги)
– Тогда вот что мы сделаем, дорогая Сиси… прости, Челеста.
В голове созрел кошмарный план. Но на что не пойдет мужчина, чтобы сделать женщине приятно?
– Ван момент.*
*(Один момент).
– Ун моменто, – с веселой улыбкой поправила она меня.
– Йес, ит из, – безоговорочно согласился я, и руки вернулись на рычаги управления.
Корабль чуть развернулся и взял курс на пригороды. Точнее, на богатые пригороды. В сравнении с другими пригородами это большая разница, и слово «большая» совсем не передает разницы в степени этой разницы.
После некоторого обдумывания я выбрал одну довольно богатую виллу. Высокие стены, охраны без счета. Честные люди так не живут. Мне так кажется. Если неправ… то уже поздно. Мы перелетели всех охранников с их собаками, телекамерами и датчиками движения. Корабль опустился прямо на широкой веранде особняка.
За стеклянной перегородкой оказался бассейн. И это на втором этаже!
Как же приятно иметь адекватную напарницу. Она поняла с полуслова. Причем, с полуслова, произнесенного на неведомом языке. Ее лицо осветилось, будто моя безумная идея сработала фотовспышкой. Хоть и католичка, но спутница у меня настоящая коварная итальянка, как их показывают в кинофильмах. Я сам еще не созрел до того, что начал, а меня уже подгоняли.
Маски чертика и тролля закрыли лица, и, накинув на плечи куртки, мы с Челестой выдвинулись вперед. В руках – оружие. Как в прошлый раз, на охоте: у меня блочный лук, у девушки карабин.
Веранда загибалась в сторону центрального входа. Челеста с ухмылкой остроухого чертика указала мне подбородком на охрану внизу. Вверх никто не смотрел. То ли незачем, то ли запрещено. Мало ли, чем хозяева тешатся. Так и хотелось сказать «Спасибо» и расшаркаться.
Стеклянные двери являлись продолжением стены, и они оказались распахнуты. Жестом приказав Челесте остановиться, я первым вдвинулся внутрь.
Да, бассейн. Нехилый, если честно. Особенно для второго этажа. Слышно хлюпанье и тихое повизгивание. Охраны не заметно.
Махнув напарнице ладонью к себе, я с криком «Хендэ хох!» ввалился в помещение. Челеста за мной. И оба остановились.
Около бассейна располагались плетеные кресла и столик. В креслах сидели два дядьки в атласных халатах. С тревогой и достоинством оба уставились на нас.
В бассейне плескались дамочки. Несколько. Штук семь. Пара-тройка молодых, остальные молоденькие. Все голенькие, как только что народившиеся русалочки. Русалочий косяк с ужасом замер в позах, застигнутых вторжением. Их страх был несдерживаемым, настоящим.
– Ки эт ву?* – спокойно осведомился один из мужчин. Наверное, хозяин виллы.
*(Кто вы?)
– Ль о гвардато алла ти-ву, – как всегда бесполезно зашептала мне Челеста из-под маски, потому что фраза не содержала ни слова из знакомого репертуара. – Квест уомо е мольто фамозо политико.*
*(Я видела его по телевизору. Это очень известный политик).
– Политика, говоришь? – Спасибо окончанию речи, благодаря этому я разобрался в смысле остального. – Политика штука грязная. Это хорошо, если мы нарвались на политиков. Честных политиков не бывает. А нечестных не жалко. Значит, это мы удачно зашли.
– Ву нэ компрэнэ па ле франсэ?* – сообразил политик.
*(Не понимаете по-французски?)
Не обращая внимания на картавое воздухосотрясание, еще более невнятное, чем живенькое тараторенье Челесты, я громко обратился к джентльменам на общепонятном международном:
– Мани, плиз. Голд, евро, долларз.*
*(Деньги, пожалуйста. Золото, евро, доллары).
Если б можно было описать, что я чувствовал в этот грандиозный момент! Детские игры вернулись, я – крутой Робин Гуд! Бонни и Клайд, версия 2.0! От эйфории мозги сварились, сознание грозило коротнуть и расплавиться. Стрелка всемогущества упала вправо, всесилие зашкалило – вместе с полной невообразимостью происходящего. Я – грабитель. Мама дорогая. А если ворвется охрана? А если начнут стрелять? А если…
Остатки английского выветрились, «хенде хох!» уже сказано, в голове из иноязычного осталось только «Гитлер капут» и «феличита». Любопытно, как это поможет в дальнейших переговорах.