— Ты не смеешь… этого нет… — через, должно быть, вечность тишины.
— Что ты увидела? — испуганно, растеряно.
— А ты не знаешь?..
Удивление смирило гнев лучше усилий воли.
— Конечно, нет, — сказал змий, и не верить ему не получилось.
— Куда я попала? — спросила Ольга.
— То лишь зеркальный зал знает: в будущее, скорее всего. Я временами приходил сюда, когда понимал, что нельзя вмешиваться, а заставить себя отойти в сторону не мог.
— Но это ведь… морок.
— Да, — согласился Горан. — Но им же является любое будущее, пока не случится. Тебе ли не знать: нет ни судьбы, ни предначертанного, есть лишь возможность. Что тебя так разозлило?
Ольга вздохнула. За ярость и гнев стало стыдно: навыдумывала себе невесть чего, как дурочка деревенская.
— Думала, ты играть со мной посмел.
— Я всего лишь хотел показать, что способно случиться и случится скорее всего, если все и дальше пойдет, как есть.
Ольга вдохнула ртом перегретый воздух и закашлялась. Вместе с кашлем почему-то вырвался смех — неправильный, захлебывающийся, истеричный.
«Пусть уж так», — решила она. Если скручивавшее ее напряжение не выйдет со смехом, то найдет иной путь — с помощью чар, не оставивших здесь камня на камне.
Застрекотал дворечик. Во взгляде Горана вдруг возникло понимание. Или ему сообщило существо? Возможно: эти стены гораздо лучше разбирались и в чаровании, и в людях.
— Тебе настолько увиденное пришлось не по душе?..
Ответить было мудрено: Ольга и сама не знала. С одной стороны, кому понравится, если княжич против собственного народа пошел? Стал псом ворогов земли русской. Но с другой, если силы Нави будут готовы плечом к плечу рядом с русичами встать, чтобы сражаться — то благо великое. Значит, не бывать на Руси иноземным захватчикам. Всех их погонят прочь и бить станут, не жалеючи.
Ольга вскрикнула, когда ее подхватили на руки. Тело стало невероятно чувствительным, словно с него содрали кожу. Горан ногой распахнул дверь, но оказался не в коридоре, а в уже знакомой опочивальне. Наверное, стоило его прогнать, но Ольга прекрасно понимала, что не справится в одиночку. Она и так держалась лишь чудом. Рвущаяся наружу сила калечила ее, сминала и сжимала.
«Не сдюжу!»
Думала, что не выдержит, пока Горан не опустился на постель рядом, не приник всем телом, не запустил пятерню — уже человеческую — в волосы и не принялся их перебирать, дыша в висок. По телу прошла дрожь, огненная волна и тотчас озноб. Горан вжимал Ольгу в себя, делясь и теплом, и прохладой, и собственной мощью, шептал на ухо слова, которые та не понимала либо из-за страха несправиться, либо по незнанию древнего змииного языка. Сердце стучало так, будто пыталось проломить не только собственную грудь, но и приникающую к ней Горана. Через три стука на четвертый удавалось ощутить мощный удар.
— Ольга, Ольга, Ольга…
Слух вернулся, а с ним и осознание происходящего. Что же они творят?! Нет! Она, именно Ольга, творит. Надо взять себя в руки, в конце концов, только чаровник может обуздать собственную же силу!
— Тс-с, тише. Прости меня, моя чаровница. Клянусь, я не хотел ничего плохого.
«Но добился именно этого!» — могла бы выкрикнуть Ольга ему в лицо, но вздохнула поглубже и промолчала.
Не его вина в том, что она повела себя, словно дуреха деревенская.
Сила, изрядно покромсав душу, начала успокаиваться. Кажется, все же не искалечила, хотя силы выпила. Горан почувствовал перемену, перестал с силой прижимать к себе, не давая вырваться. Объятия остались уверенными и сильными, но при этом стали мягкими. Неволить ее больше не собирались, но и отпускать не стремились, предоставляя выбор: отстраниться или расслабиться, нежась в чужих руках — почти человеческих.
— Ольга?..
— Отпустило… — прошептала она. — Ты хоть понимаешь, что могло произойти?..
Смущенный вздох лучше всяких слов дал понять: не знал.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в людях, в чарах — тем паче, но… такое даже я почувствовал, — признался Горан. — Почему?..
«Из-за недоверия», — сказать это было бы честнее, но Ольга не решилась.
— Так уж случилось, — она выбрала ответ, ничего не объяснивший, судорожно вздохнула, подумала сесть, но решила, что двигаться пока неспособна, да и в объятиях Горана оказалось очень уютно и наконец-то спокойно. — Во время битвы в тереме меня высушили досуха, потом ты забрал меня сюда, я же чаровать не могла, почти: дворец не позволял, видимо опасаясь. Сила вливалась в меня, но ручеек был крайне мал.
— А потом в единый миг…
— Плотина рухнула, — проронила Ольга, — меня захлестнуло бурным потоком, но это еще полбеды. Оказавшись в мороке, я чаровала, а этого делать не следовало. Чары и чаровник должны привыкнуть друг к другу, нас же едва не смело, — говорить об этом не хотелось. Невозможность собственную силу к порядку привести Ольга считала величайшим позором и слабостью, но и молчать о таком не стоило. Если бы Горан знал, вряд ли устроил все это.
По крайней мере, не сразу.
— Если бы я знал, — вторил ее мыслям Горан, — никогда не позволил случиться. Ольга, веришь?..
— Ну не враг же ты самому себе, — выдохнула она. — Только ради всего сущего ответь: зачем? Я еще могу понять неожиданное дозволение чаровать, в конце концов, мы договорились. Шесть лет я здесь. Но ставить на грань, подвергая опасности всех вокруг…
— Милая моя чаровница, — в голосе Горана обозначилась улыбка и… смущение. Он первый сел, отстранившись. — Я думал заинтересовать тебя и порадовать.
— Убийством?! — воскликнула Ольга, собственным ушам не поверив.
— Люди ведь счастливы смерти врагов. Иначе зачем бы они сидели на берегах рек и ждали, пока по ним проплывут тела недругов?
Ольга закашлялась и забыла, о чем хотела сказать. Спрашивать, откуда набрался Горан этой чуши, не имело смысла: они читали одни и те же книги.
— Я могу повергнуть всех твоих врагов, Ольга.
Длинное витиеватое ругательство само прыгнуло на язык, и Ольга не стала его сдерживать.
— Бездна и горние выси! Повелители Нави и Прави! Чары великие! — воскликнула она. — Я же человек! В моей груди горячее сердце, гонящее по жилам горячую же кровь, я не нечисть, а живая. Так неужели ты думал, будто порадуюсь гибели соплеменников, пусть они и бьются за победу?! Буду счастлива, узнав, о пресечении княжеского рода, пусть и стал его потомок гнуснейшим из предателей?
— Я знаю многих твоих со-пле-менничков, — прошипел Горан, — которые насладились бы гибелью врагов из числа таких же, как они.
— НО НЕ Я!!! — закричала Ольга. Сейчас, когда чары успокоились, она уже могла позволить себе практически все, в том числе и злиться. Все равно сил не осталось, а голос дрожал и срывался.
— Тс-с… — Горан прикоснулся губами к ее виску, провел языком по шее, принялся дарить быстрые легкие поцелуи. — Я знаю, ты особенная. Совсем-совсем другая.
— Да нет же! — возразила Ольга. — Я такая же, как все, просто ты… я не знаю, где мерило, каким ты…
— Тс-с… — Горан коснулся ее губ, не позволяя договорить, но практически целомудренно, не пытаясь углубить поцелуй. — Прости меня, Ольга. Больше никогда, обещаю.
— И ты не развяжешь новую войну с людьми?
— Нет. Пока ты рядом, моя чаровница, и пока на меня не нападут сами.
Ольга вздохнула, сопротивляться не хотелось. По крайней мере, пока. Тем более, Горан и не позволял себе ничего особенного. Ее даже не смутила очередная скрытая угроза: его «пока ты рядом». «Только попробуй уйти — нападу тотчас. Камня на камне не оставлю от княжества. Выжившие позавидуют погибшим!» — так и слышалось за мягкими, проникновенными, убаюкивающими словами. Впрочем, вкладывал ли подобный смысл в обещание сам Горан — неизвестно. Прожив с ним бок-о-бок продолжительное время, Ольга изменила свое первоначальное отношение. Змий больше не казался кровожадным чудовищем, а после спасения и подавно. Лишь где-то в темном уголке сознания засело занозой опасение обмануться, стать для этого существа игрушкой, которая еще пока интересна, но очень скоро сломается.
Глава 9. Горан
Горан молча смотрел в бледное измученное лицо своей чаровницы. Пока не заснула, Ольга еще как-то держалась, но теперь тени под глазами проступили отчетливее, ярче и глубже показались две параллельные морщинки меж черных бровей, резче обозначились скулы. Горан искренне полагал, будто не подвержен мукам совести, однако мысли о том, что он едва не просто оттолкнул от себя Ольгу, а чуть не убил ее, не давали покоя. Как бы он жил дальше, если бы из-за его глупого просчета она ушла по звездной дороге? Горан с силой зажмурился и тихо выругался сквозь зубы.
По комнате пронесся едва слышный звон, а это означало, что придется вставать и смотреть, кого принесла нелегкая.
Чаровница пробормотала что-то сквозь сон и повернулась на бок. Горан протянул руку провести по волосам, но в последний миг отстранился: потревожит еще. А времени задержаться нет: не всякий гость отважился бы заявиться в замок посреди ночи, еще и минуя главные ворота. Такой — единственный в своем роде. И лучше бы не заставлять его ждать.
Пока шел, казалось, тени в углах стали чернее, отчетливее проступили защитные узоры на полу и стенах, а картины ожили и провожали Горана внимательными настороженными взглядами людей, животных, чудо-юд, изображенных на них. По спине пробежал холодок, однако Горан лишь сильнее стиснул челюсти.
«Даже хорошо, что незваный гость прибыл сейчас, — подумал он: — Ольга не помешает, а разговор будет непростым».
В зеркальную залу он вошел через миг с небольшим, уже полностью одетый для приема высокого гостя, бросил взгляд на печурку, в углу, в которой угли перемигивались, на свечи, горевшие тусклым лиловым огнем, временами разбрасывающим зеленые искры, и на непроглядный полог мглы по ту сторону круглого стола. Гость проявлял вежливость (как сам понимал ее) и позволил немного света.
— Доброй тебе ночи, царь Кощей, — поздоровался Горан и присел за стол, сделанный из ошлифованной цельной горной породы. — Зачем скрываешься?