В Прибайкалье изменения пока минимальны. Там сохранилось большинство прежних управленческих структур, включая Иркутскую жандармскую команду и губернского штаб-офицера жандармерии — уже известного мне подполковника Чехова.
Сохраняется и Иркутский городской солдатский батальон. Его новый командир — тоже подполковник, по фамилии Островский. Он из поляков, сохранивших верность государю во время восстания.
Те каторжане, которые, по мнению наших уполномоченных, не заслуживали помилования, уже этапированы в Канск или находятся на этапе.
Несколько сотен бывших каторжан получили свободу условно. Они отправятся осваивать самые отдаленные уголки Восточной Сибири и Дальнего Востока. Права на ошибку у них не будет, как и у всех остальных бывших ссыльно-каторжных.
Утром 15 ноября наша «золотая» экспедиция выступила в поход. Кроме моего обычного сопровождения, в ней участвуют горные инженеры. Главное действующее лицо — Лев Иванович Брусницын, наш знаменитый рудознатец. С ним идет пять человек, которых он тщательно отобрал в Иркутске.
Трое из них знакомы ему по прежней деятельности, а двое набраны по рекомендациям перых. Все идут добровольно. Два человека, засомневавшиеся в своих силах в последний момент, остались в Горбице.
А вот среди первых амурских пластунов сомневающихся не оказалось. Они все под командованием Авдея Серова идут со мной.
Перед выходом Лев Иванович еще раз поговорил с тунгусом, рассказавшим Василию о золоте Урюма. Тунгусы в будущем будут называться эвенками.
Наш собеседник, по моим меркам, еще не старик — ему около сорока пяти лет. Но по меркам нынешнего времени он действительно старик, род которого кочует где-то на севере от Горбице далеко в горах. Его имя — Тыманча, что означает «утренний».
Тыманча пришел на Шилкинский и попросил спасти его единственную больную дочь. Наши врачи быстро разобрались в ситуации и помогли десятилетней девочке. Она, скорее всего, перенесла респираторную инфекцию и была сильно истощена после болезни.
Вылечить её не составило труда. Василий специально велел привезти с Нерчинского завода яблоки и китайские мандарины. Через месяц нормального питания девочка бегала и прыгала и неожиданно попросила отца разрешить ей остаться среди русских.
В знак благодарности Тыманча рассказал Василию о желтых камнях, которые ищут некоторые русские. Такие камни он видел на Урюме и может показать, где они находятся.
Тыманча решил остаться среди нас и за несколько месяцев, проведенных среди русских, достаточно хорошо научился говорить по-русски. Проблем в общении с ним не было. Он подробно рассказал Льву Ивановичу о местности, и тот вынес окончательный вердикт.
Вечером 14 ноября Лев Иванович пришел ко мне.
— Моё окончательное мнение, Алексей Андреевич, таково, — начал он, разворачивая на столе нарисованную им схему местности. — Вот план, который я составил после бесед с Тыманчой и нашими людьми, ходившими в те места.
На плане были указаны направления и расстояния в дневных переходах, пересчитанные Львом Ивановичем в версты. Основную почтовую станцию он назвал Верхней Горбицей. По его мнению, нам нужно пройти от неё строго на северо-запад около тридцати верст до Черного Урюма и там начать поиски золота.
Тыманча видел в тех краях несколько ям под многочисленными небольшими водопадами, которые образуются весной и в сезон дождей. На дне этих ям были «желтые» камни.
— По его описанию, это самородковые гнезда, и их там достаточно много. Наша экспедиция подготовлена так, как я раньше даже представить не мог. Поэтому я уверен, что за пару недель мы дойдем до Урюма и, несмотря на зиму, сможем начать поиски золота.
Глава 24
Подготовка к экспедиции велась так, чтобы максимально исключить риски.
В Верхней Горбице создан большой запас продуктов, теплой одежды и различных инструментов. Тридцать верст до нее — это хорошая дорога, по которой можно на тройке прокатиться с ветерком, не опасаясь, что куда-нибудь улетишь. Сама почтовая станция большая и добротно построенная.
Вдоль дороги стоят хорошо заметные верстовые столбы, поставленные так, что их не повалит ветер. А если такое и случится, то возле каждого столба есть еще и большая каменная куча.
Так что сбиться с дороги здесь, по-моему, просто невозможно.
По такому же принципу дорога строится и дальше за Верхней Горбицей. Но с одной маленькой, но очень существенной поправкой.
Почтовые станции на этом участке будут через пять верст, и будут ставиться небольшие, но очень крепкие пятистенки с печками. Внутри них — запас продуктов, несколько комплектов теплой одежды, разумеется, сухие валенки и сухие дрова.
Но это в будущем. А сейчас это большие бурятские юрты.
От Верхней Горбицы, до которой мы без проблем добрались за сутки, дальше пойдем на своих двоих. В этих местах уже выпало достаточно снега, и идти на лошадях совершенно неразумно, да и наверное невозможно.
Идти на своих двоих означает передвижение на лыжах.
Иван Васильевич и мои камердинеры, как и я сам, освоили эту науку на Аляске. С этим средством передвижения хорошо знаком Тыманча, господин рудознатец, трое из его людей и шестеро пластунов. Анри еще в Пулково обучался этой премудрости и уже вполне прилично ходил на лыжах.
Остальные, в том числе и господа горные инженеры, останутся в Верхней Горбице, и их дальнейшее продвижение целиком зависит от успехов дорожников и, конечно, погоды.
Они будут сейчас помогать строить дорогу, прокладывать зимник и учиться ходить на лыжах.
Каждый из нас несет на себе запас продуктов, запасную теплую одежду и инструменты. Пока вместе с нами идут строители дороги, и проблем нет совершенно никаких.
Ради безопасности я запретил кому бы то ни было ходить и работать здесь поодиночке, а при малейшей опасности пользоваться страховочными веревками, которыми люди связаны друг с другом. Забайкальская тайга — конечно, не высокогорье, но падение здесь в какую-нибудь яму или подобное, занесенное снегом, тоже может оказаться смертельным. Да и потеряться в пурге, которая тут налетает на раз-два, вполне реально.
От Шилки мы удалились всего на каких-то тридцать верст, а насколько здесь уже другая погода!
Все кругом уже заметено снегом, и основное занятие дорожных строителей — его расчистка. Мы тоже идем, не расставаясь с деревянными лопатами, которыми иногда приходится пробивать себе путь вперед, чтобы не отклоняться от уже намеченной траектории будущей дороги.
Еще до первого снега два десятка опытных и сильных мужиков под руководством Тыманчи совершили бросок до Урюма и наметили трассу будущей дороги.
Местами они валили деревья, расчищая путь и указывая направление движения, но намного больше было сделано многочисленных меток на деревьях.
В некоторых местах, например, были удалены все нижние ветви, и образовались как бы зеленые туннели.
Без этой предварительной работы наше движение к Урюму было бы сплошным подвигом. Открытых мест на нашем пути очень мало, вековые нетронутые человеком леса достаточно надежно прикрывают землю от падающего снега. В лесных чащах, через которые мы в основном идем, глубина снежного покрова и его плотность позволяют нам более-менее без проблем двигаться вперед.
А вот большие поляны и редкие природные пожарища оказались достаточно серьезными препятствиями.
Пожарищ на нашем пути в этот день встретилось всего два. Оба были уже старыми. Первое было не очень большой гарью, где нам пришлось метров двести идти по глубокому и достаточно рыхлому снегу.
Хорошо, что первым почти постоянно шел Тыманча. Только благодаря его опыту и умению мы благополучно прошли эту гарь, и все обошлось без потери лыж.
Второе пожарище было старым и очень большим горельником. Мы прошли по его краю, но он очень меня впечатлил своими размерами и тем, что почти весь сухостой на нем, по крайней мере тот, который был виден, скорее всего, был из категории высококачественного.
Если это так, то надо как можно быстрее организовать его вырубку и использование в нашем строительстве.
Ветер, постоянно падающий с небес снег и пятнадцать градусов мороза делают наше продвижение вперед по открытым участкам почти подвигом. Но тем не менее до первой временной почтовой станции мы успешно дошли. И сытые, в тепле и сухости провели очередную ночь.
Три бурятских юрты здесь были установлены заранее, и нас ждали трое дежурных из числа строителей дороги. Все остальные были впереди, и возможно, что им удалось поставить еще две временные станции.
Третий день нашего похода выдался таким же. Мы прошли очередные пять верст и даже помогли дорожникам достроить третью юрту второй временной почтовой станции. Так что ночью нам удалось нормально отдохнуть.
Результат первых четырех дней был очень даже неплохой. Мы прошли сорок верст из намеченных шестидесяти.
Следующий, пятый, день был ужасным. Еще затемно поднялся сильный ветер, резко похолодало почти до тридцати градусов, а на рассвете повалил снег и началась метель.
О приближающемся ненастье мне еще в полдень сказал Тыманча, и я был поражен точностью его прогноза. Вот только, к сожалению, уже никак нельзя предупредить дорожников, находящихся впереди.
За себя и наших людей, находящихся рядом и на других почтовых станциях, я не переживал. Юрты поставлены как положено, в них тепло и сухо. Продуктов, теплой одежды, сухих дров достаточно, и в трех юртах все разместились достаточно комфортно.
На постоянных почтовых станциях тоже, думаю, все в порядке.
А вот за ушедшую вперед партию дорожников на душе у меня было тревожно. Успели ли они поставить юрты? Этот вопрос постоянно вертелся у меня в голове.
Их всего десять человек, и достаточно всего одной юрты, но ее надо банально успеть поставить.
Когда началось ненастье, Тыманча несколько раз выходил из юрты и каждый раз, возвращаясь, молча отрицательно качал головой.
В нашей юрте расположились мы, Лев Иванович, Тыманча и наши пластуны. Под завывания ветра хотелось только спать, но стоило закрыть глаза, как сон проходил от тут же появляющихся мыслей об ушедшей вперед партии дорожников.