— Силен Государь, даже не верится что он на такое способен.
Удивляться и впрямь было чему.
Нерчинские заводы переходят в собственность компании на очень интересных условиях: выплаты в течении года императорской фамилии одного миллиона золотых рублей и затем в течении двадцати пяти лет ежегодных платежей в размере двойной стоимости добываемого серебра в золотом эквиваленте по состоянию добычи на 1835-ый год. Если это условие не будет выполняться три года подряд, то Нерчинский округ возвращается императорской фамилии. Возможен вариант досрочных платежей.
Высочайшим повелением Государь разрешил мне создать казачье войско так сказать «нового типа». Оно будет частно-государственным. Частное оно в плане того, что я его создаю по своему усмотрению и самое главное на свои деньги. Мне дано право записывать а это войско любого свободного не осужденного российского подданного и не имеющего каких-либо долгов. Также возможна без каких-либо ограничений запись иностранцев.
Мне сразу же можно записать в новое войско около девяти тысяч пограничных казаков, забайкальский городской полк в количестве тысяча триста человек, восемьсот с хвостиком станичников Верхоудинского и Нерчинских округов, больше тысячи крестьян и бурят приграничной линии и казаков инородческих полков — больше десяти тысяч бурятов и тунгусов. Всего более двадцати двух тысяч человек.
В казаки должны быть сразу записаны бывшие крестьяне Нерчинских горных заводов которых наверное около двадцати семи тысяч, точную цифру ни кто не знает, но больше двадцати пяти. С таким учетом рабочей силы не мудрено, что заводы убыточные.
Всего получается что царь–батюшка отписал мне около пятидесяти тысяч кандидатов в казаки из которых по статистики треть должна нести службу в мирное время.
Военное ведомство кстати уже рассматривало это проект и отклонило. Главный аргумент против был не возражения каких либо министров, а большие расходы на организацию и последующее содержание.
А тут вдруг такое предложение следует. Вояки кстати сразу же за и выложили все свои наработки. Они в частности предлагают из сорока восьми тысяч потенциальных казаков, а в реальности их около пятидесяти, сформировать семь или восемь конных шестисотенных полков и десять пеших батальонов по тысячи штыков в каждом.
Казаки в этих краях традиционно несли пограничную, конвойную и караульную службу, держали разъезды на границе, ловили беглых; выполняли земские повинности по содержанию дорог, почты, квартир для проходящих войск.
Всё это остается за новым войском, если конечно я не создам например отдельную почтовую или дорожную службу.
Но кроме этого в состав войска я могу включить любые количество пришедших с нами казаков или любых других людей и поставить перед войском еще какие-нибудь другие задачи. Всё это естественно за мой счет.
А изюминкой государственной стороны войска будет двойное подчинение: компании и генерал-губернатору, который будет иметь право инспектировать войско раз в год и при необходимости, например в военное время, требовать выставить треть списочного состава войска от количества отписанных Государем. Компания в частности будет рулить в кадрах.
Назначение наказного атамана прерогатива нашей компании, а он уже будет единолично решать остальное.
Охрана всей китайской пограничной линии передается новому войску. Это принципиальное отличие от знакомой мне истории Забайкалья. Тункинское пограничное отделение в моей первой жизни не было передано Забайкальскому казачьему войску.
Но такой вариант меня больше устраивает. Примерно в двадцати верстах от середины дороги Култык-Тункинская крепость находится самое удобное для разработки месторождение железных руд. И мне для его освоения не надо будет оглядываться на генерал-губернатора.
*Население Иркутской губернии до нашего появления составлялооколо двухсот тысяч, в число которых не входило какая-то часть бурятов и прочих аборигенов. Мужчин где-то около сорока тысяч. Но это очень приблизительно. Более менее точно считалось только население самого Иркутска: последний раз это делалось достаточно в 1824-ом году и тогда в Иркутске проживало 15646-ть человек.
К моменту нашего появления население главного города Восточной Сибири составляло тысяч двадцать.
Это для Сибири большое население, может быть только в Томске больше.
Таких городов как Иркутск в Сибири больше нет. Здесь еще в конце 18-ого век появилась первая в Сибири публичная библиотека, есть несколько любительских театров, а в иркутском сообществе зреет идея обратится к Государю с прошением об учреждении Девичий институт Восточной Сибири.
Наша деятельность уже привела к увеличению населения Иркутска тысяч на десять.
Не малая часто коренного населения губернии то же работает на нас, особенно в Забайкалье, где мы по сути уже главные работодатели, за исключением Кяхты, которая еще процветает на торговле с Китаем, приграничной полосы и Нерчинских заводов.
Но скорее всего в ближайшее время под крылом Компании окажутся Нерчинские заводы и возможно и пограничная стража Забайкалья.
Из переселившихся только треть те, кого сюда вывели мы. Казаков из них тысяч двадцать, причем не меньше четверти те, из кого сейчас в Европейской России формируют будущее Кубанское казачество. Эти люди меня удивляют до глубины души. Чтобы по своей воле переселяться из благодатных и теплых районов Мало и Новороссии в суровое Забайкалье, надо оказаться в очень страшном жизненном переплете. И реальную и достаточно тяжелую жизнь русского народа я наверное не знаю.
В Иркутской губернии есть Иркутский пятисотенный казачий полк и пограничная стража, которая состоит их трех дистанций или отделений: Тункинского в Прибайкалье и Цурухайского и Харацайского в Забайкалье.
В охране пограничной линии в Забайкалье принимают участие бурятские и тунгусский пограничные полки.
Глава 3
Иркутский казачий полк Государь сохранил и даже усилил, повелев усилить его еще одной сотней и теперь это чисто карманное войско Восточносибирского генерал-губернатора, противовес новому войску.
Якутский городской казачий полк то же сохранился и без каких-либо изменений. Правда с не большой императорской ремарочкой, князь Новосильский вправе усилить его или переоснастить по своему усмотрению. Но подчинение остается прежним — только генерал-губернатору.
Положение дел в Якутске меня пока не особо волнует. Компанейская контора там усилена, в частности её начальник имеет в своем распоряжении сотню наших казаков, которые при необходимости разгонят плохими тряпками всех местных.
Задача конторы обеспечить компанейских грузов и пассажиров в Охотск. Это конечно ручеек по сравнению с морским маршрутом Усть-Луга-Петропавловск, но пренебрегать им пока не стоит. Хотя количество переселенцев прошедших через Якутск за последние погода достаточно внушительный — почти три тысячи человек из которых мужчин старше шестнадцати более пяти ста.
В основном это староверы. Государь-батюшка своими притеснениями довел сотни тысяч, а может быть и миллионы, русских людей до того что они готовы бежать на край света, коим и является Камчатка.
Охотская казачья команда остается без изменений и меня то же пока практически не интересует. А вот решение по Камчатской команде радикальное.
Государь констатировал реальное положение дел и упразднил её. Эти несчастные казаки заброшенные на край света, влачили достаточно жалкое существование и когда мы появились просто бросили свою службу и перешли в компанию.
Но больше всего Николай Павлович удивил своим решением о ссыльных и каторжанах.
Он упразднил восточносибирские каторгу и ссылку. Всё, кого компания не возьмет к себе на службу, подлежат срочному конвоированию в Красноярск и впредь этой публике у нас не будет.
Бывшим ссыльнокаторжным запрещено покидать пределы Восточной Сибири и уезжать за границу в том числе и на Южные Курилы, кроме бывших флотских, которым дозволяется ходить на Аляску.
На практике это означает, что светлейший князь Новосильский должен будет еще и закрыть те дыры, которые образуются с отбытием ссыльных и каторжан. Те же Нерченские рудники сразу встанут, там все держится на этой публике.
И последним, как бы на закусочку, было сообщение, что наказным атаманом нового войска буду я. А называться оно будет Забайкальским Императорской Российской Американской компании казачьим войском.
Отдельным было письмо о моей предполагаемой деятельности на Амуре.
Компании разрешена деятельность на Амуре и в Приамурье. Для контроля за ней велено учредить Амурский комитет. Что это за зверь такой будет совершенно не понятно, по каждому чуть ли не пуку на Амуре и окрестностях велено туда доносить. Понятно что здесь торчат уши господина Нессельроде, тем более что особо подчеркнуто что вся деятельность в тех местах полностью на совести компании и если что империя сторона.
Иван Васильевич еще раз более внимательно прочитал письма генерала Бенкендорфа и вернул их мне.
— Вот что, золотишко животворящее делает, — я невольно вздрогнул от такого неожиданного слово сочетания. Сразу накатило что-то знакомое из прошлой жизни.
— Отец небезизвестного царя Александра Филипповича Македонского говаривал, что осел, груженный золотом, откроет любые городские ворота. Осла у нас не было, всё пришлось грузить на катер, но эффект был таким же, — Государь-батюшка убедился, что я данное слово держу и решил действовать по принципу ты мне, я тебе.
Иван Алексеевич Петров письма Бенкендорфа прочитал молча, но было видно что очень впечатлялся прочитанным. Ему такое еще было в диковинку.
— Это всё замечательно. Но тем более надо спешить в Иркутск, — я протянул письма Бенкендорфа Петру, который тут же убрал их в секретную папку с которой он в дороге не расставался ни на секунду. — Поэтому давайте о деле и вперед.