– Тети там не оказалось?
Там оказалась другая тетя. Это неважно. Глупые мысли. Гадкие мысли.
– Тетя работает в другом клубе.
– А ты пошел в этот, в «Одиночество», как я его теперь называю. Ты сидел один, тебе было плохо. Мне тоже было плохо, когда я шла в этот клуб. Когда людям плохо, они должны помогать друг другу.
– Должны, но помощь бывает разной.
– Вспомнился тост: «За хороших людей, их так мало осталось. За нас с вами!» Хорошие люди помогают друг другу всегда и во всем.
«Во всем». Пакостливое подсознание набросало новых скабрезных картинок.
– У меня есть девушка, – напомнил я.
– Как это мешает мне помочь тебе?
– Возможно, это помешает мне помочь вам. Прости. Тебе.
Если помощь подразумевалась та, о которой я думаю – ничему подобному не бывать. У меня есть Люба.
– Люба.
– Что «Люба»? – Я же не говорил, как зовут мою девушку, при чем здесь «Люба»?
– Алик, меня зовут Люба. Произнеси имя вслух, не бойся, а то так и будешь выкать.
– Люба, – послушно повторил я.
Перед глазами всплыло любимое лицо. Люба (моя Люба, виртуальная) смотрела укоризненно, она не любила тайн, у нее от меня секретов нет и не будет. А я погряз во вранье. Сначала это касалось Маши, теперь – Любы-номер-два. О знакомстве с ней рассказывать нельзя, иначе придется объяснить, зачем меня потянуло в клуб, а приемлемого ответа у меня нет.
Пока мы говорили, в окнах мелькали заснеженные улицы, район многоэтажек сменился частным сектором, машина подъехала к воротам двухэтажного коттеджа. За бетонным забором виднелся засыпанный снегом сад и беседка с кирпичной трубой – летом, скорее всего, там готовили шашлыки. Люба-номер-два нажала на кнопку брелока, сдвижные ворота поползли вбок.
– Люба, мне лучше уйти.
– Попьем чаю, поговорим, потом ты позвонишь тете, и, если она дома, я отвезу тебя, куда скажешь.
– Она работает до утра.
– У меня в доме много места, постелю тебе в гостиной на диване. Не устроит гостиная – могу разместить в гостевой комнате на втором этаже, но оттуда далеко ходить на кухню и в туалет.
– Ва… Тебе с утра на работу не надо?
Завтра воскресенье, но – мало ли?
– Люба. Называй по имени, больше не ошибешься с обращением.
– Люба, тебе с утра на работу не надо?
Святое для меня имя произнесено, и на этот раз лицо моей Любы не возникло перед внутренним взором. Люба отпустила меня? Но я ее не отпускал. Люба-номер-два (для меня она всегда останется под номером два, по-другому про себя называть не могу) ответила:
– Надо. У меня свой маленький бизнес, на работу я прихожу позже остальных. Правда, и ухожу позже всех. Капитан обязан покидать корабль последним.
– Если корабль тонет.
– Тоже верно. Но иногда с корабля убегает столько крыс, что он в конце концов не тонет.
А у нее есть чувство юмора. Большая редкость для женщины – искательницы приключений.
Мы въехали во двор, ворота сзади медленно затворились, впереди так же не спеша открылись автоматические ворота примыкавшего к дому гаража. Машина заехала внутрь. Люба-номер-два вышла из машины и открыла мне дверь в дом.
– Проходи.
Прихожая оказалась визуально выделенной частью огромного помещения-студии, оно занимало почти весь первый этаж. С одного краю, у дверей с улицы и из гаража, – прихожая с зеркальными шкафами-купе, с другого – кухня с рядами шкафчиков, столом, барной стойкой и двустворчатым холодильником. Середину занимал п-образный мягкий уголок с тумбой и огромным телевизором на ней. Слева у окна вверх уходила лестница на второй этаж. В закрытую часть помещения вели три двери. Как можно догадаться, это ванная, туалет и кладовка.
Мы разулись, сняли куртки и шапки. На мне были джинсы и связаная мамой шерстяная кофта поверх водолазки, на Любе-номер-два – джинсы и свитер. Впрочем, свитер она сразу стянула через голову (в доме было ощутимо натоплено), и на ней осталась белая блузка на пуговичках. Из-под блузки проглядывал белый же лифчик. Назвать его маленьким язык не поворачивался, а наполнение не помещалось внутри и выпирало вверх и в середину. Я не разбираюсь в размерах женской груди, у меня для нее всего два термина. Маленькая грудь – когда ее не видно совсем (но женская грудь, даже такая, остается для мужчины женской грудью и желанным трофеем), а в категорию большой груди входило все остальное. По этой градации выпуклости Любы-номер-два требовали многократного повторения слова «очень». Хорошо, что столь основательные переговорные аргументы хозяйка прятала под плотный ограничитель лифчика. Освобожденные, они, наверняка, посоперничали бы в размерах и притягательности с ягодицами Маши, причем дали бы фору. Понятно, что со своей Любой я никого не сравнивал, она выше сравнений, она идеальна и неповторима.
Но сравнивать Машу и Любу-номер-два хотелось, и я сравнивал – сначала невольно, затем с удовольствием. Если Любу-номер-два представить в одной футболке…
Что-то я не о том думаю. Наступившая тишина нервировала. Перед глазами стояла выпиравшая из футболки необъятная грудь.
– Отопление – центральное? – спросил я, чтобы в голову не лезли всякие глупости.
– Свое.
– У нас в доме центральное, но тоже жарко.
Я снял вязаную кофту. Щеки продолжали гореть, и я не понимал, от тепла это, от алкоголя или от предчувствия непредставимых событий.
Одежда пропахла сигаретным дымом. Если запах не выветрится, у любого из моих знакомых ко мне возникнут вопросы. Я не курю, не хожу туда, где курят, и среди моих друзей нет курящих. Последнее – потому что нет друзей. Наверное, где-то есть тусовка таких как я, но мне было хорошо одному. Тем более, что я не один, у меня есть Люба.
Сейчас у меня была Люба-номер-два.
– Чай, кофе, кофе с коньяком, коньяк без кофе? – Она прошла на кухню.
– Кофе растворимый или зерновой?
– Растворимый – не кофе. Садись на диван. Музыку?
– Не надо, в клубе от нее устал.
– Сахар?
– Две ложечки, если чашка большая.
– То есть, чашку желательно взять побольше. Ясно.
Ничто в помещении не говорило о проживании мужчины. Вещи в прихожей – только женские и детские. На стене висело фото очаровательного мальчугана в костюме серого волка – наверное, с новогоднего утренника.
На кухне Люба-номер-два зажужжала кофемолкой. До чего же она напоминала мою Любу. Не знай я точно, что у Любы нет таких родственников, решил бы, что сестра или тетя. Бывают же совпадения.
– Можно воспользоваться? – Я указал на закрытые двери.
– Пожалуйста.
Никаких значков на дверях не было, я начал с левой. Это оказалась ванная. Теперь я знаю, какую ванную комнату хочу, когда появится возможность выбирать. Кроме обычных аксессуаров – умывальника, стиральной машинки, сушилки и душевой кабинки – в центре на керамическом подиуме стояла невероятная двухместная ванна, где можно лежать «валетиком». Стальные кругляши по поверхности сообщили, что передо мной не просто ванна, а джакузи. Никогда я не был в джакузи, даже не представляю возможных ощущений. Немалого труда стоило не попросить об этом. Всему свое время. Однажды с Любой…
Туалет нашелся за второй дверью. Кстати, защелок на дверях ванной и туалета не оказалось, это теперь мода такая, что ли? Или мама боялась, что ребенок закроется, что-то случится, а она не попадет внутрь?
Когда я вышел, кофе был готов. Аромат плыл божественный. Я принял чашку в руки и осторожно отхлебнул.
– Чудесно. Что за привкус?
– Я все же добавила коньяку для запаха. Какое желание ты загадал по пути сюда?
Люба-номер-два со своей чашкой в руках опустилась на диван в полуметре от меня.
Я ответил не сразу, зато ответ расставил все точки над i.
– Не поступиться принципами.
– А я – хорошо провести вечер, который плохо начался. Такие, как я, в клуб идут не от хорошей жизни. Мне повезло, мне встретился ты – честный, умный, принципиальный, позитивный. Не думай, что мне от тебя надо больше, чем ты можешь дать. Так даже лучше. Приятно узнать, что среди молодых людей есть такие, как ты. Мне хотелось бы, чтобы у сына были такие же принципы. – Она отвела взгляд в сторону. – И у мужа.
Я поперхнулся горячим кофе.
– Ты же говорила, что не замужем?!
– Имею в виду бывшего мужа. Год назад он ушел к другой, мне оставил этот дом и маленький бизнес – салон красоты. На жизнь едва хватает. А годы уже не те.
От меня ждали возражений или хотя бы комплимента, и я подбодрил:
– Ты отлично выглядишь.
– Все так говорят, а выбирают молодых. Мне уже за тридцать.
Скорее под сорок, если не за, но я промолчал. За сорок – это тоже за тридцать. Женская логика.
– Что я все о себе да о себе. Теперь жалуйся ты.
– У меня все хорошо.
– Поэтому среди ночи ты оказался в вонючем клубе. Не верю.
– У меня есть любимая девушка.
– Верю. А ты у нее – любимый?
– Более чем.
– В чем же проблема?
Как объяснить, что телесных радостей не хватает сейчас, а не в счастливом будущем? Чужому человеку такое не скажешь, особенно в условиях, когда мои принципы шатаются, как пьяный на улице. Даже на Любу-номер-два я обратил внимание потому, что она похожа на Любу, но более открыта миру. И мне. Это меня и напрягало.
– Мы живем в разных городах, и мне тяжело.
Фактически, я сообщил о проблеме, но так, что придраться не к чему.
Люба-номер-два задумалась.
– Тебе жарко? – спросила она.
Я чувствовал, что у меня полыхают жаром не только щеки, но и уши, и все остальное. Лоб вспотел.
– Нормально.
– Сними водолазку.
– Под ней только майка. Не надо.
Люба-номер-два взяла у меня пустую чашку и поднялась.
– Значит, пора устраиваться на ночь. Постелить тебе здесь или в гостевой на втором этаже?
Хотелось остаться здесь на диване, но вспомнилось, как по ночам Маша выскакивала в туалет в неглиже и без него…
– Наверху.
– Хорошо. А ты прими ванну. Умеешь пользоваться гидромассажем?