За Мавроди и Березовским последовали другие, и Россия превратилась в базар, соблазнявший возможностью получения легких денег. Еще одна пирамида, имевшая широкое распространение, “Русский дом Селенга”, сделала своим девизом фразу: “Каждую песчинку вашего вклада мы превратим в жемчужину”{225}. Поместив рекламу в популярной газете “Московский комсомолец”, “Первая финансово-строительная компания” обещала “до ібоо процентов в рублях”. “АЛД-траст” обещал инвесторам 500 процентов за вложенные рубли, или 60 процентов в год за доллары. В бесплатной московской еженедельной газете “Экстра-М” Мосимпорт-банк предлагал 30 тысяч процентов прибыли по пятилетним рублевым депозитам, хотя позже было показано, что это всего лишь математический фокус с использованием разницы между простыми и сложными процентами{226}.
Обещания легких денег манили в расставленные на каждом шагу капканы и ловушки. Вскоре акции пирамид продавались в кафетерии Министерства финансов — учреждения, призванного наводить порядок в этой сфере. В кафетерии сотрудники могли купить сертификаты “Тибета”, ABBA или МММ. Никто не мог уменьшить ажиотаж. Сотрудники министерства оказались в плену Лёниной мечты. “Как только я выходила из кабинета, кто-нибудь останавливал меня в коридоре, — рассказывала Златкис, — я имею в виду сотрудников министерства, и спрашивал: “Белла, скажите честно, как вы думаете, если я продам квартиру и вложу все деньги в “Тибет”, смогу я потом купить квартиру для дочери?” Я начинала объяснять, что он лишится своей квартиры. На это следовал ответ: “Вы не хотите помочь нам!” Златкис медленно, слишком медленно начала понимать, что это безумие превратилось в эпидемию. Не устояли даже глубокоуважаемые члены Конституционного суда. Судьи приобрели бумаги скандально известной пирамиды “Властилина”. Валентина Соловьева, ранее работавшая кассиром в парикмахерской, организовала пирамиду, никак не рекламируя ее. О ней узнавали только от знакомых. Она обещала прибыль в размере 100 процентов в месяц, автомобиль “жигули” за половину рыночной цены в течение того же периода времени или “мерседес” за треть его стоимости в течение трех месяцев. Поток денег начал поступать в ее офисы. Она использовала деньги для выплат первым вкладчикам, чтобы привлечь новых. Евгений Ковров, который позже расследовал это дело и возглавлял правительственную комиссию, представлявшую пострадавших, сказал мне, что изустная реклама, использованная Соловьевой, оказалась такой же феноменально успешной, как и массированная рекламная кампания Мавроди. “Слух об этой фирме разнесся по всей России”, — вспоминал он. Первая продажа автомобилей по низким ценам вызвала волну энтузиазма. Один человек рассказывал своему другу, и друг тут же мчался туда. Особенное впечатление “Властилина”, по-видимому, производила на элиту. Рассказывали, что поп-звезда Алла Пугачева потеряла там і,7 миллиона долларов. Соловьева повысила минимальный размер вклада до 50 миллионов рублей, но люди все равно приходили. “Люди собирали деньги с целых заводов, — вспоминал Ковров, — и привозили их мешками”. Как рассказывали очевидцы, они ночевали перед ее офисом и жгли костры{227}. Соловьева была арестована в 1999 году и приговорена к семи годам тюрьмы за то, что присвоила 130 миллионов долларов в рублевом эквиваленте, принадлежавшие 16 с половиной тысячам пострадавших. Никто не знает, куда делись деньги, и инвесторы ничего не получили.
Златкис рассказывала, что безумие достигло и ее дома. Однажды муж спросил ее про финансовые пирамиды. “Он не мог понять, почему все вокруг нас богатеют, а он нет”.
В июле 1994 года российские власти начали задавать вопросы относительно МММ. “Леня действует мне на нервы”, — ворчал Ельцин. Государственный антимонопольный комитет потребовал от телевизионных станций, чтобы те прекратили показывать рекламу МММ, но это ни к чему не привело. Затем налоговые инспекторы заявили, что одна из дочерних компаний Мавроди, “Инвест-Консалтинг”, не заплатила налоги в размере 49,9 миллиарда рублей и что задолженность должна быть погашена немедленно. Премьер-министр Черномырдин сказал свое веское слово: “Мы должны предупредить таких, как Леня Голубков и Марина Сергеевна, что возможности для получения легких денег на рынке скоро исчезнут”. Но голос Черномырдина, у которого росли задолженности по зарплате в реальной экономике, терялся на фоне сказочных богатств, предлагаемых МММ. 27 июля Мавроди нанес ответный удар, поместив рекламу в газете: “Итак, власти не любят Леню Голубкова и Марину Сергеевну. Но любят ли Леня Голубков и Марина Сергеевна власти? Никто не спросил об этом. Пока”.
На следующий день пирамида рухнула. Сертификаты МММ продавались более чем за 100 тысяч рублей, но в и часов утра Мавроди объявил, что новая цена, которую он сам установил, составляет всего тысячу рублей. Тысячи рассерженных держателей акций перекрыли Варшавское шоссе, на котором находился офис МММ, и для наведения порядка был вызван ОМОН. Мавроди выступил с успокаивающим заявлением, что инвесторам не нужно беспокоиться и что через несколько месяцев цена акции снова достигнет 125 тысяч рублей. Он призвал всех сохранить свои ценные бумаги. “Мы в отличие от государства вас никогда не обманывали, — заявил Мавроди. — И никогда не обманем”. Многие были готовы верить Мавроди. “В газетах пишут, что МММ — жулики, но я доверяю им больше, чем президенту Борису Ельцину и его правительству, — сказала журналисту пенсионерка Мария Васильевна. — Что для нас сделало правительство? Только обманывало своими денежными реформами”{228}. Через несколько дней Мавроди начал выпускать новые ценные бумаги, “билеты” МММ, украшенные портретом Мавроди. Сотни инвесторов вернулись в надежде, что мыльный пузырь не лопнул. Они тоже были обмануты. Мавроди получил разрешение на выпуск 991 тысячи акций, а в конечном итоге обманул от 5 до ю миллионов человек. Позже он был арестован за уклонение от уплаты налогов и два месяца содержался под стражей, но затем его выпустили, так как он победил на промежуточных выборах в парламент и таким образом приобрел иммунитет от уголовного преследования. После этого он исчез, и обвинение в организации финансовой пирамиды против него так и не выдвигалось[24].
Крах МММ ярко высветил почти полную пассивность государства. “Правительство не имеет к этому абсолютно никакого отношения, не давало никаких гарантий и не будет вмешиваться”, — сказал Ельцин после краха МММ. Златкис была потрясена происходившим и жаловалась в июне, что распространение пирамид “не поддается контролю” и “обрушилось как снег на голову”{229}. Златкис говорила мне, что происходящее было непонятно правительству, а в министерстве некоторые из ее помощников даже предлагали ей свою помощь в приобретении за полцены машины у “Властилины”. “Никто ничего не понимал, даже в моем собственном департаменте”, — вспоминала она. Мысловский рассказывал, что видел толстые папки заведенных дел, но генеральный прокурор получил указание от кого-то из находившихся в то время у власти не давать делу хода. “Главным лозунгом того времени стал призыв “Обогащайтесь!” — вспоминал он. — Законодательная база отличалась большой неопределенностью. У этих компаний была очень агрессивная реклама, они располагали огромными денежными средствами, а государство реагировало слабо и беззубо”{230}. “Если правоохранительные органы считали, что я мошенник, почему они позволили мне заниматься этим?” — несколько лет спустя спрашивал в телевизионном интервью Вячеслав Мавроди, брат Сергея и его компаньон по МММ{231}. “Я все время испытывала чувство беспомощности, — вспоминала Златкис. — Я прекрасно знала, чем все это кончится, и ничего не могла сделать”.
Дмитрий Васильев, заместитель Чубайса, видел происходившее в гораздо более мрачном свете. Реформаторы не позаботились о том, чтобы создать институты рынка, и это привело к распространению хаоса. Васильев считал, что Министерство финансов не сумело взять пирамиды под свой контроль и было не в состоянии регулировать финансовый рынок. Производные ценные бумаги, выпущенные Мавроди, были не более чем “лотерейными билетами”, сказал он журналистам через неделю после краха, “это не ценные бумаги, а бумажки”. Васильев предупредил, что без более жесткого государственного регулирования “скандалы будут следовать один за другим”. Еще в 1992 году реформаторы обсуждали, следует ли создавать самостоятельную комиссию по ценным бумагам, но это предложение никого не заинтересовало. Теперь дикий капитализм безудержно бушевал по всему экономическому пространству, покрывая его руинами. Осенью 1994 года Черномырдин согласился на создание комиссии по ценным бумагам с Васильевым в качестве председателя, чтобы регулировать рынок. “Мавроди стал матерью нашей комиссии”, — вспоминал Васильев годы спустя.
После того как Мавроди оказался в трудной ситуации, его ближайшие сподвижники по МММ пришли к Златкис с требованием дать разрешение на выпуск новых акций, прекрасно понимая при этом, что получат отказ. Это была уловка, на которую они пошли для того, чтобы Мавроди мог возложить ответственность за свои проблемы на правительство. Златкис разгадала их намерение и решила выиграть время, сказав, что их документы не в порядке. “Вы юрист или экономист?” — спросила она одного из посетителей.
“Ни то ни другое. Я — спортсмен, занимаюсь стрельбой”, — ответил он угрожающе.
Крах пирамиды Мавроди подорвал доверие и к автомобильному альянсу Березовского, но настоящий ущерб был нанесен ему раньше, в апреле 1994 года. Мавроди оказался лучшим зазывалой, чем Березовский. Обещая немедленную прибыль, Мавроди с организаторами других высокодоходных проектов выкачал легкие деньги, и объемы продажи сертификатов ABBA сократились. Но все же год пирамид закончился для Березовского вполне успешно. Согласно финансовым данным, опубликованным позже, доход ABBA от продажи сертификатов составил в 1994 году 25,3 миллиарда руб