— Выше, чем у вашей куртки, — отзываюсь в тон, но сложа руки, не стою. Они сами тянуться за салфетками и спреем. Смыв кровь, я прихожу к выводу, что ранки и залеплять ничем не нужно. Так быстрее заживут. А россыпь синяков можно намазать — хуже не будет. — Всё! — рапортую, закончив, и отворачиваюсь к раковине.
— Хорошо.
В зеркале вижу, как Рольф тянется за рубашкой.
— Что надумала?
— Ты о чём? — вскидываю брови. Обе, чтобы он в полной мере оценил степень моего недоумения.
— О твоём философском вопросе, — напоминает он об издевательствах над бессмертной цитатой Шекспира.
— Время ещё есть, — отвожу взгляд и заправляю выбившиеся прядки за уши, но боковым зрением вижу, что Рольф за мной следит. — Часа три.
— Интересный расчёт! — замечает он, поглаживая пальцем подбородок. С рубашкой этот счастливчик в два счёта справился. Наверное, в корпусе будущих матсэ муштровали, как в нашей армии! — Но позволь поинтересоваться, откуда такие сроки?
— В десять я собираюсь лечь спать, поэтому: час на раздумья, ещё час на раздумья, но уже в душе, — я загибаю пальчики, отмечая таким образом этапы, и тут вспоминаю шедевр еще одного писателя, на сей раз прозаика, — сорок девять минут на финальную стадию раздумий. В итоге остаётся одиннадцать минут. Их и на укус хватит, и на… другой вариант.
Теперь Рольф играет бровями, и видно, что он из последних сил сдерживается, чтобы не засмеяться. У меня тут точные математические расчеты, всё выверено… в общем, смех не к месту!
— Понятно, — роняет он коротко.
И всё?! Никто не будет уверять меня в том, что одиннадцать минут — это смешной срок?! Я даже оборачиваюсь и в самый последний момент останавливаю собственные руки, не дав им упереться в бока.
— Но поговорить нам всё-таки стоит, — Рольф мгновенно становится серьёзным. — Возможно, то, что я расскажу, избавит тебя от терзаний над озвученным вопросом.
— Так! — я мотаю головой. — Ничего не понимаю! Сначала ты убеждаешь меня в том, что нам следует попробовать второй вариант, а когда я почти до него созрела…
У меня внезапно заканчиваются слова, а мысли неожиданно перескакивают на другое. Это ведь правда! Я почти созрела для того, чтобы сказать «да». Беседа в ванной заставила меня посмотреть на Рольфа другими глазами. Действуй он, руководствуясь исключительно профессиональной этикой, дождалась бы я от него подарков, сюрпризов и прочих приятностей! О том, что он мне жизнь спас несколько раз, и упоминать не стоит! На Земле ждёт замена на роль исполнительницы ответственной миссии, никуда бы камень от альвисов не делся. В общем, я не то чтобы воспылала к Рольфу любовью, но что-то в груди ёкнуло в тот момент, когда он прикрыл меня в лесу собственным телом. Каждая девочка мечтает встретить настоящего мужчину, и мне, кажется, посчастливилось. Так зачем шанс упускать? Почему бы не узнать, каков он во всех смыслах? Вряд ли судьба сделает ещё один такой подарок. А может, и не судьба, а сами боги. Недаром же он матсэ…
Я смотрю в глаза Рольфа. Он спокоен. Ждёт, когда я с мыслями соберусь. Ну, я собралась!
— Так вот, я почти созрела, а ты собираешься рассказать нечто, что возможно, повлияет на моё решение. Где логика?
— Логики нет, — он признаёт мою правоту. — Назовём это порядочностью. У вас ведь принято сообщать партнёру, когда ты чем-то там болен. Я здоров, но не могу умолчать об одном… инциденте. Предлагаю спуститься в гостиную.
— А еще говорят, что женщины всё усложняют! — фыркаю, проходя мимо. Рольф лишь усмехается. Но как-то грустно.
— Помнишь, — мужчина начинает разговор, когда мы устраиваемся на диванчике, — я рассказывал, что в смерти моей жены и дочери следствие обвинило неизвестного матсэ, но поймать его не удалось?
Я киваю.
— Так вот, в том нападении было много странностей.
— Например?
— Например, совершенно непонятно, как преступник проник в дом. Следов взлома охранной системы не обнаружили. Выходило так, что Коль сама впустила убийцу.
Рольф замолкает и отводит взгляд, я терпеливо жду продолжения. Пока ничего необычного я не услышала. Разве что Рольф впервые назвал имя жены.
— Самое интересно, — он поднимает голову, — что эксперты не нашли чужих следов ни в доме, ни на прилегающей территории.
— А как же система наблюдения? Неужели у вас нет ничего такого? — удивляюсь беспечности альвисов.
— Есть, но под надзором находятся поселения, в которых проживает более пяти семей… или альвисов, если они живут в разных домах. Мы жили очень обособленно. Коль любила уединение и природу. Ей не составляло труда каждый день возить Эту в Лекко на занятия.
Новая порция откровений заставляет развести руками и склонить голову набок. Я в недоумении.
— Странная ситуация, но…
— Дело в том, — через силу выдавливает из себя Рольф, перебивая, — что в момент убийства в доме находился матсэ.
Я трясу головой. Только он говорил, что никого не было, а теперь…
— Это был я, — Рольф заканчивает мысль.
— И?
— Вечером я вернулся из дозора. Помню, очень устал и рано лёг спать, а когда проснулся… Коль и Эта были уже мертвы.
О! Ну, теперь суть проблемы прояснилась.
— Ты полагаешь, что убил свою семью?
— Факты говорят об этом, — Рольф пожимает плечами, продолжая внимательно наблюдать за мной.
— Что ты подразумеваешь под фактами? Обрывки воспоминаний? Следы крови на тебе или на твоей одежде?
Он молчит.
— Или только не взломанную систему безопасности? О! И отсутствие чужих следов!
— При срывах у матсэ фиксируют провалы в памяти.
— Допустим, — соглашаюсь с наблюдениями местных учёных, — ну, а что с кровью?
— Мы, я имею в виду матсэ, остро реагируем на этот запах. Он для нас является сигналом к боевой готовности, поэтому в Альвисе в любое моющее средство добавляют безопасный препарат, разлагающий кровь.
— А одежда? Ты её постирал? — добавляю голосу немного иронии.
Рольф смущается на долю секунды, но отвечает.
— Я обычно сплю без неё.
Хочу напомнить про полотенце, которым он мог бы вытереться после душа, где смыл кровь, но вспоминаю нашу последнюю квартиру с сушилкой для тела. Возможно, в старом доме Рольфа такая тоже была. В общем, можно подводить итоги.
— Итак, что у нас получается? — задаю риторический вопрос и сама отвечаю на него: —А получается вот что! Ты вернулся домой и завалился спать. Рано утром ты проснулся, убил свою семью, сходил в душ, после чего вернулся в кровать досыпать.
Рольф неуверенно кивает.
— По мне, похоже на бред, — заявляю откровенно. — Тебя ведь ваши мозгоправы неоднократно проверяли и до этого случая, и после него, так?
Ещё один кивок.
— И что? Они не смогли диагностировать раздвоение личности, или как это по-умному называется?
— Ольга, мне безумно приятно твоё доверие, но ты постоянно забываешь о том, кто я, — мужчина грустно улыбается.
— А вот и нет! — возражаю с жаром и наставляю на него указательный палец. — Это ты постоянно забываешь о том, кем являешься. Ты — матсэ. Ты стабилен, потому что твоё призвание защищать. Прости, но я помню наш первый совместный сон и ту боль, которую ты испытывал, и, наверное до сих пор испытываешь. Исходя из этого, я с уверенностью говорю: ты любил свою семью и никогда не причинил бы им вреда!
Недоверчивый взгляд, которым Рольф на меня смотрит, заставляет продолжить, хотя и не хотелось, если честно:
— Знаешь что? Я бы скорее поверила в виновность кого-то из ваших знакомых, чем в твою!
— Но зачем это кому-то было нужно?
Вопрос «А зачем это нужно было тебе?» я пропускаю, вместо этого делюсь своими соображениями:
— Не знаю, но, как я поняла, недоматсэ слетают с катушек без видимых причин и в любой момент. Ты лучше вспомни, кто-нибудь из знакомых не вёл себя странно после гибели Коль и Эты.
Рольф часто-часто качает головой.
— После возвращения я оборвал все связи. Никого не хотел видеть.
Стоп-стоп!
— Возвращения откуда?
Удивление мелькает во взгляде Рольфа, но тут же исчезает.
— Я забыл тебе сказать… После прибытия следователя и группы экспертов меня сразу же увезли в Аксель, в одну из контор корпуса, и изолировали. Проводили тесты разные, и… они отличались от обычных. — Рольф трёт лоб, будто силится вспомнить детали или просто пытается восстановить давние события. — Я потерял счёт времени, но в один из дней пришёл Витоль. Он сообщил подробности расследования. Сказал, что ему удалось замять это дело.
— Замять?! — недоверчиво смотрю на Рольфа. — Тебе хотели предъявить обвинение?
— Выходит, что так.
— Бред какой-то, — бормочу ошарашено.
«Бред, не бред», — шепчет внутренний голос, — «но теперь понятно, откуда растут ноги у чувства вины. И почему он так рвётся в Кьель, тоже ясно».
— Надеюсь, ты не очень расстроишься, если я останусь при своём мнении?
Рольф отвечает усмешкой.
— Ладно, — встаю с дивана, — ты как хочешь, а я пойду настраиваться!
Вопрос «На что?» мне не задают. И на том спасибо!
Оставляю Рольфа в гостиной наедине с его мыслями. Мне тоже нужно подумать немного. История странная и Витоль… На мой взгляд, господин Льорф провёл себя крайне некрасиво по отношению к другу! И к другу ли? Он же ему завидовал и немного успокоился, лишь когда собственные дела пошли в гору, но стоило только случится беде, вместо помощи оказал ту еще услугу! Нет, то, что он помог дело прикрыть, здорово, но мог бы поддержать Рольфа. Сказать, что верит в его невиновность. Вряд ли он это сделал. А если и сделал, то, ручаюсь, был крайне неубедителен, как при знакомстве со мной.
Ой, ладно! Это всё ерунда. После Земли меня уже не удивляет, что и в этом мире правосудие вместо достойного лика, осенённого тенью гения, имеет мерзкую рожу с печатью кретинизма. Есть более насущные вопросы. Например, что надеть под халат, когда я через пару часов пойду к Рольфу. Сорочку из сна я помню прекрасно, но так же хорошо я помню и то, что в моей сумке нет ничего похожего! И это удручает.