“Он повернулся и пристально посмотрел на меня”, — рассказывал Гусинский. Он чувствовал, что очень не нравится Ельцину и что ему позволили прийти в Кремль только потому, что Ельцин нуждался в нем и в банкирах, чтобы удержаться у власти. Ельцин был циничным человеком.
“Почем вам знать, что говорят мне мои люди?” — спросил Ельцин Гусинского, снова медленно произнося слова.
“Борис Николаевич, — ответил Гусинский, — потому что вы поступаете глупо. Вот почему. Мне кажется, вы поступаете глупо потому, что получаете от них глупую информацию”.
По словам Гусинского, за его словами последовала еще одна долгая пауза. И Смоленский, сидевший рядом с Ельциным, и Гусинский, сидевший напротив, говорили, что Ельцин оглядывался вокруг, как будто искал что-нибудь потяжелее, чтобы швырнуть в Гусинского.
“Каким-то образом нам удалось продолжить разговор”, — вспоминал Гусинский. “Не забывайте, — сказал он Ельцину с сочувствием, — если коммунисты вернутся к власти, вы будете нести личную ответственность. Все мы собрались здесь с одной целью: помешать их возвращению”.
Ельцин понимал, что бизнесмены и сами испытывали страх перед Зюгановым. “Нас коммунисты на фонарях повесят, — передавал он впоследствии их слова, сказанные ему. — Если сейчас кардинально не переломить ситуацию, через месяц будет поздно”.
На протяжении обеда Ельцин в основном молчал. Банкиры предложили ему назначить руководителем предвыборной кампании Чубайса. Ельцин, который незадолго до этого уволил Чубайса, признавался потом, что это предложение “поразило его больше всего”, хотя он и подтвердил свое растущее недовольство Сосковцом. Банкиры уехали, обменявшись рукопожатиями с Ельциным, но так и не поняв, удалось ли им донести до него свою мысль.
Перед встречей Березовский, не привлекая к этому внимания, обратился к жене Ельцина, Наине. Он просил ее помочь организовать десятиминутную встречу с президентом с глазу на глаз после обеда. Березовский напомнил Ельцину о своей просьбе, когда другие магнаты уходили, и Ельцин посмотрел на него с одобрением. Когда они остались одни, Березовский сказал Ельцину, что тучи сгущаются, что Коржаков хотел отменить выборы из-за того, что рейтинг Ельцина был очень низким. “Борис Николаевич, вы не сможете решить проблему, используя силу, — сказал Березовский. — Если мы пойдем этим путем, мы можем прийти к гражданской войне”.
“Это все, что вы хотели сказать?” — спросил Ельцин, глядя на Березовского сверху вниз.
“Да”, — сказал Березовский.
“Я уехал с тяжелым чувством, — рассказывал Березовский. — Всем показалось, что он не смог нас понять, что он ничего не понимал”.
“На следующий день, — продолжал Березовский свой рассказ, — он отдал распоряжение реорганизовать штаб”. Применяя всем известный метод, Ельцин сохранял власть, играя на соперничестве конкурирующих групп. Он был повелителем, великим дрессировщиком, заставлявшим львов и тигров прыгать сквозь обручи с помощью своего длинного кнута. Ельцин не стал сразу же сворачивать кампанию Сосковца, а создал ему конкурента, совет предвыборной кампании, который возглавил сам, с новым аналитическим центром, руководителем которого назначил Чубайса. Аналитический центр стал вторым штабом кампании; деньги шли от олигархов.
Ключевую роль в работе аналитического центра играла младшая дочь Ельцина, Татьяна Дьяченко, которая впервые занялась политикой, превратившись на время проведения предвыборной кампании в глаза и уши своего отца. Она была невысокой, застенчивой женщиной с такими же, как у отца, глазами и нависшей надо лбом челкой. Получив специальность системного программиста, Дьяченко работала в конструкторском бюро Министерства обороны, где занимались расчетами траекторий космических аппаратов. Она не была общественным деятелем, и о ней мало что знали в то время. У нее не было никакого опыта в политике, но она могла говорить с отцом так, как не осмелился бы никто другой. С ее помощью олигархи могли снабжать Ельцина информацией в обход Коржакова.
“Она во многом походила на своего отца, — вспоминал Березовский. — Она работала двадцать часов в день”. По его словам, Татьяна была так же упряма, как президент, но внимательно слушала то, что ей говорили. Ельцин признавался потом, что до того как она присоединилась к кампании, он боялся, что не выдержит напряжения, но дочь вселила в него оптимизм. Валентин Юмашев, который писал выступления Ельцина и ввел Березовского в узкий кремлевский круг, работал с Дьяченко на многих политических мероприятиях. Чубайс быстро понял ценность присутствия Дьяченко, особенно в тех случаях, когда нужно было действовать в обход Коржакова. Вскоре Дьяченко и Юмашев ездили по всей Москве, привлекая специалистов по рекламе и политических консультантов к работе по спасению Ельцина.
4 марта Дьяченко и Юмашев приехали на встречу с президентом НТВ Игорем Малашенко и предложили ему заняться одним из важнейших направлений предвыборной кампании: работой со средствами массовой информации и связями с общественностью. Это был необычный жест в сторону одного из лидеров лагеря Гусинского. Малашенко, выделявшийся острым политическим чутьем, сказал им, что, по его мнению, Ельцин имеет “огромную скрытую поддержку, потому что народ в основном настроен против коммунистов”. “Единственное, что ему нужно, — сказал он, — это настоящая избирательная кампания, информация о которой будет каждый день появляться в новостях и хорошо восприниматься по телевидению”. Малашенко рассказал им о методах, применявшихся в ходе предвыборной кампании Рейгана, например о посещении фабрики, на которой шьют государственные флаги.
Но Малашенко беспокоило то, что Коржаков и его друзья не хотели заниматься проведением настоящей кампании. Малашенко “не радовала” перспектива работать на Кремль, рассказывал Гусинский. Недостатки были очевидными. Политический рейтинг Ельцина был настолько низким, что Малашенко, вероятно, не удалось бы повысить его. Кроме того, постоянную угрозу представлял Коржаков, организовавший нападение на охрану Гусинского в 1994 году. Наконец, самый большой риск заключался в том, что это могло поставить под угрозу репутацию НТВ как независимой телевизионной компании, заработанную во время войны в Чечне.
“Игорь, я прошу тебя, поработай на Кремль, — сказал Гусинский Малашенко. — Это — коллективное решение. Это — коллективная игра. Мы должны защитить себя от коммунистов”.
“Ты меня подставляешь”, — по словам Гусинского, возмутился Малашенко.
“Да, — согласился Гусинский, — подставляю. Ноя подставляю и себя, хочешь верь, хочешь нет. Я не скрываю, что это — наше коллективное решение. Мы должны помешать коммунистам прийти к власти”.
Вскоре после этого Малашенко встретился с Ельциным. Он был прямолинеен. “Вы не можете использовать средства информации как инструмент пропаганды советских времен, — сказал он Ельцину. — Так не получится; вам нужно, чтобы вас выбрали. Вам нужно много работать. Вам нужно совершить поездку по стране, о ней должны сообщать в программах новостей, вы должны выступать, встречаться с людьми и так далее”. Малашенко посоветовал Ельцину провести современную предвыборную кампанию западного образца в стране, где такие кампании никогда не проводились.
“Интуитивно он понял меня”, — сказал мне Малашенко.
Затронув щекотливый вопрос, Малашенко напомнил Ельцину, что он — один из партнеров Гусинского. Он попросил Ельцина о защите в случае еще одного нападения со стороны Коржакова. По словам Малашенко, Ельцин понял и согласился. Позже Гусинский объяснил согласие Ельцина присущим ему чувством власти. Ельцин знал, что ему нужен Малашенко независимо от того, что было раньше. “Ради власти, — сказал Гусинский, — Ельцин был готов полюбить своих врагов, предать друзей, ему было все равно. Цель заключалась в том, чтобы удержать власть”.
Чубайс привлек самых лучших и способных политтехнологов финансовых кланов. “У каждого из них я взял самых лучших людей”, — сказал Чубайс. Среди них были Шахновский, один из ближайших помощников Лужкова, организовавший клуб на Воробьевых горах, и Сергей Зверев, сотрудник Гусинского, один из лучших лоббистов. В эту же группу вошли Евстафьев, помощник Чубайса, ранее работавший на телевизионном канале Березовского; Александр Ослон, ведущий специалист по проведению опросов общественного мнения; Вячеслав Никонов, бывший член нижней палаты парламента; Сатаров, политический советник Ельцина. Многие другие работали в качестве внештатных сотрудников, например Сергей Лисовский, воротила шоу-бизнеса и рекламы. В марте, когда группа еще только формировалась, предвыборная кампания была уже на грани провала.
Искусство и наука проведения опросов общественного мнения пребывала в России 1996 года еще в своем младенчестве. Вместо опросов по телефону организаторы полагались на армию интервьюеров, ходивших по квартирам с блокнотами и анкетами. Увидев их, люди часто захлопывали дверь. Однако, набравшись смелости и терпения, социологам все же удавалось получить представление о позиции электората. Опросы, проводимые Ослоном, отражали следующую картину. Многомесячные задержки зарплаты вызывали недовольство по всей стране. Крайне непопулярной была война в Чечне. Январское сражение в Первомайском оказалось особенно унизительным для Ельцина. Он заверял, стоя перед телевизионными камерами, что тридцать восемь первоклассных российских снайперов следят за каждым шагом мятежников и в течение одного дня перестреляют их всех, — для убедительности он даже подвигал вперед-назад головой, словно целясь сквозь оптический прицел. Однако мятежники сумели скрыться. Складывалось впечатление, что Ельцин не имеет никакого представления о кровавой реальности войны. “Чечня — это фундаментальный вопрос, — сказал мне тогда Ослон. — Ему не остается ничего другого, как закончить войну в Чечне”. Однако еще одним фактором, по мнению Ослона, была изоляция Ельцина “за кремлевскими стенами”. Россияне чувствовали, что потеряли контакт со своим лидером, бывшим популистом, ездившим на троллейбусе, который необъяснимым образом стал карикатурой на самого себя