Для решения этой проблемы было основано русское поселение в Калифорнии — крепость Росс. Она должна обеспечивать продовольствием своих жителей и делиться им с Аляской.
Её окружали пастбища и строевой лес, а в нескольких километрах протекала река Славянка. Претензии на территорию предъявляли испанцы, но не спешили её осваивать. Поэтому хозяевами Иван Кусков, основатель крепости, посчитал местных индейцев и выкупил у них землю за безделушки.
Пытались русские закрепиться и на Гаваях, но оттуда пришлось ретироваться.
Освоение Аляски от года к году пробивало всё большую дыру в бюджете Российской империи и с каждым годом была надежд на некие природные богатства, которые смогли бы возместить финансовые влияния становилось всё меньше и меньше.
Взвесив все за и против, я решил написать Бенкендорфу о своем желании вложить значительные средства в русский Дальний Восток и Аляску.
Я набросал своего послания, в котором основной морковкой было предположение о богатых золотых россыпях на Колыме и предположительно и на Аляске. Первые более-менее достоверные предположения о колымском и чукотском золоте появятся немного позже, но я придумал каких-то мифических казаков, якобы нашедших в районе будущего Магадана несколько самородков, не то два, не то три.
Мне очень хотелось посоветоваться обо всем с Соней, но для этого надо было расшифровываться перед ней и поэтому пришлось ограничиться прочтением письма в Петербург. Ей я то же рассказал сказку про казаков-следопытов.
В письме я предложил морским путем, естественно полностью за мой счет, переселить на Дальний Восток и Аляску несколько тысяч семейных мужиков, крестьян и ремесленников, сделав это на добровольной основе.
Для уточнения деталей этого предприятия необходимо было съездить во Францию и Голландию. Там тоже умели строить хорошие корабли, да и договориться с ними будет намного проще. Англичане не дураки и сразу сообразят, что мои планы угрожают их интересам в Северной Америке.
Но с поездкой на континент ничего не получилось, Соня чувствовала себя не блестяще и рисковать её здоровьем и будущим ребенком естественно мы не стали, отложив поездку до лучших времен. И соответственно написание окончательного варианта письма Бенкендорфу.
Дела в Лондоне тем временем шли своим чередом. Сергей Петрович определился со своим сменщиком и естественно он предложил кандидатуру Семена Федоровича. Посоветовавшись со всеми заинтересованными лицами, я конечно с ним согласился и они начали потихоньку передачу всех дел в клубе молчунов.
Вложив в клуб его регулярный месячный доход, господа Охоткин и Карпухин довели наше предприятие чуть ли не до совершенного состояния. Небольшие изменения на бирже ставок на первое и самое видное место вывели скачки, а все остальное было как бы в тени.
Все изменения в клубе были закончены к новому 1828-ому году. С первого января я наметил начать новый цикл политических ставок: приближалась развязка интриги греческой войны за независимость и новая русско-турецкая война. Я разработал целую систему ставок на эти события и рассчитывал за два года заработать не меньше чем на Наваринской битве.
Игрища на фондовой бирже то же давали стабильный доход, информация от старого Натана из логова Ротшильдов была очень ценной и ежедневные рутинные операции с ценными бумагами тоже приносили доход.
Но что бы не было сбоев на бирже, там требовался глаз да глаз, а учитывая мой предполагаемый отъезд, надо было срочно находить человека, которому можно будет передать все эти дела.
Кандидат для этого у меня был — мой камердинер Федор. Все мужики у меня были из семьй, которые служат нам уже несколько поколений. Ни один из них еще ни разу не вызвал никаких подозрений в неверности или нерадивости.
Федор из всех выделялся своей грамотностью, интеллектом и потрясающей способностью учиться. Когда я ему сказал, что его задача в Лондоне выполнять великий завет товарища Ленина: учиться, учиться и еще раз учиться, то он был наверное на седьмом небе от счастья.
За месяцы, проведенные нами в Британии, Федор в совершенстве освоил английский и превратился чуть ли не в настоящего лондонского денди. Но больше всего меня радовали его успехи в науках, особенно касающихся финансов.
Старик Натан регулярно бывал в нашем клубе и несколько вечеров читал лекции Федору, а затем экзаменовал, оценив в итоге его знания на «отлично».
После этого я начал привлекать Федора в качестве помощника на фондовой бирже, а в конце декабря и адмирала.
Окончательное решение о своих дальнейших действиях я принял сразу же после нового года после разговоров с Сергеем Петровичем и Иваном Васильевичем и письма, полученного из Америке.
Недели две самым желанным гостем в лондонских гостиных был наш лейтенант Леонов. Причиной этого было его место службы — русский флагман «Азов». В морских баталиях англичане знали толк и по достоинству оценили его подвиг в сражении. Поэтому всем хотелось заполучить к себе в гости одного из творцов этого подвига.
Уже была известна оценка английского короля, награждение орденом Бани командира «Азова» Лазарева и мичмана Корнилова. Лейтенант Леонов то же получил свою награду, правда не от короля, а от английского общества. Везде, куда его приглашали, он получал ценные подарки или какую-нибудь сумму денег.
Клуб молчунов устроил торжественный прием в честь Павла Александровича и вручил ему свою награду чек на десять тысяч фунтов, собранных по специально организованной подписке.
На этом приеме и началась наша новая компания на бирже ставок.
Наш уважаемый адмирал, он естественно был в числе приглашенных на этот прием, задал лейтенанту Леонову очень интереснейший и провокационный вопрос.
— Господин лейтенант, а как вы думаете, разгром флота убедил султана и он даст свободу несчастной Греции. Или его и дальше придется убеждать?
— Нет господин адмирал, султан еще не даст свободу грекам. Мы спасли их от окончательного разгрома, но этого не достаточно. Армия султана должна быть разгромлена на суше. И это может сделать только одна армия — русская.
И вопрос и ответ естественно были не какой-то импровизацией, а тщательно подготовленными и выверенными ходами дебюта нашей новой большой игры.
Естественно это упало на хорошо подготовленную почву, началась дискуссия и появились первые варианты пари. Но в этот момент Семен Федорович сделал паузу, предложив подумать и вернуться к заключению пари в первое воскресение нового 1828-ого года.
Вот после этого мероприятия у меня и состоялся очень интересный разговор с Иваном Васильевичем. Я не помнил когда и как началась эта заваруха в Греции и задал чисто автоматически этот вопрос в пространство, так как в этот момент рядом со мной кроме него ни кого не было.
И вдруг бывший капитан прочел мне целую лекцию о том как началась Греческая революция, то бишь Война за независимость, притом с такими подробностями о походе Александра Ипсиланти, что у меня сразу же появилась мысль об его личном участии в этом деле.
Заметив моё изумление, Иван Васильевич неожиданно для меня стушевался, а затем с дрожью в голосе попросил:
— Ваша светлость, я зря начал этот разговор, мне тяжело вспоминать те события, да и не могу я более говорить что либо. Прошу вас, давайте прекратим его, — но это предложение меня совершенно не устраивало и я решил кое-что уточнить.
— Полагаю, что вы были знакомы с генералом, каким-то образом участвовали в его предприятии и дали слово чести молчать об этом?
— Я не сомневаюсь в вашей порядочности, ваша светлость, но нарушить данное слово смерти подобно.
— А перед тем как пойти служить мне вы, Иван Васильевич, я полагаю, тоже дали такое же слово? — Я не был уверен в своих словах, но постарался произнести это как можно увереннее и категоричнее. И попал в точку.
Иван Васильевич сделал резкий короткий поклон головой.
— Да, ваша светлость. И готов служить вам до гробовой доски не щадя живота своего.
Итог нашего разговора был для меня обескураживающим, интересно бы знать кому и почему отставной капитан дал такое слово. Но задавать этот вопрос было бы слишком.
В первых числах января мы с Сергеем Петровичем закончили составление плана нашей новой компании на бирже ставок. Временной промежуток был очень приличный: два с половиной года, с 15-ого января 1828-ого года по 1-ое июля 30-ого.
Номинации, выражаясь привычным для 21-ого века термином, в которых я решил сыграть были такие.
Очередная русско-турецкая война, да или нет. Начало войны, первая половина 1828-ого года или позже. Победа России и мирный договор не позднее конца 1829-ого года. Согласие Турции на автономию Греции. Провозглашение независимости Греции великими державами не позднее первой половины 1830-ого года.
Точных дат этих событий я не помнил, но во временных промежутках был уверен. Если конечно события будут развиваться по знакомому мне сценарию. Пока ни каких отклонений от известной мне истории не было, но рано или поздно они произойдут. В этом я был уверен на все сто.
Что бы изменить ход истории мне надо сделать что-то очень серьёзное. Всякие пресловутые эффекты бабочек полнейшая чушь, в этом я был уверен на все сто. Инерцию исторических процессов и их объективность ни кто не может отменить. Так же как и роль личности в истории, но личность может только ускорить или замедлить исторический процесс.
Я как раз хотел изменить ход истории так как считал, что катастрофа 17-ого года произошла не в результате неизбежного объективного хода российской истории, а в результате бездарного управления императоров Павловичей и особенно грубейших ошибок Александра Второго: капитуляции в Крымской войне и чудовищно безграмотно проведенных реформах.
Это можно сказать было лирическое отступление в моих размышлениях, когда я расставлял ориентиры в наших номинациях новой компании на бирже ставок.
Риск разориться на самом деле был минимальный, вернее его не было совсем. В предыдущей компании мои суммарные вложения были полмиллиона фунтов, а чистый выигрыш был в десять раз больше. Здесь я запланировал вложить в это дело суммарно миллион.