Наши недруги хотят уничтожить православие и само Отечество, расчленив его и поработив русский народ. Безумцы, вышедшие на Сенатскую площадь, это проба пера. Самое ужасное, что сделали эти безумцы, это то, они не оставили Николаю Павловичу никаких вариантов действия как императора, сделав из него Николая Палкина. И за ними, к сожалению, последуют другие, — заслуженный боевой генерал последние слова произнес с такой болью, что у меня спазмом сжало горло.
Генерал некоторое время ехал молча, погруженный в свои мысли.
— Изменить ход вещей в Европе вы не в силах, но за Уралом и на Востоке вам возможно удастся создать новый центр российской силы и в итоге посрамить наших недругов. Вы уже сейчас почти безумно богаты, но ваше богатство ни что по сравнению с богатством и силой тех, кто не даст вам свободу действий в Европе. Но здесь у вас есть шанс с ними договорится и они не будут вам мешать.
Достаточно длинный рассказ Платона Яковлевича я слушал, говоря штампами, превратившись в слух. То, что я услышал объясняет многое и ставит как говорится точки над и. Но последние фразы почти взорвали мне мозг.
Я никогда не сомневался, что причиной многих «зверств» николаевской эпохи была травма полученная императором на Сенатской площади и еще больше в процессе следствия. А вот то, что он хочет с моей помощью изменить неблагоприятный для Отечества ход конечно удивительно.
Всякие теории заговора, рассуждения о каких-то «мировых правительствах и закулисах» якобы правящих миром чуть ли не со времен Александра Македонского или Кира Великого, я слышал в своем 21-ом веке в огромном количестве и частенько посмеивался над всем этим.
Но сейчас от услышанного я буквальном смысле слова остолбенел. Мне в 19-ом веке высокопоставленный имперский чиновник, целый генерал-губернатор огромной Восточной Сибири, говорит именно об этом! И говорит это со слов человека, который сейчас лицо номер один в нашей православной церкви!
Генерал Антонов уже замолчал, молча ожидая, когда буду в состоянии слушать его дальше.
В некой прострации я наверное пребывал пару минут, по крайней мере у меня почему-то возникло именно такое чувство.
Увидев, что я начал снова воспринимать окружающее, генерал мягко спросил:
— Алексей Андреевич, я могу продолжать? — говорить я еще не мог, спазм горла не давал мне это делать, но кивнуть я сумел.
— Как вы понимаете, я сказал «да», это было мое первое слово после услышанного, состояние у меня было примерно таким же как у вас сейчас. Келейник митрополита сказал, что императорский рескрипт будет в ближайшие дни, — генерал усмехнулся и закончил. — Последнее, что я услышал было то, что времени у вас будет немного, два-три года не больше. От вас ждут золота и много.
До Черемховских заводов мы ехали молча. Когда мы уже почти доехали, генерал как-то грустно рассмеялся и рассказал мне конец истории о своем назначении.
— Рескрипт Государя я получил через три дня, когда вернулся из Лавры. Времени на сборы мне было дадено несколько часов. Супруга сами понимаете собраться не успела и мне пришлось ехать одному. Мы договорились, что она приедет позже, когда я напишу, — услышав про жену генерала, я невольно улыбнулся.
— В этом вопросе мы с вами, Платон Яковлевич, товарищи по несчастью. Я тоже здесь без супруги. Полагаю совместно мы этот вопрос и решим.
Генерал молча кивнул соглашаясь и несколько минут мы ехали молча.
— Прикомандированные ко мне сплошь канцелярские крысы, но среди них есть два горных инженера, они должны остаться в моем подчинении, но помогать вашей компании в поисках золота. Один из них кстати просветил меня, что ваши названия заводов очень правильные и отражают суть дела. А два разных завода например в Германии иногда называют комбинатом если у них один хозяин и рядом расположены.
Называть черемховские заводы комбинатом мне честно говоря не хотелось, но ничего другого на ум не пришло. А из каких краев это слово пришло в Россию я не знал. Хотя его происхождение абсолютно понятно, от латинского combinatus — соединённый.
После генеральских слов я окончательно решил что ничего в названиях черемховских заводов менять не буду и впредь их начну использовать везде.
Генеральская свита почти вся осталась на постоялом дворе в Черемхово. С нами поехали только его офицеры и десяток казаков конвоя.
Генеральский конвой состоял из двух десятков оренбургских казаков которых генерал получил в своё распоряжение в Уфе.
Наши заводы нового генерал-губернатора впечатлили, еще бы увидеть первый раз в жизни паровоз и уже функционирующую внутрикомбинатную железную дорогу. Но когда он увидел работающий прототип настоящего в моем понимании телеграфа, то его изумлению наверное не было предела.
Для меня это тоже был огромный сюрприз. Отставной полковник-инженер Мельников был знаком с Павлом Львовичем Шиллингом и его работами и сразу же попытался осуществить его идеи на практике, построив простейшую телеграфную линию между двумя заводами длиной сто метров.
Для передачи электрического сигнала он использовал полкилометра экспериментального провода с резиновой изоляцией, произведенный нашими экспериментаторами на Нарвской мызе.
На самом деле ничего выдающегося с постройке этой телеграфной линии не было.
Всю подготовительную работу выполнил Иван.
Электрический телеграф был любимой игрушкой Ивана. Он тоже был знаком с Шиллингом и был в курсе всех его работ. Иван пусть и с задержкой в несколько месяцев, но был в курсе всех мировых достижений в этой области и собирался создать свою систему электрического телеграфа.
Почти все подготовительные работы к моменту появления в Черемхово Петра Андреевича были уже выполнены и ему не составило труда поставить заключительную жирную точку в этом проекте.
От системы Шиллинга наш телеграф уже отличался очень существенно. И инженер Мельников собирался после пробной эксплуатации линии соединяющей конторы двух заводов заняться её усовершенствованием.
Создание системы связи, позволяющей хотя бы за сутки передавать информацию с берегов Бирюсы на берега Амура это одна из задач стоящих перед нами. Я знаю, что это уже реально, но технические подробности как это сделать мне не ведомы.
Глава 13
Мои познания во многих областях техники и естествознания знания на самом деле на уровне выпускника- хорошиста советской средней школы. Вот в истории первой половины 19-ого века я дока, на собственной шкуре познал некоторые вопросы здравоохранения, например что такое холера и конечно современный для человека 21-ого века автомобиль.
Но даже в нем была область в которой я откровенно плавал и называлась она электрооборудование.
В электричестве я конечно немного разбирался. Например я сразу же сказал Павлу Львовичу Шиллингу, что он прав в споре с генерал-адъютантом Клейнмихелем, который воспринял проект Шиллинга о воздушных проводах как дикую фантазию.
Или ошибочный физический Барлоу на несколько лет остановивший исследования по созданию электрического телеграфа. Я тоже сразу сказал, что это чушь.
Но говоря «нет», я чаще всего не знал как правильно сказать «да». В лучшем случае примерно плюс-минус километр.
И очень быстро я понял, что моя главная задача не допускать таких вещей как произошло с открытием паровой машины, когда изобретение Ползунова было проигнорировано, созданием первых русских паровозов и тем же изобретением Павла Львовича.
Ну, а когда есть возможность кого-то по настоящему опередить, как например с созданием резины, то конечно надо это делать. Вот только таких примеров очень мало. Я в частности пытался усилия наших химиков направить на открытие периодического закона элементов, но потерпел фиаско.
Но будущий русский химический гений уже родился и я надеюсь поспособствовать его более ранним успехам. Только по этой причине мы поехали через Тобольск.
Я такое важное дело решил держать под личным контролем и самому убедиться, что Дмитрий Менделеев уже родился.
В итоге получилось, что в Тобольск я заехал очень во время. Иван Павлович, отец будущего гения химии, оказался в бедственейшем положении.
Год назад, практически сразу же после рождения последнего, семнадцатого ребенка, сына Дмитрия он заболел, ослеп и вынужден был оставить службу. Для семьи это была катастрофа. В первую очередь материальная.
Семья в итоге переехала в село Аремзянское, в котором была стекольная фабрика с почти столетней историей.
Фабрика принадлежала брату Марии Дмитриевны Менделеевой, который предложил ей по доверенности управлять своим предприятием.
Я под надуманным предлогом, якобы меня это попросили сделать какие-то старые саратовские знакомые Менделеевых, где когда-то Иван Павлович служил, нанес визит в Аремзянское и не мудрствуя лукаво, попросил Марию Дмитриевну показать мне фабрику.
Фабрика на мой взгляд реально черная дыра. В неё надо вложить кучу денег и работать с без выходных и проходных чтобы получить от неё какую-то копеечку.
Но Мария Дмитриевна была полна оптимизма, её бизнес-планы вполне реалистичны, столовая посуда выпускаемая на фабрике недурственного качества и я предложил ей сотрудничество на выгодных для неё условиях.
А уже уезжая, после обсуждения начинающегося сотрудничества, я предложил помощь в лечении Ивана Павловича. Сопровождающие меня доктора после осмотра больного заявили, что операция в Московской глазной больнице может вернуть ему зрение.
Так что мой визит в Тобольск я оценил как очень успешный. Надеюсь, что моя помощь семье Менделеева пойдет им на пользу.
Поездкой с новым генерал-губернатором на Черемховский комбинат я остался очень доволен. Все там делается так, как мне надо и можно смело начинать заниматься организацией амурского броска.
На комбинате нас естественно ждали и после его осмотра Петр Андреевич пригласил всех на обед.
Учить всяким политесам отставного полковника похоже совершенно не надо. Все таки он столбовой дворянин как и я какого-то древнего рода и всю эту премудрость знает со младенчества.