Поддавшись красоте момента, он сжал пальцы и потянул на себя. Ольга охнула, однако за мгновение до того, как их губы соприкоснулись, отвернулась, подставив щеку, а потом резко метнулась в сторону, ловко вывернувшись из его хватки. Пришлось отступить и сдерживаться изо всех доступных ему сил.
— Я согласилась помогать, но не более этого! — гневно воскликнула она. — Поддерживать с тобой близкие отношения я не обещала и не стану.
Горан медленно поднялся. Реагируя на его настроение, дворец притушил свет в комнате, а может, просто на солнце за окном набежала туча. Ольга вскинула подбородок, отложила книгу, которую так и не выпустила из пальцев, приблизилась. Она выглядела изящнее и меньше в сравнении с ним, но точно не слабее. Волосы слегка шевелились под напором чаровнического ветра. Все же Горан находился рядом, а значит, унимать чары сейчас было практически бесполезно. Отдельные пряди завивались крупными кольцами и казались красивыми черными змейками. Рука сама тянулась прикоснуться к ним, ощутить шелковистость и прохладу чешуи, однако, помня о яде, делать этого не стоило. Сейчас не стоило точно.
«Бездна! — с досадой помянул Горан про себя. — Мы ведь только-только обо всем договорились…»
— Хорошо, если ты действительно этого хочешь, — произнес он вслух нарочито спокойным тоном. Очередное выяснение отношений сейчас было бы очень некстати. Горан не намеревался оставлять все так, как есть, но мог и подождать немного.
— И я не стану делить с тобой одну опочивальню. Я требую…
— Эти покои мои точно так же, как и любые другие, — прервал ее Горан. Ну хоть усмешка вышла у него не раздраженной, а именно такой, какой нужно. — Все во дворце — МОЕ, — он специально выдержал паузу, но Ольга не стала возражать против очевидного. — Я обосновался по соседству, — и он кивнул на стену с еще одной дверью. — Ты ведь не станешь отрицать разумность подобного расположения?
Весь вид Ольги говорил о том, что лично она предпочла бы спать в другом крыле дворца, раз уж отдельной башни ей не предоставили, но озвучила другое:
— Спорить не возьмусь. Если мне понадобится защищать тебя от чаровнического нападения, придется быть рядом.
Горан снова цыкнул зубом, восхитившись:
— Дерзость очень к лицу тебе, моя чаровница, но не перегибай палки. Никто не сумеет напасть на меня в стенах дворца.
Ольга громко фыркнула.
— Мне напомнить о том, что случилось шесть лет назад?
Горан скрипнул зубами.
— Я могу сотню раз повторять, что сам позволил это, но ты останешься при своем.
— Ты всегда можешь обратиться к кому-нибудь еще. Попокладистее и посговорчивее, — напомнила Ольга, впрочем, говорила она беззлобно, скорее по привычке.
— Ни к чему, — Горан пожал плечом и снова отошел к окну. Так он хотя бы не раздражал ее, да и искушения дотронуться было поменьше. — Выиграла же ты тринадцать поединков, следующих один за другим.
— По поводу последнего я поспорила бы, — произнесла она, присев на край кровати и, по крайней мере внешне, полностью успокоившись.
— Врагов оказалось слишком много, только и всего — проговорил, как мог беспечнее, Горан и махнул рукой: мол, подумаешь какая ерунда, не заслуживающая внимания. — Однако главного это не отменяет: в поединке победа осталась за тобой.
Будто ощутив их обоюдное спокойствие, светило вновь выползло из-за туманно-сизого облака, заглянуло в опочивальню, окутав золотистым теплым сиянием ему спину. Приятно. Как и все змии, Горан обожал тепло. К тому же он являлся огненным по своей природе.
— Возможно, — не стала ни спорить, ни соглашаться Ольга и снова взяла в руки книгу.
Каждый остался при своем, но и согласия они достигли. Пожалуй, на этом разговор удалось бы счесть завершенным: Горан получил желаемое, пусть и далеко не в той мере, на какую рассчитывал.
«Однако время есть, — решил он. — Все может поменяться, и твердое «нет» сегодня обернется в «да» завтра».
— Вряд ли, — заметила Ольга, вчитываясь в крючковатые литеры: то ли написанному, то ли на его мысли.
«А очень хотелось бы», — подумал Горан и ожег взглядом свою чаровницу. Та на мгновение задержала дыхание и вскинула голову. Так и застыла, уверенная в своих силах, но настороженная, готовая к нападению, что словесному, что нет, ожидающая подвоха. Наверное, она и не могла согласиться сразу и на все. Тогда Ольга перестала бы быть самой собой.
— Однако надеюсь, ты понимаешь, что наш договор предусматривает уважение. Взаимное, Горан, — произнесла она глухо. — Не советую меня… неволить каким-либо образом.
Горан скрипнул зубами снова и вздохнул. Кто бы усомнился в ее желании оставить за собой последнее слово и походу вымазать в грязи эдакое чудище в его лице.
— Более чем, моя чаровница. Скажу больше: неволя кого-либо, оскорбляешь себя, — сказал он и тотчас подумал, что Ольга никогда в это не поверит: не было с ним добровольно. В первый раз Горан приказал явиться к нему заложникам. Не именно Ольгу, но что это меняет? Во второй и того хлеще: похитил и вытребовал обещание помощи.
Она могла бы упрекнуть его и обвинить во лжи. Внутренне Горан готовился к этому, чтобы ни в коем случае не разъяриться и не наделать глупостей, однако она произнесла другое:
— Хорошо, если так. Значит, мне не придется снова обманывать тебя и уходить до истечения оговоренного срока.
— Угрожаешь? — Горан прищурился. После таких слов захотелось привязать ее к себе цепями. Впрочем, он прекрасно понимал, что в таком случае не добьется не только помощи, но и сведет на нет любое общение. Разве нужна ему безучастная ко всему, ненавидящая его кукла?
Нет. Не нужна.
А она, словно подслушав мысли и чаяния, посмотрела на него прямо, мгновенно ловя в западню взгляда.
— Предупреждаю.
Все же его чаровница была невообразимо хороша. Еще не до конца оправившаяся от последнего боя, неспособная пока дать отпор в полную силу, с душой, расколотой вдребезги, она, тем не менее, держалась великолепно: грациозно, уверенно, словно именно она являлась во дворце хозяйкой. Хотел бы Горан так уметь переплавлять в силу, дерзость и отвагу собственные слабости.
— Не придется, — пообещал он и склонил голову, показывая, будто принял все ее условия, а про себя подумал: «Привязать ведь можно не только цепями, но и делами. Пожалуй, такому гордому существу по нраву придется, если я избавлю ее от врагов».
Идея захватила его немедленно и всего, словно пожар — сухой стог сена. И точно так же как не сумел бы отступиться от добычи огонь, Горан пожелал тотчас воплотить ее в жизнь.
— Тогда, если на этом все… — начала было Ольга, но он качнул головой, приказывая:
— Иди за мной. Ты сделала верный выбор, и я намерен тебя немного поощрить.
Она приподняла бровь, однако ничем более не выказала заинтересованности и удивления. Горан жест проигнорировал и повернулся к двери, прекрасно зная, что за ним последуют, схватился за резную ручку — высунувшееся из дерева тело змеи, застывшее бронзой — заодно снимая все запоры со всех комнат (теперь, если Ольга захочет любопытничать, никто ее не укусит). Показалось, или чаровница действительно чуть не споткнулась, выходя за порог?
Они направились по яхонтовому коридору. Днем сквозь прозрачный потолок проникали солнечные лучи, а ночью светили луна и звезды, потому дополнительных источников света здесь не было.
«Однако теперь придется их установить, — размышлял Горан, поглядывая вверх, — зрение у людей уступает змииному».
— Не стоит беспокойства, — раздался позади тихий голос Ольги, и Горан понял, что озвучил последнюю мысль. — Если понадобится, я наколдую светлячок. Не нужно портить факелами такие замечательные стены. К тому же живой огонь чадит, не хотелось бы видеть свод закопченным. Кто его чистить будет?
— Тот, у кого есть крылья, — фыркнул Горан и пошевелил своими, случайно мазнув перьями по бедру Ольги. Кажется, та вздохнула громче, а потом на несколько мгновений задержала дыхание. Очень захотелось обернуться и взглянуть, не оцарапал ли снова свою хрупкую гостью, но Горан сдержался.
— Если ты действительно хочешь меня поощрить, — начала неуверенно Ольга, но откашлялась и произнесла спокойно и даже властно: — Я предпочла бы снятие цепей, подавляющих мою способность к чарованию. Замечу, теперь, после нашего договора, это более чем разумно.
А вот это уже тянуло на просьбу, пусть и неучтиво поданную. «Ну, хоть что-то», — решил Горан и мысленно обратился к сущности, порожденной дворцом. Та ответила согласием, тем паче поддерживать защиту с каждым днем становилось все более хлопотным занятием. Правда выразила его своеобразно: от вылетевшего невесть откуда клубка Горан с трудом уклонился. Ольга же поймала его с легкостью, покрутила в руках и спрятала со словами:
— Путеводный сотворю, а то у тебя здесь заблудиться легче легкого.
— Хм…
Сам Горан не ощутил ничего, но Ольга внезапно сбилась с шага и громко охнула. Обернувшись, Горан едва успел подхватить ее, не позволив упасть. Взгляд чаровницы сиял, а цвет глаз постоянно менялся. Сиреневый оттенок перетекал в серый, затем — в зеленый, который синел и чернел, после преобразовываясь в насыщенный карий, выцветал до золотого и снова становился сиреневым — и так по кругу. Ольга вцепилась в его руку побелевшими пальцами, прокусила губу, и алый ручеек потек по подбородку, а затем по шее. Горан не удержался, лизнул — все равно она сейчас совершенно не понимала, что происходит.
— Горан… — стон был едва слышен, свет глаз начал меркнуть, стал почти обычным, бледно-голубым, только зрачки все еще оставались расширенными.
— Я здесь, — сказал он с готовностью, перехватил удобнее, сжав немного сильнее, чем следовало, и остро посетовав, что не может подхватить на руки и увлечь в первую попавшуюся комнату: вряд ли она, оглушенная собственной вырвавшейся на свободу мощью, хорошо отнесется к подобному самоуправству. Нет уж. Обнимать в коридоре несколько безопаснее, чем тащить в закуток…
И получил такую оплеуху, что в ушах зазвенело.