Началась жизнь вдвоем.
Жаль было тратить деньги на ерунду, но ерундой она только казалась, и я купил защелку для туалета. Поставленный в отсутствие Маши, внутренний запор простоял ровно до утра. Отправившись умываться, на месте защелки я обнаружил две дырки от ввинченных мной вчера саморезов.
Я вышел из ванной и позвал в закрытую дверь второй спальни:
– Маша!
– Я сплю. Что случилось?
– Где защелка из ванной?
– В мусорке. Надо же было додуматься – запираться, когда в квартире живут два человека. У меня такие же права на ванную, как у тебя.
– Права ни при чем, речь о…
Я замялся, не зная, как продолжить. Трудно объяснить очевидное. Почему вода мокрая? Почему после зимы наступает весна? Почему в туалете закрываются? Вопросы одного порядка.
– Стеснение – глупость, – донеслось из-за двери, – стесняться надо извращений, а что естественно, то небезобразно. Или ты там всякими гадостями занимаешься и не хочешь, чтобы об этом узнали?
– Я… – У меня внезапно кончились слова. Пришлось выруливать на сказанное Машей. – Никаких гадостей, не придумывай.
– Я тоже не извращенка и ванную использую исключительно по прямому назначению. Значит, тема закрыта.
– И все же…
Я не мог сдаться, для меня тема оставалась открытой и злободневной. Туалет – место интимное, потому в туалетах устанавливают двери.
– Алик, перестань, ты сам себе ставишь ограничения и, как лошадь в шорах, не видишь окружающего мира. А он, этот мир, широк и разнообразен. Если такой довод на тебя не действует, объясню по-другому. Женский организм устроен не как мужской, ванная с туалетом нам требуется чаще и дольше по времени. Иногда я могу просто недотерпеть, пока ты выйдешь, не выгонять же тебя для этого. И сама я занимаю ванну о-о-очень надолго, ты, наверное, заметил, если не спал. Мне не хочется, чтобы в качестве унитаза ты в это время использовал кухонную раковину, мне там посуду мыть, из которой потом есть. Повторюсь: я пользуюсь ванной комнатой подолгу, у тебя никакого терпения не хватит, а выяснять отношения по этому поводу я не собираюсь. Сколько ни возвращаться к этой теме, результат будет один: мне ванная нужна тогда, когда нужна. Соответственно, тебе тоже ничто не мешает сходить по-маленькому, если я моюсь в душе, принимаю ванну или чищу зубы.
Последнее меня просто добило.
– Когда чистишь зубы, зеркало перед тобой покажет все, что происходит за спиной.
– И что же оно покажет? Твою спину? Вот если, наоборот, ты чистишь зубы, а я… Впрочем, не будем, это частности. Мы с моим парнем друг друга вообще не стесняемся, санузел у него тоже совмещенный, но не как здесь, от безвыходности, а настоянием дизайнера – для удобства и комфорта. И никаких шторок и занавесок.
Со «своим парнем» Маша познакомила меня на следующий день. Вечером входная дверь открылась, в темную прихожую ввалилась парочка. Я ужинал на кухне, по квартире плыл запах пельменей. На меня не обращали внимания. Парочка долго обнималась, после звучного влажного поцелуя, наконец, вспыхнул включенный свет, и Маша представила избранника.
– Знакомьтесь, это Алик, мой двоюродный брат, а это Юра, мой парень.
Ну… Юра как Юра. Не высокий, не низкий, не толстый, не худой. Никакой. Из бросающегося в глаза – щеголеватая стильная одежда, видимо, чтобы в глазах Маши выглядеть моложе, и ухоженная бородка, выполнявшая роль прямо противоположную: простоватое скуластое лицо становилось старше и как-то затасканнее. Уложенные и ухоженные короткие волосы рассказали о любви к дорогим парикмахерским, взгляд особым умом не блеснул, чем-то особенным во внешности или некой харизмой даже не пахло. Движения были суетливыми, глаза бегающими. Не понимаю, что Маша в нем нашла. Может быть, Юра в постели такой ас, что заставил в себя влюбиться? Не знаю. Собственно, это не мое дело, если Маша его выбрала – значит, было за что. Чужая душа – потемки.
Юра приветливо помахал мне рукой, они с Машей удалились в спальню.
Я поужинал и отправился к себе. Здесь и вскрылась нежданная проблема. Спальни соединяла хлипкая стенка, сооруженная прежними хозяевами, чтобы из двухкомнатной квартиры сделать трехкомнатную – видимо, в семье росли разнополые дети или кто-то из родственников болел, и хотелось жить отдельно, при этом слышать, если больной позовет на помощь. Чрезмерная слышимость, строителями стенки заложенная как необходимость, меня напрягала. Доносились все звуки кроме шепота, и фантазия рисовала происходящее в соседней комнате с ужасающими подробностями. Возможно, «ужасающие» – неверное слово, но в контексте и при взгляде на ситуацию со стороны – самое что ни на есть верное. Другое дело, что отрешиться и смотреть на все со стороны не получалось. Я оказался рядом с эпицентром взрывавшегося вулкана. Или, скажем так, на обочине праздника жизни, где катались на каруселях, купались в фонтанах, вопили в аттракционе «комната страха», скатывались с горок и с восторгом встречали салют.
Когда решался вопрос о сожительстве с «сестренкой» в одной квартире, о возможной проблеме я не задумывался. Зря. Проблема оказалась первой величины, на время она задвинула все остальное. Посмотрим, какие есть варианты решения.
Номер один. Покашлять, чтобы соседи поняли, насколько хорошо их слышно, и утихомирили пыл.
Номер два. Сказать напрямую. Для этого даже идти никуда не надо, достаточно повысить голос.
Номер три. Поставить условие, что ничего подобного в одной с собой квартире не потерплю.
Номер четыре. Забыться в компьютерных играх, чтобы звук ноутбука заглушал соседские страсти.
Номер пять. Вставить в уши наушники с музыкой или ватные затычки.
Номер шесть. Выйти в гостиную и сидеть перед включенным телевизором, пока любовники не угомонятся.
Номер семь. Заранее узнавать, во сколько Юра уходит, и гулять до этого часа.
Теперь – о минусах каждого из вариантов. Первые два ни к чему не приведут, мои покашливания и слова ударятся о мнение Маши, как горох об стену. Доводы Маши известны заранее: в своей спальне она вольна делать что угодно, это наша общая квартира, а если мне что-то не нравится – скатертью дорога. Тот же результат будет у варианта номер три: никаких ограничивающих условий на собственной половине жилплощади Маша не потерпит.
Номера четыре, пять, шесть, семь и их вариации не подходят мне. Каждый раз играть до посинения или сидеть перед телевизором, даже если не хочется? Увольте, у меня своя жизнь, и спать я хочу тогда, когда хочу спать, мне это важно так же, как Маше пользоваться ванной не при условии свободности помещения, а в удобное для себя время. Получается типичная «вилка»: ограничить себя нужно либо мне, либо Маше. Проблема возникла не из-за меня, почему же именно я должен чем-то поступиться в ущерб собственным интересам?
Но от Маши встречного шага не дождешься. Если бы она видела проблему, просто вела бы себя тише.
Не найдя оптимального решения, я пошел по пути минимального сопротивления – решил ничего не делать, пока не поговорю с Машей без Юры, а чтобы отвлечься от развивавших воображение скрипов и стонов, отправился принимать ванну.
Звук льющейся воды подействовал успокаивающе, хотя организм волновался, и очень хотелось к Любе.
Стоило, наконец, забыться, как в дверь постучали:
– Очень не вовремя ты занял драгоценное помещение. Ты не на унитазе?
Мое секундное молчание приняли за отрицательный ответ, и в ванную вошли сразу двое, Юра направился к умывальнику, Маша – на упомянутый ею свободный от меня агрегат.
Занавеска была задернута, с некоторых пор я задвигал ее автоматически, руки действовали без участия мозга. Размытый вид сквозь занавеску показывал два обнаженных тела. Подробностей, конечно, не видно, но видно достаточно.
– Алик, – недовольным тоном сказала Маша, – в следующий раз планируй прием ванны на любое время кроме вторника, нам без этого заведения никак.
Я молчал. От меня ответа не ждали.
Через некоторое время Юра отбыл из квартиры, до меня донесся звук хлопнувшей входной двери. В спальне Маши, наконец, установилась мертвая тишина. Теперь можно спокойно спать. Как назло, заснуть получилось не сразу, взбудораженное воображение еще долго выпрямляло извилины фантомными ощущениями и обидой, что у Маши с Юрой повседневье намного более бурное и волнительное, чем у меня с Любой.
Утро Маша благополучно проспала и вышла часам к двум, когда я уже пообедал. Ее одежду составляли белая футболка и белые же трусики. Футболка была не из тех женских штучек, что едва прикрывают пупок, а длинная, такие заправляют в брюки. Впрочем, опускавшаяся на треть бедер длина едва скрывала вторую часть одежды. Но все же скрывала. Но совсем не скрывала выпуклой остроносой груди.
– Мне это не нравится, – начал я большой разговор.
Продолжить не получилось.
– Ты вроде бы не из этих, которых женщины не волнуют, – перебила Маша, – значит, вид красивой женщины тебя волнует и, соответственно, тебе нравится. Или я чего-то не знаю? Может быть, Люба – прикрытие, а ты – голубой единорог? Вслушайся, как звучит: го-лу-бой-иди-на-рог. Если так – иди, я же тебя не волную.
– Люба не прикрытие, я не голубой, ты волнуешь, – ответил я разом на все претензии, – поэтому прошу: одевайся нормально. И еще хочу сказать по поводу Юры. Вы очень громкие и бесцеремонные, мне рядом с вами неуютно.
– Можешь в это время гулять, – предложила Маша.
– Не выход. Проблему создал не я, и решать ее не мне.
– Алик, ты совсем не знаешь жизнь. Сними, наконец, розовые очки, наступи ногой в жестокие реалии, как бы ни казались они тебе вопиюще несправедливыми. Других реалий нет и не будет. Пойми, проблемы решают те, кого они касаются. Посмотри на ситуацию со стороны: у меня проблемы нет, а у тебя есть. Ты же умный человек, сделай вывод. Не хочешь слышать лишние звуки – гуляй или слушай музыку. Не хочешь гулять или слушать музыку – смирись с тем, на что повлиять не можешь. Все в твоих руках. Знаешь молитву: Боже дай мне сил бороться с тем, что можно изменить, смирения пережить то, что изменить нельзя…