— Широким мазками вы, Алексей Андреевич, рисуете, оторопь даже берет. Каких это средств все будет стоить. Страшно даже подумать.
— Так я же и толкую, что надо развиваться, что бы эти средства зарабатывать.
Присутствующие при нашем разговоре Владыка Анатолий и капитаны Леонов и Лукьянов слушали молча и очень внимательно.
Барон Врангель внимательно посмотрел на них и жестом предложил открыть бутылку коньяка, до которой никак не могло дойти дело. Павел Александрович позвал стюарда.
— Обед накрыт?
— Так точно, господин капитан.
— Прошу, господа к столу.
За столом барон попросил внимания и поднял свой бокал с коньяком.
— Предлагаю, господа, тост за успех начинаний светлейшего князя Алексея Андреевича.
Поздним вечером я поднялся на мостик к капитану Леонову. Увидев меня, рулевой молча посмотрел на капитана. Тот кивнул и встал к рулю, а матрос куда-то побежал.
— Павел Александрович, не жалеете о своем решении остаться в этих краях, — я хотел еще раз убедиться в правильности своего выбора.
— Не жалею, всегда об этом мечтал. Алексей Андреевич, можно вопрос?
— Конечно.
— Мне кажется, что вы рассчитываете найти на Аляске золото и очень много. Если это произойдет, то все ваши начинания окупятся.
— Да, Павел Александрович, вы правы. И поэтому я позвал сюда староверов, вероятность золотой лихорадки очень мала, это не наш Урал, куда хлынули толпы после находки там россыпей и даже не Южная Америка, но риск все равно велик и я рассчитываю, что староверы смогут устоять от такого соблазна.
— Понятно.
— В вас я, Павел Александрович, тоже уверен. И надеюсь, что вы сможете удержать свой экипаж.
— Не сомневайтесь, Алексей Андреевич. Конечно есть отдельные слабаки, но они не сделают погоды.
Я на самом деле был уверен в капитане Леонове, даже не понятно почему, но у меня с первой минуты нашего знакомства в Лондоне к нему было полнейшее доверие, которое еще больше возросло после Критского похода. И сомнений надо ли ему отвечать честно на такой гнилой вопрос о золоте, у меня не было.
Третьего февраля мы бросили якорь напротив форта Святого Николая и наши опасения оказались напрасными. Льда в заливе почти не было, так кое-где попадались небольшие тонкие ледяные поля, не представляющие никакой опасности нашим пароходам.
На следующий день Владыка Анатолий торжественно заложил первый камень в основание нового храма, староверы заложили свой храм, а барон Врангель не менее торжественно объявил, что отныне это будет новый город Николаев на Аляске.
Зима она и на Аляске зима, но прибывших переселенцев похоже этим нельзя было испугать. Женщины и дети остались на борту пароходов, а на Аляске временно останется еще и «Ермак», а мужчины сразу начали обживаться этом суровом месте.
Фердинанд Петрович ожидая нашего прибытия, а он был уверен что я начну воплощать в жизнь свои планы, приказал в нескольких местах заготовить лес. И форт Святого Николая был в их числе.
Леса конечно было наготовлено не завались, но вполне достаточно для начала строительства. Днем уже было около нуля, а по ночам температура снижалась до минус пяти-семи градусов. Но для привычных к морозам наших людей это было не страшно и работа сразу же закипела.
Партия из двадцати человек под руководством местного охотника-следопыта сразу же ушла на разведку угольного месторождения, оно здесь недалеко и почти на поверхности. Правда небольшое, но на первое время для самых неотложных нужд вполне должно хватать.
Перегрузив на остающиеся пароходы все необходимые запасы продовольствия и всяких материалов, мы шестого февраля подняли якоря и двумя пароходами пошли на Камчатку. Накануне Тимофей угостил нас выловленной местной рыбой — радужной форелью.
Форель он приготовил с жареной картошкой и подал к ней шардоне, знаменитое французское белое вино. Форель была очень нежная с мягким немного ореховым привкусом. Одним словом пальчики оближешь.
До Петропавловска мы шли две недели и были там двадцатого февраля. Прошлогоднее распоряжение барона Врангеля было выполнено и я получил превосходный отчет о разведке местности будущего Магадана.
И мало того уже начали строить сухопутную дорогу в те края.
В принципе дорога была, Охотско-Петропавловский почтовый тракт. Но в моем понимании это не дорога, я не представляю кто и как по нему может проехать.
Задача поставлена сделать этот тракт проезжим большую часть года, за исключением времени половодья рек.
Для этого будущую дорогу надо максимально подготовить, расчистить и выровнять. И сейчас мужики валят лес вдоль дороги. Весной сразу же начнут работать непосредственно над полотном, чистить, выравнивать и засыпать ямы и рытвины. Уплотнять к сожалению не чем, поэтому просто приходится насыпать мелкие камни с гравием и это покрытие лежит и уплотняется естественным образом.
Дорога начиналась на окраине Петропавловска на берегу озера Култучное и плавно поворачиваясь, шла вокруг сопки Петровской и пройдя две версты, напротив сопки Зеркальной резко поворачивала почти на девяносто градусов и прямой стрелой устремлялась на северо-запад через двадцать верст выходя к реке Авача в районе села Староострожное. Мне это место знакомо как камчатский аэропорт 21-ого века Елизово.
Этот участок дороги быстро сделали в прошлом году. Во-первых использовали уже существующие наезженные участки, их вблизи самого Петропавловска было достаточно много, а во-вторых в этом строительстве участвовали все жители города и округи.
Пользуясь близостью Ключевской сопки, а здесь до жерла вулкана чуть больше двадцати верст, на полотно дороги насыпали всякую мелкую и среднюю вулканическую гадость, которой на склонах предостаточно и потом привозили в бочках еще какую-то теплую вязкую смолу, того же происхождения и разливали её на полотно.
Через два-три дня все это окончательно остывало и превращалось в твердый и крепкий монолит, который замечательно держался под натиском копыт и колес телег. Теперь весь вопрос был как это покрытие простоит зиму.
В районе Староострожного решили поселиться большинство приехавших со мной прошлый раз.
Несмотря на то, что тут более холодные и снежные зимы чем в Петропавловске и раньше приходят осенние холода, весна тут всегда наступает с опережением, лето теплее и бывает даже за тридцать, меньше туманов и потише ветер.
Здесь когда-то произошло кровавое столкновение казаков и местных камчадалов и после этого место стали называть урочище Старый острог, но с тех пор здесь никто не жил.
Несколько лет назад здесь поселилась достаточно многочисленная семья и к нашему появлению было уже три дома, родителей и старших сыновей.
Они успешно выращивали капусту, морковь, репу и свеклу, а у наших людей получился и картофель. Много малины и смородины. Нет проблем с сеном и у отца с сыновьями есть коровы, а наши люди уже смогли обзавестись телочками.
Сейчас зима и пользуясь возможностью, мужики строят деревянный мост через реку Авачу.
Его длина должна быть около ста метров. Авача река неглубокая, не больше двух метров и на ней за лето соорудили две мостовых каменных опоры. А весной на них уложат деревянные пролеты, подготовкой к сооружению которых заняты сейчас большинство наших мужиков.
Но моя цель и задача другая. Два наших парохода готовы к следующему походу, мы идем на остров Уруп.
Глава 7
В 1828-ом году Российско-Американской компанией на острове возобновлено наше поселение. Курильские острова полностью перешли в ведение компании и прекращен сбор ясака с курильчан.
Русским постом руководит Сысой Слободчиков. Всего там пятнадцать русских и три десятка алеутов и камчадалов, среди которых есть уже и креолы.
Там построена казарма для русских с отдельной комнатой для Слободчиков, юрты для алеутов и камчадалов и большой амбар. Припасов они имели на два года. На промысловых байдарках поселенцы вели успешный промысел каланов и это давало приличный доход компании.
Главной проблемой были напряженные отношения с японцами, которые считали его своим и неоднократно пытались захватить. Предыдущее русское поселение почти тридцать лет назад японцы удушили экономически, запретив своим и айнам торговать с русскими. Поэтому у русских шесть длинных корабельных пушек, всегда готовых к бою.
Потом был инцидент Хвостова, когда «Юнона» и «Авось» разнесли японцев на Итурупе. В те же года Николай Резанов присылал протесты японскому правительству, указывая, что север острова Матсай, так он называл Хоккайдо, и все земли и воды к северу от него принадлежат русскому императору.
Но после инцидента с экспедицией Головнина Кунашир и Итуруп стали по факту японскими.
Барон Врангель попросил меня быть осторожнее в тех водах, помимо японцев там хулиганят и другие. В Петропавловск с крестным он передал распоряжение временно разрешить мне использовать шестнадцать корабельных корранад, из имеющихся в Петропавловске.
К моему прибытию наши пароходы были готовы к походу на Уруп. Туда идут «Дежнев», «Ласточка» и «Херсонес». На первых двух размещено по восемь карронад, а на «Херсонесе» дополнительные две носовых пушки.
Идут пятьдесят староверов и два десятка казаков.
Предприятие слишком опасное и на этот раз и Елена Ивановна и Софья Андреевна остаются на берегу.
К Урупу мы подошли на рассвете двадцать восьмого февраля и пошли осторожно вдоль его восточного берега. Компанейский пост на южной оконечности острова, на мой взгляд очень неудачное расположение, но что есть, то есть.
До цели похода оставалось не больше десяти миль, когда мы услышали орудийные раскаты. Крестный сразу же приказал заглушить машины и поднять паруса.
— Алексей Андреевич, частые это залпы карронад, а редкие хлопки — это длинные корабельные пушки, — дал мне разъяснение крестный. — Полагаю, что там идет бой нашего поста с как минимум двумя кораблями, вооруженными корранадами. Судя по звукам залпов на кораблях десять и шесть корранад с каждого борта.