Мою улыбку шурин расценил совершенно правильно и улыбнулся в ответ, подтвердив моё предположение глазами. Обед быстро превратился а продолжение вчерашнего ужина и плавно перетек в сегоднешний с небольшим отличием, алкоголя было очень мало и только вино.
Уже в темноте из Питера вернулся Матвей и не один, с ним приехали мои товарищи детства — братья Петровы.
При всех Матвей ничего говорить не стал, но недаром говорят муж и жена одна сатана, Анна без слов поняла его озабоченность, а следом и я и соответственно Софья Андреевна.
Поэтому в моем кабинете мы оказались не поздним вечером, а еще в почти детское время, всего лишь в десять часов. Пока Матвей осматривал и лечил шурина, мы пообщались втроем, братья Петровы и я.
Они заканчивали кондукторское отделение и вопрос о дальнейшей учебе на двухгодичномофицерском отделение даже не обсуждался. Тут им даже не требовалась протекция, в успешности сдачи экзаменов никто не сомневался и места в числе лучших выпускников кондукторского отделения им были гарантированы. Моя протекция и опека были нужны только для одного — свободы выбора после выпуска офицерами через два года.
Темой для разговоров была только предстоящая летняя командировка в Англию к Брюнелям. Кто это такие в училище знали и многие откровенно завидовали братьям. А том, что скоро такая возможность появится у каждого, еще никто не знал, эту потрясающую новость я приберег для личного визита в училище.
Когда Матвей освободился мы с братьями наговорились и они отправились спать, завтра им надо быть в училише, дисциплина там была железная.
— Матвей, твоё мнение о здоровье капитана Макарова? В Италии мне наговорили таких ужасов, правда доктор, который со мною общался последним, назвал своих коллег дураками, — ответ Матвея я практически знал, ума большого тут не надо, достаточно было посмотреть на моего шурина за сегодня столом.
Матвей достал трубку, со знанием дела набил её, раскурил угольком камина, как декоративные элементы они кое-где остались, хотя никакой нагрузки в системе отопления и не несли и выпустил два кольца табачного дыма в потолок.
— Я согласен с такой оценкой, легкая хромота у него останется, трость будет ему конечно не нужна, но она будет придавать ему аристократизм и значимость, особенно в глазах женщин, — такого я от Матвея не ожидал и немного удивился. Он спокойно переждал моё изумление и продолжил.
— Конечно ранения, плен, лишения связанные с этим даром не прошли, но у него молодой и сильный организм. Решение об отпуске абсолютно правильное и через несколько месяцев он будет здоров и думаю даже сможет вернуться на флот, если пожелает.
Матвей сделал еще одну глубокую затяжку, я сидел и молча ждал когда он опять заговорит. Мне было понятно, что трубка пошла в ход не потому, что ему хотелось курить. Мой зять был очень озабочен и озадачен визитом к Бенкендорфу. Он сделал еще одну затяжку и начал выколачивать свою трубку, делая это так, как будто это главное дело его жизни. Закончив, он тшательно убрал её в карман.
— Большинство наших отечественных докторов или такие же дураки, или просто негодяи, делающие деньги за людских страданиях и смертях. Я сейчас верю каждому твоему слову, сказанному про холеру и с ужасом думаю, что она уже у нас на пороге. Но большинство считает, что нам и Европе она не грозит. Мы же не дикари, как те же индусы. Если бы с ними говорил бы другой сановник, а не Бенкендорф, они бы подняли его на смех.
Матвей вскочил и нервно прошелся по кабинету.
Глава 25
Оказывается противохолерный комитет Государь все таки создал. Это решение он не афишировал и окончательное решение принял ночью или сегодня рано утром.
Пока комитет в двух лицах. Сам Государь и его заместитель и фактический глава генерал Бенкендорф. Все решения принимает генерал и его подпись под ними приравнены к государевым.
А вот дальше тупик, российское врачебное сообщество в своей массе не желает впрягаться в это дело. Армейских и флотских лекарей явно недостаточно, также как и цивильных на отдаленных рубежах. И на необходимые кордоны просто нет кадров. В том же Оренбурге докторов всего вместе с вольнопрактикующими не больше пятнадцати, да сотни две лекарских учеников, а территория огромная.
Столичные и доктора крупных городов, таких как Москва, Казань, Варшава и прочих двух десятков, где население превышает двадцать тысяч, сытую и обеспеченную жизнь на беспокойную и кочевую, да еще и не очень хорошо оплачиваемую, менять категорически не желают.
Также как и отказываться от своих бредовых представлений о миазмах в воздухе и методов лечения, главным из которых является кровопускание. Главный аргумент это мнение Запада. Матвея и тех, кто с ним согласен и поддерживает просто поднимают на смех.
Помимо моего сообщения Бенкендорф получил доклады своих холерных комиссаров из Персии и Средней Азии. Они в панике и докладывают об огромной смертности. Своим чередом пришли в Азиатский департамент Министерства внутренних дел донесения от агентов о распространении в Азии страшной «заразительной болезни», от которой умерло уже множество людей.
Шеф жандармов доложил о позиции русского врачебного сообщества Государю, он в бешенстве и готов рвать и метать. А тут еще дворцовые и правительственные интриги. Не все довольны идеей отстранить министра внутренних дел от руководства карантинами и считают, что Бенкендорф просто нагнетает, чтобы подгрести под себя еще больше власти.
А опираются они как раз на мнение многих врачей, столичных и московских. И естественно Наместник и Великий князь в их рядах, так же как и основная масса польских врачей. У них теперь есть свой университет и он только прибавил им гонору.
А уж идея прижать бурлацкие артели подняла на дыбки еще и все волжское купечество.
Одним словом, по мнению Матвея, полный тупик.
— Ты знаешь, Матвей, я честно говоря, ожидал чего нибудь такого и не удивлен. Преклонение пред просвещенной Европой у нас вколачивалось больше ста лет такими методами, что теперь не скоро мы поймем, что там дураков еще поболее, чем у нас. Также как сволочизма и продажности. Европа, она вот, — я сжал кулак, — государства там с кулачок. Ту же Англию любой наш ямщик за неделю вдоль и поперек объедет, или та же Голландия с Данией. Им бы наши проблемы. Португальцы семьдесят лет шли от Лиссабона до мыса Доброй Надежды и принц Энрике им такие деньжица на это давал, а наши казаки на честном слове за те же семьдесят лет дошли от Чусовой до Америки, Дежнев Азию обогнул и видел Аляску, а Поярков с Хабаровым по Амуру прошли и в море вышли, открыли что Сахалин остров. И что? Ты спроси про это англичанина или француза, они тебя на смех подымет. Какой Дежнев или Поярков с Хабаровым. У них Куки с Лаперузами. Они вон открытие Беллинсгаузена и Лазарева не признают, считают что Наполеон нас победил на Бородинском поле. Несут ахинею, что Москву мы сами сожгли, а Великую Армию победил Генерал Мороз.
Я закончил своё пафосное выступление и вернулся на грешную землю.
— Поэтому Матвей продолжай делать своё дело и готовиться к эпидемии. Надеюсь, что Государь и Бенкендорф не совсем полные дураки. Твой дядя кстати что по этому поводу думает?
— Ничего не думает, молчит пока.
— Ты знаешь, Матвей, с карантинами более менее быстро наладится, главное правильно лечить и не нести ахинею про миазмы. Как ты говоришь доложили губернатору Эссену купцы, болезнь «довольно обыкновенная» для Хивы и Бухары и большинство из заболевших ею выздоравливают. Но иногда от нее умирают «столько, что не успевают хоронить умерших». Так?
— Да именно так ему и донесли.
— В этом то и дело, если быстро и правильно лечит, обрабатывать отхожие места и соблюдать личную гигиену, то это будет действительно обыкновенная болезнь от которой большинство выздоравливает. А если лечить кровопусканием, каломелью и опийной настойкой, а потом еще и добавлять магнезию с касторовым масло для лучшего очищения кишечника, то смертность будет ого-го. У страдальца и так обезвоживание, а ему еще и дополнительно поносные препараты дают. Тут никто не выживет. Поэтому главное твое дело разработка методов лечения и настоящей профилактики.
— Ты написал, что причина болезни маленькие организмы — микробы или микроорганизмы, какие-то бактерии, которые надо искать в испражнениях больных.
— Да, я так написал. А это тебе не нравится?
— Дело не в том, что мне не нравится. Немец Гумбольдт с двумя своими спутниками со дня на день приезжает в Россию, они за счет нашей казны едут в Азию.
— И ты думаешь они могут заняться изучением холеры?
— Нет. Я не об этом. Спутник Гумбольдта пруссак Христиан Готфрид Эренберг из Берлина. В прошлом году он что-то там увидел в микроскоп и назвал это бактериями. И ты считаешь, что такие же бактерии вызывают холеру и искать их надо в испражнениях больных людей? И это должен сделать я.
— Именно так.
— А почему ты сам не хочешь это сделать?
— Матвей, ты уже уважаемый доктор, а мне надо доктором стать, завоевать себе имя. На это уйдут годы и никакие деньги не ускорят этот процесс. А у тебя всё это есть. Я тебе дам нужное количество денег, куплю любые приборы, всё, что только тебе будет надо. Но ты должен найти эту проклятую бактерию и доказать, что она в дерьме больного человека, а потом попадает с водой, едой или через немытые руки или к примеру с немытыми огурцами сорванными на грядке, которую поливали зараженной водой в желудок и кишечник, вызывает понос и человек от него умирает. И это надо сделать быстро. Если холера в Бухаре и Хиве, то в конце лета или осенью она будет в Оренбурге и на Урале. Если в Персии и на Ближнем Востоке, то весной она будет на Кавказе и на Балканах. Мне плевать, кто это сделает. Я за славой не гонюсь, но ты можешь это сделать, я просто в этом уверен. А выслушать тебя я заставлю, если не в Европе, то в России точно. А Европа пусть в этом дерьме тогда сама разбирается.
Моя речь похоже потрясла Матвея, он слушая, смотрел на меня широко открытыми глазами. Когда я закончил, он снова достал свою трубку, плотно набил её и медленно раскурил.