По залу прошел шепоток. Горан указал на лавку напротив себя, и сидящие на ней немедля потеснились. Мириш присела спиной к столу, свернув хвост плотными кольцами, развернулась в талии и водрузила руки на столешницу. Ольга удивленно приподняла брови. В ее мире существовали совы, способные вертеть головой так, чтобы глядеть назад, но никто не сумел бы подобно вужалке развернуться в поясе. Змеелюды могли и не такое.
— Неужели не видел ты в своем зеркале нашей беды? — вопросила Мириш, из чаши испив.
— Извини, сестра, не видел, — сказал Горан без лукавства ни в речи, ни в помыслах. — Готов поклясться, коль слову моему не веришь.
— Верю. Продолжай, брат.
— Не получал я никаких вестей о горестях твоего народа, — сказал Горан как смог учтивее. Мириш всегда ему нравилась: и внешне, и умом. Никогда не начала бы она дерзкие речи, если бы беда не приползла бы к ее порогу.
— Значит, все гораздо хуже, чем есть, — смягчившись, вздохнула та. — Кто-то скрыл от тебя наши невзгоды.
— Утоли голод и жажду, — предложил Горан, — позволь мне подумать.
Мириш благодарно склонила голову, послала в сторону Ольги удивленно-заинтересованный взгляд с толикой одобрения и пододвинула к себе блюдо с фруктами. Она не вкушала животной пищи.
Все то время, что она вгрызалась в сочный плод, Горан размышлял. Скрыть от зачарованного зеркала что-либо мог бы сильный чаровник. Но Ольге подобное было ни к чему, к тому же, она — в том сомнений и быть не могло — видела Вужалку впервые. Иных чаровников по эту сторону врат не имелось. Заподозрить Кощея и его помощника — еще большая дикость. А вот кого-нибудь из своих… таких же змиев, но способных на большее?..
Очень не понравилось Горану прибытие Снежена на пир начала года. Хуже того, шутка с зеркалом была вполне в его повадках (не только его, надо отдать должное, всех порождений Грезы, но их Горан пока решил не приплетать). Матерью брата являлась владычица зимы, прародительница инеистых змиев. Ее кровь странным образом переплелась с отцовской, подарив Снежену (его братьям и потомству) способность насылать особые сны. Были в тех снах они практически всемогущи, а их жертвы — беспомощны. Впитывали инеистые змии их страхи и прочие чувства, тем и питались. А особенно нравилось им змеелюдов мучить.
«Проверить надобно, — подумал Горан. — Возможно, зеркало мое спит зачарованным сном и в грезах видит благополучие там, где гроза собралась и гром с молнией небо пополам делят».
Он отпил из чаши, вкуса не ощутив, и таки вернулся к поначалу отогнанным мыслям: «И все же зачаровать зеркало могли царь Кощей, его Ворон и Ольга — все те, кого я решил бы просить о помощи».
«Проклятие!» — он едва кулаком не ударил по столу, ножку кубка сжал, едва не ломая.
Ольга осторожно нащупала его локоть, успокаивая.
В груди шевельнулось подозрение, но несвязанное с чаровницей, снова указавшее на Снежена. Слишком падок был тот на людей, а уж в том, что Ольга заинтересовала его, сомневаться не приходилось. Зеркало заворожил, чтобы умыкнуть девицу и скрыться до того, как погоня по следу кинется?..
Или царь Кощей что задумал? Или все же Ольга?..
Горан так челюстями скрипнул, что, небось, все услышали. Тотчас подкованный каблук уперся в раненную ногу, нажал и немного покрутился. Горан едва не взвыл. Чаровница же не повела и бровью.
«Вот ведь!.. Где, спрашивается, у людей совесть?!» — Горан хватанул ртом воздух и моргнул.
Оказывается, он слишком глубоко погрузился в размышления. Ольга, все это время беседовавшая с Мириш, буквально взывала к его вниманию.
«Интересно, о чем они говорили?» — уж больно нехорошо и заинтересованно блестели глаза у чаровницы.
— Я не смею просить тебя, брат, но потребовать у хранителя помощи обязана, — заговорила с ним Мириш, видя, что Горан достаточно пришел в себя и готов слушать. — И буду несказанно признательна за согласие, — добавила она и склонила голову (не перед ним, перед Ольгой!).
— Я готова составить вам компанию на обратном пути, — заявила та, кинула быстрый взгляд на Горана и поклонилась ему, положив руку напротив сердца, — но прежде прошу отпустить меня, хранитель врат.
— Молю тебя! — вторила ее словам Мириш.
У Горана появилось ощущение, будто его затащили в ловушку и привязали за хвост. Вот так и предоставляй людям свободу, а особенно чаровникам! Как известно, этим созданиям нельзя верить! Надо же, сколь скоро сговорились!
Конечно, видимость, будто последнее слово осталось за ним, сохранялась, но на самом деле ее не было. Вздумай Горан отказать, навлечет на себя гнев старшей из вужалок, а там и до ярости ее отца недалече, да еще и Ольгу оскорбит в который уже раз… Она, конечно не напоминала, может, и внимания уже не обращала, но все свои просчеты Горан помнил и сам. Помнил и терзался неумолимым течением времени, с каждым днем, часом, мгновением, сигом приближавшим расставание.
«А ведь мы только-только нашли общий язык, — подумал он. — И зло, принесшее гибель в дом родичей, следовало уничтожить. Хорош же хранитель, если не только беду проморгал, но и помочь не желает. Полететь самому? Много он сейчас навоюет. Отрядить кого другого, Ольгу при себе оставив, так она уж с Мириш сговорилась».
— Отпусти, — проронила Ольга неслышно, одними губами, и взяла за руку под столом.
«Я сошел с ума, если позволю», — подумал Горан.
— Твое слово, брат, — сказала вужалка во всеуслышание, не позволив подумать подольше и, возможно, спастись из ловушки.
— Хранитель? — спросила Ольга.
«И шанса ведь не даст», — зло прошипел Горан про себя, при этом испытывая совершенно неуместное и раздражающее восхищение. Ни один из соплеменников столь открыто и нагло не посмел бы вертеть им без риска поплатиться тотчас.
— Я не смогу прямо сейчас посетить твои края, сестрица, не гневайся, — сказал он Мириш.
— Разумеется, — ответила та. — Я на то и не рассчитывала.
— Но я отправляю с тобой свою чаровницу, — произнес, как в омут кинулся, Горан. — Доверяй ей всецело. Так, как стала бы доверять мне, — кто бы знал, чего ему стоило произнести это!
— Благодарю тебя, — сказала Мириш, пряча улыбку. — Клянусь, я буду беречь твою посланницу.
…Пир завершился час спустя. Выйдя из-за стола и безучастно распрощавшись с гостями, Горан, одолеваемый тяжкими думами, направился в свою комнату. Он, с одной стороны, понимал, что не имеет ни единого повода подозревать Ольгу в чем бы то ни было, но с другой, никак не мог отделаться от плохого предчувствия. Не бывает такого, если принял правильное решение.
Чаровница встретила его у двери: стояла и рассматривала замысловатый узор на ней, обернулась, услышав шаги.
— Не сердись, Горан, — сказал она очень мягко, как он давненько уж не слышал. — Если твоя гостья говорит правду, никто, кроме меня, не поможет.
— Мириш никогда не лжет.
— Тем паче.
Горан вздохнул и распахнул перед ней дверь; коротко кивнув, молвил:
— Проходи, нужно поговорить.
Ольга уговаривать себя не заставила, вошла быстро и устроилась у окна, услышав щелчок замка, лишь хмыкнула.
— Не сердись, не стоит, — повторила она.
— Ты клянешься, что это не попытка сбежать?
— Ну конечно! — Ольга всплеснула руками, глянула прямо в глаза. — Ты горазд говорить о доверии, но стоит лишь… — она запнулась, откашлялась и отвернулась, оборотив взор на небо за окном. — Неважно, я сама виновата.
Буря улеглась столь быстро, сколь и возникла, но Горан не стал удовлетворяться этим мнимым спокойствием, мигом преодолел разделявшие их шаги, поймал Ольгу за плечи, прижал к себе, развернул лишь спустя несколько мгновений. Ярость уже ушла из черных, словно осколки тьмы, зрачков, зато их заполонила горечь.
— Тебе поклясться способностью чары плести — самой страшной клятвой, какая только существует для таких, как я? — проронила Ольга. — Сбегать от тебя не собираюсь, — и, помолчав немного, прибавила: — И не хочу.
Прижать к сердцу, коснуться губами ее виска, вплести пальцы в темный шелк волос — всего этого показалось Горану так мало.
— Тсс… — прошептала Ольга. — Иначе я никуда уже сегодня не поеду.
— Ночью? Сейчас?! — удивился Горан.
— Немедленно.
— Как быстро…
— Самое время для чаровников, а кроме того, уже завтра на нас могут организовать засаду.
Ком встал в горле. Проглотить его стоило усилий.
— Разумно, — как мог спокойнее проговорил Горан, но вопреки словам, прижал ее к себе еще сильнее.
— Есть что-то, о чем я должна знать?
— О вужалках и всем змиевом племени? Да тебе и без меня известно многое. Из книг, правда… — хмыкнул Горан. — Безумная человечка, ты летишь, сломя голову, в чужой мир, чтобы сражаться с врагом, имя которого неизвестно, взяв в помощь существо, о каком ничегошеньки не знаешь. Да еще и без меня за плечом.
— По крайней мере, ничего нового со мной не случится.
— О, да! — горько рассмеялся Горан.
Когда-то она отправилась точно также в его стан: вражий, неведомый.
— Все как обычно, — вторила Ольга этим мыслям, — я верна себе. А ты зря напраслину на свои книги возводишь. В них есть необходимое, а я умею и люблю читать. Вужалки… Они ведь живут по обе стороны врат? Я слышала о них мало лестного, но и не одно лишь плохое.
Горан прикрыл глаза, аромат ее волос вдыхая, стремясь запомнить накрепко пред расставанием.
— Не скажу, будто ты имеешь дело с одним и тем же народом, — прошептал в самое ухо. — Ваши змеелюды не брезгают человечиной. Некоторые, не плотью, а самой жизнью питаются. Влюбит такая в себя парня, да начнет силы из него тянуть. Впрочем, коли сама влюбится, то, наоборот, помогать станет. Наши же мяса не едят, лишь фрукты да коренья.
— Мириш, как ты говоришь, искренна, а остальные? Они вообще лгут? — спросила Ольга.
— Лукавят, коль нужда вынудит, но и не лживы на язык, как люди.
Ольга тихо фыркнула.
— Только мы врем, как дышим, не так ли?
— Не обижайся, — попросил Горан, которому вовсе не хотелось ссориться перед разлукой.