— Ты можешь помочь?
Кощей покачал головой.
— Да ты птицу мою не слушал, как погляжу?
— Вовсе нет. Слушал, — проворчал Горан. — И понял, что со своим испытанием один не справлюсь.
Кощей встал резко, но уходить не стал, навис над Гораном, сталью в глазах рубанул наотмашь.
— Я никогда не помогаю просто так, ты же знаешь, — в глубоком мягком голосе появились мурчащие ноты. С котом Баюном недавно беседовал, от него, видать, нахватался.
— Я готов заплатить любую цену!
— Даже ту, которую полагаешь для себя наиболее важной? — хмыкнул Кощей и указал на Ольгу. — Она!
Сердце пропустило удар, а из груди вырвало весь воздух. Озвученное условие оглушило.
— Но ее душа мне не принадлежит!.. — прошипел Горан, поскольку голос изменил ему. — Ты можешь забрать мою жизнь, долг, любовь, но я не могу распоряжаться ею.
Кощей ударил раскрытой ладонью по воздуху, за неимением притолоки или столешницы не иначе. По лицу Горана, видать, побрезговал. Жест показался каким-то абсолютно человеческим.
— Даже те, кого я считаю лучшими, иной раз такие идиоты, — простонал он. — Неужели я зря распинался о свободе все это время?.. Ну! Последний ум потерял?
— Это Ворон тебя с полуслова понимает, я — нет, — проговорил Горан.
— С полумысли — вернее, — огрызнулся Кощей, — ну…
— Ты сейчас… меня спытывал? — До Горана, кажется, понемногу начал доходить его первоначальный замысел, и он даже сумел вдохнуть свободнее. — Думал, за помощь соглашусь Ольгой расплатиться?
«Хорошо, что хоть не согласился», — с запоздалым ужасом подумал Горан.
— Проклял бы, не задумавшись, — ответил Кощей на его мысль. — Беспросветная тупость хуже ошибки. Пусть и свершенной. Ты же остановился у пропасти. Знаешь, почему братец твой… — Горан замер, весь обратившись в слух, но Кощей решил не радовать его произнесением истинного имени инеистого порождения Грезы, — умыкнул чаровницу? Он ведь не глуп настолько, чтобы не понимать, чем обернется?
— И чем? Что со мной вконец разругается? Невелика потеря.
— Ох уж… — вздохнул Кощей и снова покачал головой. — Сказав, будто отвергаешь его дружбу, ты нанес удар, сравнимый с поражением в поединке. Прибавив, что на помощь не придешь и на просьбу не откликнешься, серьезную рану нанес. Но тебе ведь не понять этого? Ты окружен подданными и вассалами. Если один из них пропадет, ты даже не заметишь, а у Снежена лишь лед вокруг да грезы. Еще — родичи, за которыми присматривать должен. Ты был единственным не из их числа.
— Все равно ведь, ледяная гадина, подгадил.
— То игра не меж вами и не ваша, — произнес Кощей. — Не вы ее начали, не вам закончить, но вот помочь мне против извечной моей соперницы вы оба в силах. Знаешь же чьи чертоги у Долины Грез пролегают.
Кто ж не знал? Особенно из тех, кто в Нави жил.
— Моревна…
Кощей склонил голову.
— Моревна, — подтвердил он. — А какого рода-племени чаровница твоя, что столь легко мороками повелевает, а чары сами к рукам ее льнут?
— Знаю, что… — Горан задумался. Ольга не сказывала, а он выяснять сам ниже себя мнил. Его ведь о семье-родстве не выспрашивали, так с чего пятнать душу пустым любопытством? — Дочь воеводы да колдуньи лесной. От матери для Ольги терем остался да леший в услужении.
— Хороши хоромы у ведьмы лесной, — хмыкнул Кощей. — У сестры моей Макоши и то поскромнее будут: всего-то изба на ногах куриных. Ну а куда ж делась ведьма эта, не знаешь? Отчего дочь не искала, когда отец ее во младенчестве умыкнул? Почему себе не вернула, а лишь чрез сны учила уму-разуму да заклятиям всяческим?
Горан не знал, что ответить, да Кощею его слов и не требовалось.
— Мы… кто к Нави близок, всегда спину богатством прикрываем, — проговорил он тихо. — Могущества жаждем, силы и власти. Исполать Правянам в избах жить, да по дорогам ходить в рубище с котомкой и гуслями. Впрочем, кому мне говорить? Не тебе же.
Горан дыхание задержал. Кровь в висках не шумела, била штормовым океаном о прибрежные скалы.
— Ты…
— Я, — по-прежнему глядя ему в глаза, сказал Кощей. — Тот, кто воеводе нашептал о рождении дочери.
— Через Влада?
Кивнул.
— Только всего я и птице своей не рассказывал. Тебе лишь открываю. Цени.
А Горану лишь нагрубить хотелось.
— И… зачем?
— Затем же, что и меня Явь не принимает, Горан. Это вы, змии, через границу летаете да ползаете в свое удовольствие. Единственный день Велес-ключник мне тропы отворяет. Тогда могу в Яви спокойно ходить. Во все же остальные времена, умереть в Нави требуется, чтобы границу перейти. Я пленник Царства Подсолнечного, пусть и повелитель его. Как Моревна — пленница своих земель, пусть и царица. Уж не ведаю каким образом, минуя Калинов мост к людям пробралась, да только времени у нее в обрез оставалось. Я его укоротил сразу же, как воевода дочь унес. А там, среди людей, Ольга уж самой собой выросла, на мать непохожей, хотя… — Кощей прервал рассказ, посмотрел на Горана недовольно. — Неужто, не уразумел еще?
— Отчего же… — прошипел Горан. — Яснее стало, зачем ты вручил ей ветку Дуба Мокрецкого и меня в полон загнал.
— Ой ли…
От неожиданно прозвучавшего смешка Горан дернулся, словно от пощечины.
— Впрочем, верно мыслишь, — проронил Кощей. — Жаль, не в том русле. Не мог я допустить, чтобы Ольга и дальше жила в Яви. Видел в том опасность великую. Задумал я свести дочь с матерью на своей земле, чтобы вмешаться мог, коли сговорятся. Вот и сделал все, чтобы у чаровницы было чем от тебя отбиться. Думал, она дальше в Навь пойдет, но она лишь тебя пленила. После, ждал, что ты ее в Навь уволочешь, а она сбежит: сама или с моей помощью. Снова по-иному получилось. Да и у вас все вдруг меж собой сладилось.
— И тогда ты выдумал инеистых подговорить.
— А вот здесь зря ты напраслину на меня возводишь, Горан. Порождения Грезы мне подвластны, да не мне служат. Неужто неведомо тебе, кто под именем Грезы скрывается?
— Моревна?
— Хозяйка зимы, снегов да вьюг… — прошептал Кощей. — Я уж собрался оставить вас в покое, Горан. Клянусь, я о лучшем и мечтать не смел, чтобы жили вы вместе долго и счастливо. Да только родная кровь — не водица. Решила Моревна сама поглядеть, что из крови и плоти ее да людской выросло. Но сама не решилась мои владения топтать, захотела к себе Ольгу вызвать.
— Снежен знал?
— Стала бы она другого инеистого змия подговаривать, коли сумела б уговорить их старшего? — спросил Кощей, но, столкнувшись с непониманием, молвил: — Нет. Но он взвалил на себя бремя клятвы того, кого убил.
Впрочем, не столько это уже Горана беспокоило. Известия о том, кто такова его чаровница на самом деле, оглушили его. Одно дело за простой человечкой гоняться, пусть и способной в чаровстве. Совсем иное — за ровней… или даже той, кто более высокого рода.
— Не о том думаешь, — укорил Кощей.
— А о чем, по-твоему, мне еще размышлять?
— Не простую девку выкрал, да? — проговорил Кощей невесело. — Случается. Как думаешь, сговорятся?
Горан покачал головой.
— Не ведаю, Кощей. Ольга, сколько ни прожила в тереме, о матушке не выясняла. Но тебя ведь не это тревожит?
— Я и с одной красой-девицей сладить не могу, куда уж с обеими? — пожаловался Кощей. — Лишь на то и уповаю, что Моревна воли человеческой не ценит, а Ольга твоя именно волю свою бережет более всего на свете. Моревна рассчитывала через Ольгу, плоть от плоти людской, в Явь войти. Полностью ее себе подчинить, а со временем самой в теле ее поселиться, — продолжал Кощей тихо, заставляя каждое слово ловить.
Горан посмотрел на Ольгу, но уже немного иначе, оценивающе. Не родилось еще женщины краше Моревны, искуснее в чаровстве и неистовой в гордыне. Так отчего же он не замечал раньше осанки царственной, стана стройного, мглы в волосах и глаз синих аж оторопь берет?
— Останься Ольга в лесу, пожалуй, вырастила бы Моревна вторую себя, но Ольгу люди воспитали. Хороши они, плохи ли неважно, главное, второй Моревной не стала.
— Кощей, ты меня аль себя успокаиваешь?
Тот лишь рукой махнул.
— Ольга не станет поступать, как навязывают, уж в том поклясться могу, — заверил Горан. — Я не неволил ее. Снежен же — выкрал. А Моревна…
— Для начала ей необходимо понять, что она зачарована, а это непросто, — прошептал Кощей. — Мастера мороков веками учатся создавать грезы, неотличимые от реальности, и ловить в них души.
Горан передернул плечами. В свое время Ольга посадила его в посох, но не стала морочить, а ведь вполне могла кинуть, например, в безбрежный штормовой океан или бескрайние снега, где никогда не всходит солнце.
— Я смогу совсем чуть-чуть подсказать ей, — сказал Кощей. — Ты же расторгнешь договор и простишь долг пленения. — Пауза. — Отпусти ее уже, Горан. Она заслужила.
Горан вздохнул, вновь переводя взгляд на Ольгу.
— Тем поможешь ей выбор свершить.
— Согласен. Прощаю. Отпускаю, — проговорил Горан быстро, боясь осознать, что же творит, и передумать.
Глава 20. Ольга
Как же Ольга ненавидела беспомощность! А еще сильнее — когда ее жизнью распоряжались.
Сначала она хотела молчать и не обращать на слова похитителя никакого внимания, но позже, успокоившись, решила этого не делать: Снежен мог проговориться касательно своих намерений, а это уже немало.
Самое неприятное, по ощущениям прошли сутки, а Ольга так и не разобрала, находилась ли в мороке. Она, разумеется, не ждала того, что будет легко, но и себя ценила больше. Понять же следовало: от того, где ее держали, зависело очень многое, если не все.
— Коли распознаешь чужой морок, станешь над ним хозяйкой и все свое могущество возвратишь.
Ольга вздрогнула.
У двери висело большое зеркало. Вот только сейчас оно не отражало ни комнатушки, ни Ольги самой. Стоявшая в нем женщина казалась похожа с ней, как две капли воды, но точно не являлась отражением. Никогда Ольга не замечала за собой столь пугающей красы. От той сердце в груди сжималось, а кровь стыла в жилах.