Виктория не знала, чего хочет. Череп звенел пустотой. Сердце сдавило.
– Нет, – выдохнула она.
Все оказалось не таким, каким виделось.
Инга улыбнулась одними глазами:
– Спасибо, что начали мыслить трезво. На вас лежит ответственность за жизнь мужа и за будущее семьи. Эмоции – это по-женски. Думайте по-мужски. И решайте по-мужски. Те, кто выиграл, лично против вас ничего не имеют, но карточный долг, повторяю, в мужском мире свят и ценится выше жизни. Проблему нужно срочно уладить, это в ваших силах. – На секунду достав из сумочки дорогой смартфон, Инга посмотрела на время. – Вас ждут.
– Сейчас?!
Виктория еще не свыклась с услышанным, а тут…
– Ответьте для себя, вы любите мужа? – Инга остановилась. – И не воспринимайте ситуацию как конец света. Скорее, это начало. Поступок Родиона выглядит кошмарно, но только со стороны и по прошествии времени, а когда ваш муж играл, он думал о вас. Представьте его состояние, когда до конца ваших проблем с деньгами осталась одна игра, а он был уверен в успехе! Не судите как ханжа, влезьте в его шкуру. На кону было ваше общее с ним счастье на годы вперед. Встаньте на его место. Вы бы не согласились? Его поступок – высшее проявление любви, он хотел как лучше, он мечтал о том, чтобы вы с ним были счастливы. Беда Родиона в том, что ему не повезло. А вам везет всегда? У вас в жизни не было осечек, когда хотелось одного, а выходило по-другому? Задаю вопрос еще раз: вы любите мужа? Вы готовы спасти его жизнь и свое счастье?
Как ни мерзко выглядело предлагаемое, а не существует ничего важнее жизни. Рискнуть можно всем – счастьем, любовью… но не жизнью.
Инга заметила нужное изменение в ее взгляде.
– Вас проводить?
Виктория отшатнулась.
– Как хотите. – Инга кивнула на выход. – Езжайте к дому, где сбили вашего мужа, а лучше идите пешком, получится быстрее. Напрямую отсюда недалеко, минут в десять-пятнадцать уложитесь. В кафе на первом этаже ждут кредиторы. Ничего делать не надо, к вам выйдут. Не волнуйтесь, они достойные люди, вам не причинят вреда. Скорее, наоборот.
В сумочке Инги заиграла мелодия.
– Простите. – Вытащив телефон, девушка шагнула в сторону, но сказанное мужским голосом «Ну что?» донеслось четко.
– Это они? – Виктория протянула руку. – Дайте!
Слова подберутся сами, главное – услышать этих людей, начать разговор…
– Нет, тут личное. – Инга отвернулась и что-то зашептала в трубку.
Звонок взломал ступор оледеневших мыслей, некоторое время они больно хрустели, после чего подтаяли и потекли невообразимыми смыслами и картинками. Виктория сжала виски ладонями. Родион. Родной. Любимый. Его поступок глуп и безрассуден, но она теперь просто обязана…
Обязана ли? А что будет потом, когда все произойдет? Какими глазами они посмотрят друг на друга… и смогут ли посмотреть в глаза? Если дошло до наезда – значит, Родион не хотел такой расплаты и рисковал жизнью для того, чтобы невозможное осталось невозможным. Если Виктория пойдет на поводу кредиторов, решивших действовать именно в момент, когда муж не в состоянии что-то предпринять…
– Перезвоню позже. – Инга отключила телефон и обернулась.
Две взаимоисключающие мысли сражались в голове Виктории. Одна требовала спасать мужа любой ценой, вторая – довериться ему. Родион ничего не рассказал – значит, он надеялся на другой исход. Это в свою очередь говорит, что не все так однозначно. Но доживет ли Родион до другого исхода?
А если его выбор – честь жены? Жизнь в обмен на честь – в духе настоящего мужчины. Родион – настоящий, иначе Виктория не влюбилась бы в него. Но он поставил жену на кон, что совсем в другом духе. Как расценить поступок и можно ли такому человеку доверять в остальном?
«Такому человеку». Скажется же. Этот человек – муж, с которым она связала жизнь. Чтобы в горе и радости – навсегда.
Любовь и вера боролись, любовь молила о немедленном самопожертвовании, а вера в любимого человека заставляла уважать его решения. Виктория сухо бросила:
– Мне нужно подумать.
– Я вам все объяснила, дальше смотрите сами, – сказала Инга прежде чем уйти и еще раз посмотрела на часы. – Вас ждут еще двадцать минут, по истечении времени договор считается расторгнутым, и в силу вступят прежние условия. В случае допросов и других разборок я буду отрицать, что знала о соглашении, каким бы образом оно не исполнилось. На вопрос, зачем приходила сюда, скажу, что интересовалась здоровьем знакомого, и это абсолютная правда. Прощайте. Надеюсь, вы примете правильное решение.
***
Ветер трепал волосы и с упорством истинного мужика задирал платье, под ногами скрипела пыль, солнце противно сушило кожу на щеках. Инга шла домой. В сумке вновь затрезвонило.
– Поговорила? – раздался в трубке тот же нетерпеливый голос.
– Должна прийти, – буркнула Инга. – Готовьтесь. Камеры проверьте, это главное. И если где-то проколитесь…
– Обижаешь, мы репетировали.
– Все предусмотреть нельзя.
Она хотела отключиться, но приятель не успокаивался:
– Все же: должна прийти или придет?
– Не можешь пять минут подождать? – Инга нажала «отбой».
Теперь от нее ничего не зависит. В мыслях бурлило и пенилось, на душе сквозило, и очень хотелось кого-то пристукнуть. Хотя бы пнуть. Мешали туфли-лодочки, надетые, чтобы сделать походку искушающей, и вместе с платьем, подчеркивающим спелую роскошь, объяснить сопернице, кто чего стоит. Испорченная болезнями тощая палка и, в противовес, юное тело в самом соку – для мужчины, который хочет наследников, выбор был очевиден. Реальность же сворачивала понятный любому здравомыслящему человеку вывод в бумажный кораблик и спускала в канализацию. Наворачивались слезы. Почему Родик сам не ушел от Виктории? Что не так?
Простейшее объяснение – козел он, как все мужики. Кормил сказками. Или Инга сама себе все придумала? Родик, к его чести, следил за словами и не обещал ничего конкретного.
Студентка-практикантка и симпатичный начальник цеха – это было круто с самого начала. Немолодой, и что с того? Умный, перспективный, обходительный – не чета озабоченным сверстникам и не менее озабоченным ухажерам постарше. Инга ценила в мужчинах стержень, за который подруги с хихиканьем принимали нечто иное. Родион Михайлович «состоялся». От него веяло несокрушимой уверенностью. И в один прекрасный момент он превратился для Инги в покладистого милого Родика. Умирающая жена и отсутствие детей успокаивали совесть, что в битве доводов начисто перечеркивало гадкие ухмылки подруг.
Чтобы проводить время с ней, Родик занимал деньги у друзей – зарплата полностью уходила на содержание официальной супруги. Возвращение домой под утро сложностей не вызывало, причиной объявлялся преферанс. Прежнее увлечение служило отличным алиби. Виктория никогда не проверяла, где был муж, считала это ниже своего достоинства. Или глупо доверяла. Тем лучше для всех.
Ненасытность взрослого любовника поражала. Непонятно, как он выдерживал на голодном пайке до встречи с Ингой. Она очень старалась и сумела стать необходимой. Свидания участились, удлинились и постепенно переросли в нечто большее. Отношения стали более тесными, теплыми, душевными. Проблема разницы в возрасте оказалась выдумкой, им вдвоем было чудесно и до постели, и после, не говоря про между. Проблема оказалась в другом. Из-за ложного сострадания Родик не решался на мужской поступок. Инга ждала, но не торопила. Они почти не разговаривали на эту тему. Когда претензия все же проскальзывала, любимый, сморщившись, уходил от ответа.
Жалость Родика к супруге вызывала уважение и раздражение. То, что он не бросает больную жену, чтобы уйти к любимой, подтверждало правильность выбора. Именно такой мужчина нужен Инге – ответственный, верный долгу. Но жизнь идет, нужно строить будущее, а не цепляться за прошлое.
– Хочешь, с Викторией поговорю я? – спросила она однажды.
Родик вспылил и запретил даже думать на эту тему. Для Вики, дескать, нет ничего важнее семьи. Она тихая, домашняя, скромная. К тому же, больная. Ее убьет сама мысль, что ее предали. А он не предавал, просто мораль и мужской инстинкт часто встают по разные стороны баррикад, а обстоятельства бывают разные. Инга, если у нее в порядке память, должна помнить, что он не обещал ничего сверх того, что было, и вообще, зачем портить прекрасный вечер, когда все хорошо?
Инга радужного настроения любовника не разделяла.
– Тебя держит вера в ее честность?А откуда тебе знать, чем тихая домашняя скромница занята в свободное время и почему ей не нужны плотские отношения с тобой? Может быть, вы в равном положении, а ее "лечение" – аналог твоего «преферанса»?
– Она никогда мне не изменит, – мотнул головой Родик. Как упрямый бык. С тем же выражением лица и отсутствием сомнений.
– А если уже изменяет? Ты не знаешь женщин.
– Скорее наступит конец света.
– Если такой "конец света" произойдет, твоя жизнь начнется с чистого листа?
– "Если".
Разговор заронил идею. Давно зрела мысль сообщить Виктории о распутстве муженька и разрушить хрупкую связь с обратной стороны. Останавливало, что больная женщина может простить непутевого спутника жизни, а Родик Ингу не простит никогда.
Единственным выходом остался компромат на Викторию. Родик слишком верит "скромнице". Чтобы сломать такую веру, нужно постараться. Доказательства должны просто убить. Вызвать отвращение.
Идея оформилась в план, а к действиям толкнула новость, в которую Инга сначала не поверила. Она собирала сведения о Виктории, и знакомые в клинике сообщили невероятное.