А у Маши грудь другой формы.
К черту Машу. Больше никаких Маш.
– Хочу увидеть твою грудь, – не выдержал я.
Потому что перед глазами стояла та, которую видел. Которая меня не стеснялась.
В глазах Любы мелькнул укор:
– Тише.
И правда, надо лучше владеть голосом. Я еще раз прокашлялся, чтобы горло больше не подводило.
Кажется, укоряли меня только в громкости, к смыслу сказанного претензий не предъявлено, а это значит…
Да, время пришло. Мечты сбываются.
– Никогда не думал, что предложу такое, особенно здесь, когда твоя мама рядом… И все же предложу, именно потому, что мы здесь, и потому, что твоя мама рядом. Давай сыграем на раздевание.
– Во что?
Вместо отказа – поддерживающий вопрос. Я воодушевленно предложил:
– Ну, можно в «дурака».
– Это карточная игра, у нас в доме нет карт.
– А что есть?
– Шахматы, шашки… О, у папы есть нарды! Играешь в нарды?
– Играю.
– «В длинную» или «в короткую»?
– Это что же, разные игры?
– Разные виды одной игры.
– Неси.
Мне было все равно, во что играть.
Мы расположились на диване. В соседней комнате спала мама. У нас стучали о доску фишки и «кости». Росло напряжение. Люба выигрывала.
– Почему тебя потянуло на нескромные игры? – спросила она.
Я и так нервничал, а тут еще вопрос, на который у меня не было вразумительного ответа.
– Не знаю. Захотелось чего-то особенного. Жить играя – интереснее, чем просто жить.
– Не всегда.
– Конечно. Но иногда…
– Я выиграла.
Из меня будто воздух выпустили. Проигрывать я умею, но игра затеивалась с другой целью. Если за каждый элемент одежды бороться так яростно и долго…
Сегодня времени даже на вторую игру не хватит. В следующий раз для похожего приза нужно выбирать что угодно, только не нарды «в длинную». Шахматы тоже отставляем, по той же причине. Идеально подойдет «камень-ножницы-бумага», но Любе не нравятся бессмысленные игры. Остаются шашки. Они будут нашим оружием в следующей баталии.
Люба поднялась с дивана.
– Как проигравший, ты должен снять вещь… но выиграла я и на правах победителя желаю исполнить твое желание.
Она взялась за пуговицы блузки.
Я застыл в предвкушении. Когда женщина раздевается – это красиво и приятно глазу, а когда она раздевается именно для тебя, и когда для тебя раздевается именно любимая женщина… Восторг – не то слово. Эйфория. Экстаз. Нечто высшее, для чего не придумали слов.
Блузка отправилась в полет, ее дальнейшая судьба ни Любу, ни, тем более, меня не интересовала. Люба развернулась ко мне спиной, заведенные назад руки расстегнули застежку лифчика.
Расстегнуть мог бы я. Видимо, мне еще рано. Это отдельное удовольствие. В следующий раз.
Прикрываясь руками, Люба развернулась ко мне.
– Готов?
«Всегда готов!» – вскричал организм, но фраза звучала двусмысленно и неприлично, и горло выпихнуло:
– Давно.
Люба начала медленно снимать руки с груди.
– Люба! – донесся голос из спальни.
– Да, мама, что?
– Подойди, пожалуйста.
Одевалась Люба со скоростью солдата при боевой тревоге, но опыта не было, вещи путались, застежка и пуговицы не застегивались…
– Люба! – повторился зов.
– Ну, иду же!
Одевание сопровождал такой взгляд в мою сторону, что стало ясно: никаких игр и раздеваний в ближайшее время мне не светит. Предложить помощь у меня язык не повернулся. Если я сейчас напортачу, мне грозят отлучение, испепеление и растерзание.
Ночевал я у родителей, а субботу тоже провел у Любы. Люба была мила и нежна, но на телесном фронте – никаких подвижек. Как отрезало. Мои попытки отклика не находили. Оставалось ждать свадьбы, будь она неладна.
Уехал я на последней электричке. В воскресенье надо быть на месте, днем у меня три урока.
Как ни чудовищно после расставания с любимой и единственной думать о другой, но дорога прошла в мыслях о Маше. Ее неправильная жизнь не волновала бы меня, будь я далеко, но нам снова жить в одной квартире. Окажись Маша работницей древнейшей профессии или гуляй она напропалую со всеми подряд, я бы понимал ее как человека, а сейчас она оставалась загадкой. Обычные слова о неправильности ее жизни в нашей ситуации не работали, Маша считала правильной именно свою жизнь, и я ничего не мог с этим сделать. Хуже всего, что некоторые аспекты неправильности Маши мне нравились. Ее жизнь бурлила. Пусть варево в этом котле получалось дурно пахнущим, но голодному выбирать не приходится. Мне хотелось вновь увидеть Машу в футболке и трусиках, а то и без них. Я даже не возражал бы услышать стоны за стенкой, с кем бы они там ни возникли. Пусть она заходит в туалет, когда хочет. И пусть приводит подругу Дашу.
Стоп. С выработавшимися гормонами надо что-то делать, а то и до беды недалеко.
В электричке на меня внимания не обращали, у всех были свои проблемы. И хорошо, а то мой взгляд начал выискивать в вагоне смазливых барышень. Организм ныл, зудел и требовал жить здесь и сейчас – так, как это делала Маша.
Перед дверью в квартиру обнаружился ужасный факт. Ключи потерялись. Они могли выпасть в электричке, или по дороге на вокзал в моем городе, или по пути с вокзала где-то здесь. Или у меня дома, то есть в доме родителей. Или дома у Любы. Впрочем, она бы тогда позвонила. И мне ей лучше не звонить с вопросом про ключи, Люба станет волноваться – что со мной теперь будет и как же быть. Родителям звонить тоже не надо, они сами свяжутся со мной, если найдут связку, а так только встревожатся.
Я набрал номер Маши. Она не отвечала. Так бывало всегда, когда она в клубе. Там запрещали пользоваться телефонами. Дома ее тоже не было – на многократный долгий звонок никто не отреагировал. Я еще раз набрал Машу на телефоне, прислонившись ухом к двери. Если выставленная на меня мелодия… собственно, если заиграет любая мелодия или раздастся любой звук – Маша дома, просто, например, сидит в ванной.
В квартире стояла полная тишина.
Какие у меня варианты? Ехать к родителям – втридорога на такси или в ночь автостопом? Ни то, ни другое меня не устраивало. Возвращаться на вокзал и ночевать в пластиковом кресле зала ожидания? Тоже не хочется, на улице зима, на пластике в продуваемом помещении можно околеть от мороза или, в лучшем случае, простудиться и потерять несколько дней, валяясь с температурой. Оставалось снять номер в гостинице (а это, опять же, пустая трата денег) либо выломать дверь.
Кстати, идея. Нужно пригласить мастера, чтобы он вскрыл дверь профессионально и сразу вставил новый замок.
Я привалился спиной к двери и долго искал в сети соответствующих мастеров. Они были, но самый оперативный обещал прибыть через три часа. Сидеть три часа в подъезде не хотелось, а идти было некуда. Я собирался подтвердить заказ, когда меня в очередной раз озарило. Идея была некрасива, но привлекательна. После свадьбы мы с Любой вряд ли отправимся в загул по танцулькам и другим ночным заведениям, значит если не сейчас, то когда? И я решил пойти в ночной клуб. Маша работает в таком клубе. Может быть, я ее увижу.
Она говорила название: «Мурад». Поисковик опять виртуально развел руками, всезнающий интернет упорно отказывал клубу в существовании. Хорошо же они там маскируются. Или Маша мне «лапшу вешала»? Может быть, никакого «Мурада» не существует, а занимается она именно тем, от чего с такой горячностью отпинывалась?
Сумки с продуктами, которыми меня снабдили родители, я оставил у соседей по лестничной площадке, нашел в сети адрес ближайшего клуба и отправился туда.
Стоимость входного билета оказалась вменяемой, фейсконтроль в лице двух охранников в униформе я прошел беспрепятственно, рамка металлодетектора на телефон в кармане не среагировала. Будь у меня с собой связка ключей, наверняка, раздался бы сигнал. Но. Будь у меня с собой связка ключей, я не оказался бы в ночном клубе.
Клуб состоял из нескольких залов на первом этаже бывшего производственного здания. Меня встретили толкотня, спертый запах, состоящий из дыма, пота и алкогольных испарений, и оглушающий шум. Сразу же захотелось уйти. А куда? И деньги за вход заплачены. Хотя бы посмотрю, как люди отдыхают и что они считают отдыхом. Мне такой, с позволения сказать, отдых претил. Конечно, лежание на диване с банкой пива или на пляже с целью на время изменить цвет кожи – еще большая дикость. Время – единственная невосполнимая ценность, убивать время – это убивать себя. Получалось, что хотя бы в одном жизненном принципе с танцующими в клубе я солидарен: лучший отдых – смена деятельности. Вместо интересных статей в сети – компьютерные игры. Вместо игр – книги. Устал от экрана на расстоянии вытянутой руки – можно пересесть к телевизору и посмотреть хороший фильм или познавательную передачу. Мне всегда было, чем себя занять, и состояние «скучно» не возникало. Скучно может стать скучному человеку, а чем ты умнее и многограннее, тем умнее и многограннее твои развлечения, разве не так? Поэтому я не понимал, когда окружающие считали меня скучным. С моей точки зрения, скучными были они. Иногда мне было грустно, иногда (вру, на самом деле часто, чуть ли не постоянно) тоскливо и одиноко, но скучно – никогда. Кто не умеет быть скучным, тот не может быть скучным, разве не так? Отсюда легко делается вывод, кто же скучен на самом деле – я или те, кто меня так называл.
Сейчас я оказался, так сказать, в тылу врага. Свой среди чужих. С виду не отличить от местного завсегдатая, а внутри все клокотало от возмущения: как можно столь бездарно и безумно убивать главную ценность жизни?! Дергодрыганье и пустая болтовня – как самодостаточное времяпровождение? Не понимаю. Хорошо, что Люба не такая и что наша встреча с ней, именно такой, какая она есть, состоялась. Двум половинкам найти друг друга – с точки зрения математики задача почти невыполнимая, если вспомнить, что миллиарды мужских половинок делают это одновременно с миллиардами женских, при этом их разделяют государственные границы, расы, религии, языки и другие придуманные людьми предрассудки. Нам с Любой невообразимо повезло.