Она посмотрела на меня и четко произнесла:
– Но имеешь точно такое же право ответить «да». Человек может познать свою суть, лишь дойдя до последней черты.
– Расскажешь, что произошло после?..
Нина застыла.
– А что рассказывать? – тускло упало в ответ. – Утром было страшно открыть глаза. Облизывая пересохшие губы, я смотрела сквозь полуприкрытые веки, как муж направился к столу. Карта памяти из фотоаппарата перекочевала в компьютер, руки запорхали по клавишам. Страдающий отрыжкой принтер со скрежетом пережевывал бумагу и плевался ею в лоток. Потом Владик подошел ко мне. «Вот». Передо мной легла пачка свежераспечатанных фотографий с радужно-расцвеченной, красочной и щемяще счастливой мной в разных ракурсах. Он указал на одну пальцем, я вгляделась внимательней. Стало видно как через всю спину, витиевато пробиваясь сквозь огненно-яркую флору, проходит спрятанная внутри надпись: «Я люблю тебя. Твой навеки, муж». У меня навернулись слезы. Расплакавшись, я зацеловала его до смерти, а потом зачем-то рассказала о первом из нападений на меня… но не выдала главного знания. Хотела посмотреть на реакцию. Он спросил, почему столько молчала. Сказала – чтоб не расстраивать. Он сказал, что о таком я обязана говорить сразу. Больше мы никогда не возвращались к тем событиям ни словом, ни намеком. И я считала это правильным.
– Считала? Уже не считаешь?
– Теперь не знаю, – печально вымолвила Нина. – Иногда это не дает мне покоя. С другой стороны – оно прошло, мы это пережили, и возвращаться – значит выкапывать труп того, что умерло. Прошлому – прошлое, будущему – настоящее. Мне кажется, жить надо так. Если хочется жить счастливо. А жить нужно счастливо. Например, вот так.
Она съехала по мне, как с ледяной горки, и превратилась в космическую черную дыру, гипергравитацией притягивавшую и вбиравшую все – и материю, и свет, и энергию…
Когда поет сердце – разуму лучше не подпевать, а дирижировать. Если он еще жив. А если нет?
По направлению к ванной комнате прогрохотали шаги, донесся голос:
– Олег, не поверишь, что удалось узнать. Умора! Документы, из-за которых поднялась буча и чуть не полетели головы…
Из терпких глубин вынырнул панический взгляд, Нина окаменела, как обернувшаяся жена Лота. Я помотал головой в жажде восстановить ясность ума, но добился обратного. Тело не слушалось. Глаза заволокло пеленой, в мозгах стучал скорый пассажирский.
– А почему одежда… Ниночка? Ты уже вернулась?
На пороге возник Владлен Олегович.
– Поня-а-атненько. Хочешь вернуться из командировки позже – предупреди начальника, а хочешь раньше – предупреди жену.
Он тяжело дышал. Шея будто вдвое вытянулась, по бокам сжатого рта вздулись желваки, из расширенных глаз готовы были вырваться фурии. Рука, машинально нащупавшая пластиковую вешалку, сломала ее с жутким хрустом. Ничего больше не говоря, Владлен Олегович направился к вертикальному сейфу.
– Беги, – шепнула мне Нина.
Слишком часто мне это говорят в последнее время. К чему бы?
– Владлен, опомнись! – Женские руки никак не попадали в рукава халата. – Ты же сам хотел…
– Хотел?! – Дрожа в непредсказуемой смеси гнева и отчаяния, мужчина обернулся. – Этого?!
– Ну да. Именно этого. Что бы я с другими…
– Никогда!!! – Его кулаки чуть не порвались на выступивших костяшках. Лицо побагровело, напоминая серый асфальт, залитый кровью. – Как раз изо всех сил противился! Поэтому!
Нина безвольно опустилась на бортик ванны – ноги ей не подчинялись. Я лихорадочно оделся и выглянул. Владлен Олегович заряжал двустволку.
Я пронесся мимо и выскочил за дверь.
Часть четвертая«Мне нравятся именно обезьянки, с ними интереснее»
Глава 1
За полосой неудач, как известно, начинается территория кладбища. Если жив, значит еще не все потеряно. Напяливая на ходу свитер, я дико вертел головой, пытаясь решить нерешаемую задачку.
Куда? Чердак и подъезд перекрыты. Выход один – быстро вниз, к Рае. Только б была дома!
– Ты?! – Она открыла довольно быстро. – Каким чудом?
– Тем же, что в анекдоте: «Штирлиц выпал из окна и чудом зацепился за водосток». А вообще, ты просила зайти. Я обещал и, вот, зашел.
Рая отвела взгляд.
Ясно. После вчерашних откровений надобность в моем соблазнении отпала.
– Можешь дать мне адрес или телефон Анюты? – попросил я.
Рая вздохнула:
– Ох, Олег, не везет тебе на хороших девушек.
– А они существуют, хорошие?
– Существуют. Но им не везет на хороших парней.
Она долго рылась в сумочке, листала меню телефона, копалась в памяти.
– Адреса не скажу, не знаю. – Ее взгляд, наконец, поднялся на меня. – Вот номер телефона. Можешь просто набрать в поиске, она во всех соцсетях обитает. Рышкина Анна. А лучше просто езжай в первую городскую больницу, в хирургическое, она сейчас там.
Окатило холодом:
– Что с ней?
– С матерью. Какой-то поддонок сбил и уехал.
– Ясно. Спасибо. Рыжикина, ты сказала? Или Рыжикова? Рыжкова?
– Рышкина, через «ша».
Вспомнилось, что в старину аристократы давали внебрачным детям свою фамилию в усеченном виде. Не от Нарышкиных ли досталось? Впрочем, что мне до того. Зато фамилия теперь не забудется, память получила якорь.
– Можно пройти через квартиру?
– Пока да.
– Пока?
– Жду гостей. Успокойся, не прежних. И нескоро.
Я пронесся через все проходное, а затем по пожарной лестнице бегом на последний этаж, не глядя вниз, где мгновенно закопошились ребята в черных автомобилях. Мимо окна Владлена. Внутрь я даже не заглянул, заметит – застрелит. И – упс. Люк на крышу оказался заперт на висячий замок.
Снова бегом вниз. С первого этажа навстречу уже лезут по решетке, отпихивая друг дружку, громилы из конкурирующих организаций.
– Рая! – крикнул я, толкая недавно закрытую за собой дверь. – Где ключ от крыши?
– В квартире на последнем этаже. Только там сейчас никто не живет.
– Ни фига себе защита от пожара. Тогда, ломик, пожалуйста.
– Есть гвоздодер. Держи. А что тебе на крыше? Думаешь, другие подъезды не обложили?
– Спасибо за заботу, не думай об этом, береги ум для более насущных проблем. Счастливо оставаться!
Я вновь помчался по этажам вверх. Если придумали человека-паука, то мой образ напоминал боровшегося за жизнь человека-таракана, которого преследуют черные тапки. Или человека-зайца, скачущего от всего, что пугает, а пугает его все.
Меня едва не хватали за пятки. На этаже Владлена и Нины из квартиры донесся женский крик, одновременно – грохот выстрела. Смотреть было некогда, я едва успел выскочить на крышу.
– Откройся!
«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…»
Глава 2
– Ти о аспеттато дуэ джорни! О сете! О фамэ!*
*(Я ждала тебя два дня! Я хочу пить! Есть!)
Если бы Челеста могла двигаться, она бы искусала меня на месте, а возможно и сожрала с потрохами. Если бы. Но нет. Она лежала на полу полностью обездвиженная. Взгляд готовился разорвать и одновременно облизывал, покрывая невыносимым слоем радости – необъяснимой, почти животной. Одежду бедняжки составлял растрепанный халат, прихваченный узлом на поясе, его верх и низ выглядели, будто девушку долго пинали, валяли и крутили в стиральной машинке. Но поза брошенной куклы с прямыми линиями конечностей свидетельствовала, что нечто уложило девушку с максимальным для нее удобством, ничего важного при этом не повредив.
В глаза бросился валявшийся у стены нож. Наверное, она пыталась вскрыть стены. Корабль защитился. А так же без моей команды не кормил и не поил.
– Отпусти ее, – разрешил я.
И будто встретился с разъяренной тигрицей. Меня едва не задушило в объятиях. Попутно Челеста высказала много скорее всего нехороших слов в мой адрес. Здорово, что не понимаю итальянского.
Нужно ее срочно выгулять, иначе съест, как сейчас набросилась на осточертевшие мне корабельные еду-питье.
– Шшшшш. Душ? – поинтересовался я, исполняя уже знакомую обоим композицию с поливанием себя воображаемыми струями. – Форели доча?
– Ва бе! Оттимо!*
*(Да. Отлично)
Корабль отправился за город, на знакомую поляну в дебрях-топях. Девушка осталась заниматься собой в гордом одиночестве, а я вышел, чтоб, как всегда, наблюдать за окрестностями, а заодно (ну, только иногда, честное слово) полюбоваться симпатичной напарницей снаружи. Но вышло не как всегда. На этот раз в наслаждении журчащим потоком Челеста предоставила свободу инстинктам, и зрелище оказалось откровеннее обычного. Кажется, за время обездвиженности девушка успела основательно настропалить себя на чувственный лад, теперь эмоции требовали выхода. Выражение ее лица ежесекундно менялось, глаза то зажмуривались, то закатывались, то глядели, не мигая, словно жизнь поставили на «паузу». В них что-то вспыхивало, а затем умирало, они взрывались салютом, то освещаясь изнутри, то погружаясь в глубины себя, а то косясь по сторонам. То, наоборот, напрягались и выплескивались энергией, что легко переместила бы корабль на другой материк.
Мне стало не по себе. Лоб покрылся испариной. Я спешно отвернулся… и не зря. Метрах в тридцати, не замечая открывшего рот меня, из леса глядели двое. Тоже с отвисшими челюстями. И с оружием.
Мужчины обалдело застыли перед нереальным зрелищем чувственно двигавшейся нагой прелестницы. У одного стандартный Калаш, у второго укороченный, а разгрузки увешаны, как елка игрушками, магазинами и прочими военными приблудами типа ножей и средств связи. Про последнее оба пока забыли, рты разинулись, лица остекленели. Форма на них… Нет, не форма, просто смесь войсковой и гражданской одежды. Головы в банданах из камуфляжа, на ногах кроссовки.
Первое, что пришло на ум – террористы, как их показывают в новостях. Но откуда им взяться в наших глухих местах?
Второе – дезертиры. И тоже нет, обоим лет по тридцать, не меньше. Староваты для салаг, а если кто и бежит из регулярных частей, то именно хилые духом новобранцы.