На Нарвской мызе инициатором и главным действующим лицом нового предприятия был наш кракольский староста Емельян Матвеевич. Он почти автоматически стал старостой Усть-Луги и абсолютно все там делалось с его деятельным участием.
Самым проблематичным было производство нужного количества стеклянных банок, вернее не самих банок, а замков на крышки, которые быстро стали пользоваться спросом и сами по себе. Но наш деятельный староста сумел решить и эту проблему и к моему возвращению в Россию работа на заводе просто кипела.
В Пскове на моем столе сразу же оказалось это еще необычное угощение. Я честно говоря уже затруднялся вспомнить вкус шпрот из моего другого времени, но эти были очень даже ничего.
Поэтому первым делом я потребовал отчета нашего бурмистра Василия о шпротных делах. Причем меня больше всего интересовал вопрос, а что будут делать рыбаки и работники завода в межсезонье: четыре месяца зимнего лов с ноября по март, месяц осенней подготовки к работе и месяц весной после окончания путины. А затем целых шесть месяцев простоя?
Но у Василия был ответ на этот вопрос. Завод они останавливать не собирались, только консервы произведенные из улова других месяцев будут называться по-другому: копченая килька в масле. И стоить они будут дешевле, хотя по мнению Василия консервы изготовленные из самой жирной рыбешки конца лета и начала осени самые вкусные.
Всё это было дело рук старосты Емельяна Матвеевича, который сумел блестяще воплотить в жизнь идею рыбака Якова.
С разведением молочного скота то же всё обстояло неплохо. Потомство Буяна действительно отличалось большей продуктивностью и всё старались, чтобы коров крыл или наш рекордсмен или его потомство.
Прохору не терпелось скорее приехать домой, мне казалось дай ему волю и он наверное полетит впереди нас.
Когда мы стали подъезжать к нашей мызе, то неожиданно для меня гулко и часто застучало в груди и подступил камок к горлу. Я обернулся к Ивану Васильевичу и увидел, что он то же смахнул набежавшую слезу.
— Et fumus patriae dulcis (И дым отечества сладок), ваша светлость, — я молча кивнул и подумал, что это очень хорошо, что мысль об Отечестве пришла в голову Ивану Васильевичу на подъезде к нашей мызе.
А вот Сергей Петрович был невозмутим, хотя я и увидел как он напрягся, когда Василий протянул мне письмо от Анны Андреевны. Думаю, что его томила неизвестность о судьбе племянника. В конце письма сестра сообщала кстати, что хорошая весточка из Новоселово ждет Сергея Петровича уже пару дней.
Задерживаться на Нарвской мызе мы не стали, Сергей Петрович сам вызвался сразу же вернуться на мызу чтобы ознакомиться с положением дел на ней и после короткого отдыха мы устремились вперед, в столицу Российской Империи город Санкт-Петербург.
Глава 9
Пять миллионов фунтов стерлингов конечно огромные деньги. Но если у тебя планов громадьё, то не такие уже и огромные.
Миллион уже слизнуло, как корова языком. Конечно из них я не профукал ни пенса, сразу после подведения итогов первой части сериала «Становлюсь миллиардером», моя светлость решила что все затраты на текущую жизнь нашего немаленького семейства суммарно не должны будут превышать ста тысяч фунтов, абсолютно по всем позициям. И здесь было все отлично, контроль за этим делом как-то незаметно взяла на себя Софья Андреевна.
В России я погасил все долги, на это ушли все доходы с имений и пришлось распечатать кубышку. Да еще и вложиться в развитие, затраты в Нарвскую мызу были конечно самые большие, но и в других имениях то же шли стройки. Пулковскую мызу мы с Аней решили не продавать и мало того форсировать там окончание всех работ.
Ян заканчивал строить сахарный завод и пристань в Новоселово. Во всех имениях строились зернохранилища, коровники, свинарники и прочее.
Вложения в американские дела, строительство нужного мне парохода, сто тысяч страхового запаса у тетушке, вложения в железнодорожное строительство в Англии, подготовка необходимых кадров — всё это потребовало средств немалых.
Конечно я потратил не миллион фунтов и в Россию приехал, имея в запасе в пересчете на рубли, почти полмиллиона. Но после долгих размышлений я решил никаких глобальных проектов пока не открывать, даже свои планы расширения земельных владений отложить на некоторое время.
Приближались очередные европейские потрясения: войны, революции, появление новых государств и на этом я собирался сделать большие деньги, вернее очень большие. Играть на фондовой бирже и на нашей бирже ставок надо только на свои — на те четыре миллиона, которые были пока неприкосновенные. Если вдруг, а такое не исключено, события начнут развиваться не по знакомому мне сценарию, то мои потери составят самое большое эти миллионы.
Но у меня не будет никаких долгов, остаются мои имения с их доходами и в любом случае будет сколько-то тысяч рублей. А еще останутся вложения в Америке и в Англии и регулярные доходы с лондонского клуба. Но потерять абсолютно все из этих миллионов было на самом деле не реально, максимум что мне грозило — остаться при своих.
В России я считал сейчас моим самым главным делом начать не какой-нибудь важный проект в результате которого пораньше, лет эдак на пятьдесят-семьдесят, состоится первый полет в космос, а минимизировать потрясения ближайших двух-трех лет, разгул эпидемии холеры и Польское восстание.
Что такое холера я хорошо знал, однажды пришлось посидеть в карантине.
Мы ехали на самый юг Узбекистана, почти на границу с Афганистаном, куда покатили за очень длинным рублем: тремя машинами с сопровождением и охраной туда и обратно, везли олигарху местного разлива материалы для внутренней отделки его строящегося дома. Он в России всё это где-то урвал на халяву почти даром.
И вот на границе с Казахстаном нас тормозят и говорят, что карантин по холере и ехать дальше нельзя. Что это было на самом деле мы так и не поняли, но просидели там ровно четыре недели. Спорить и доказывать бредовость холерной версии было бесполезно, если бы не сопровождение с охраной думаю все кончилось бы плохо.
Вот там-то я и начал изучать холеру, на удивление в тех краях изумительно работала мобильная связь и был интернет. Поэтому про холеру мы прочитали всё, что только смогли нарыть во всех интернетах.
В первую пандемию холера до России не дошла, только осенью 1823-ого года было несколько случаев в Астрахани. В Европе немного пострадали средиземноморские районы. Очень холодная зима 1823−1824-х годов убила холеру везде, кроме Индии.
В результате этой пандемии погибли возможно несколько миллионы в восточных странах и несколько тысяч британцев в Индии. Вот этот факт привлек внимание Европы, но особого впечатления в Старом Свете эта пандемия не произвела, «просвещенные» европейцы решили: холера — болезнь отсталого Востока и холеному Западу не грозит.
А вот некоторые англичане в Индии были в ужасе от этой новой и неведомой раньше болезни и связали это как-то с водами Ганга. Но их пока никто не слушал.
Сейчас, в 1828-ом году, начавшаяся в Индии новая вспышка холеры вышла за её пределы и болезнь успешно идет в Европу и Россию. Через год бухарские купцы принесут её в Оренбург, а затем болезнь проникнет и через Балканы.
В Европе холера окажется немного позже, те же англичане будут утверждать, что болезнь к ним придет из России, но я думаю, что британские армия и флот с этим и сами великолепно справятся.
Как бороться с холерой я знал, но как это свое знание донести до нынешних врачей? Я осторожненько пообщался на эту тему с Матвеем и пришел в ужас.
Единственное верное представление о болезни только необходимость карантина. А остальное совершеннейшая дичь.
Сейчас в медицине правит бал теория миазмов. Так называют «заразительные начала», обитающие в окружающей среде. Большинство считает, что у них, то есть миазмов, обязательно есть запах. Это их неприменимый признак.
Из воздуха миазмы попадают в организм человека и вызывают в нём болезнь. К таким миазматическим болезням относили большинство инфекций, в том числе холеру и малерию.
Эта теория шла еще от Гиппократа и руководствуясь ей, больных лечили согласно гуморальныму принципу удаления избытка желчи, считая, что чем больше жидкости выйдет из человека, тем здоровее он будет.
Несчастным обезвоженным холерным больным не давали пить, держали в жарких помещениях для потоотделения, делали кровопускания и вызывали рвоту. Понятное дело, что от такого лечения они быстренько отходили в мир иной.
Были конечно лекари «чудаки» которые поили больных и назначали водные процедуры. У них отдельные больные умудрялись оставаться в живых, но этот факт просто игнорировался апологетами гуморальной теории.
Написать что такое холера и как с ней бороться труда мне не составило. Единственная проблема была, что я некоторые вещи знал не твердо, не будучи врачом 21-ого века. В частности я не знал точно какой инкубационный период у холеры и точно зная, что он не очень большой, написал десять дней.
Свой медицинский трактат я закончил во время короткой остановки в Вене и затем до самого Питера ломал голову, как это всё преподнести Матвею. У меня даже была идея преподнести это как озарение во время сна. Но потом я от этой идеи отказался и решил выдумать европейских или восточных врачей которые якобы несколько лет боролись с холерой на далеком и неведомом Востоке.
Великий Джон Сноу, который должен будет лет через тридцать доказать, чтозагрязненные сточные воды, в которых есть и выделениями больных, попадая в реки, водоемы и колодцы используемые для водоснабжения, являются источником распространения болезни, еще только-только начал свой путь в медицине.
Поразмыслив, я свой трактат начал следующим образом.
«Если бы причиной болезни были заразительные начала, витающие в воздухе, мы бы имели заболевание связанное с дыханием.
Но в случае с холерой поражение только желудочно-кишечного тракта, следовательно источник болезни находится или в воде или в пище».