До граненой крышки хрустального додекаэдра оставалось чуть более фута, а странная «водичка» продолжала и продолжала течь на глазах мужчины. Сейви-Мойра-Миранда назвала густой золотой бульон «проводящей средой» для «глотания» (хотя нет, этого слова дама не упоминала) колоссальной библиотеки, собранной в Тадже. Избранник Ады разделся до термокожи.
– И это тоже придется снять, – промолвила женщина.
Ариэль удалился в сумрак, оставив юную копию Сейви наедине с мужчиной в ярком сиянии, льющемся в окна купола. На столике рядом лежала гитара.
– Почему? – выдавил Харман.
– Жидкость должна иметь свободный доступ к телу, – пояснила разбуженная. – Через молекулярный слой термокостюма передача не состоится.
– Какая еще передача?
Мужчина провел языком по губам, чувствуя, как сердце все тревожнее колотится в груди.
Мойра широким жестом обвела бесконечные полки с фолиантами, опоясавшие стоэтажный купол под ногами собеседников.
– А как мне узнать, – начал Харман, – что в этих старых книжках найдутся сведения, которые помогут вернуться к Аде?
– Никак.
Друг Никого отвернулся от наполняющегося хрустального резервуара.
– А может, вы с магом просто пошлете меня домой, и обойдемся без этих глупостей?
– Это не так легко, – возразила женщина.
– Да уж, хрена с два! – взорвался похищенный.
Но Мойра продолжала говорить как ни в чем не бывало:
– Прежде всего тебе уже известно со слов Просперо, что факс-узлы на планете отключены.
– И кто их отключил? – осведомился Харман и повернулся обратно к хрустальному чертогу.
Золотая жидкость бурлила за фут от крышки, однако прибывать перестала.
– Сетебос или его сообщники.
Мойра откинула верхнюю прозрачную панель, и мужчина разглядел короткие металлические скобы для спуска в открывшееся отверстие.
– Какие сообщники? Ты что, не можешь взять и рассказать?
Копия Сейви покачала головой.
– Мой юный Прометей, ты слушал разговоры почти целый год. Это ничего не дает, если не знать контекста. Настала пора постигнуть необходимые связи.
– Почему ты все время зовешь меня Прометеем? – рявкнул муж Ады. – Похоже, у всех тут по десять имен. В жизни не слышал ни о каком Прометее.
Собеседница улыбнулась.
– Обещаю, уж это ты непременно поймешь после того, как побываешь в хрустальном чертоге.
Харман сделал глубокий вдох. «Еще одна самодовольная улыбочка – и я не сдержусь, врежу ей по физиономии».
– Просперо говорил, я могу погибнуть, – произнес мужчина; ему казалось удобнее смотреть на бурлящий резервуар, чем на женщину, принявшую облик Сейви.
Мойра кивнула.
– Мог бы, но я этому не верю.
– Какие у меня шансы? – Вопрос прозвучал как-то жалобно и плаксиво.
– Трудно сказать. Думаю, очень хорошие, иначе я бы не подвергла тебя подобной… неприятности.
– А ты сама это делала?
– Погружалась ли я в хрустальный чертог? – проговорила Мойра. – Нет, у меня лично не было причин.
– Тогда у кого они были? – допытывался Харман. – Сколько уцелело? Сколько погибло?
– Погружению подвергали каждого Главного Библиотекаря, – ответила та, кого Просперо называл своей дочерью. – Каждое поколение Хранителей Таджа. И всех прямых потомков первого Хана Хо Тепа.
– Включая вашего ненаглядного Фердинанда Марка Алонцо?
– Да.
– И многие из Хранителей пережили погружение?
Возлюбленный Ады оставался пока в термокоже; открытое лицо и ладони обжигал жуткий холод, и мужчина изо всех сил старался не дрожать.
«Если она еще раз пожмет плечами, я повернусь и уйду навсегда», – со страхом подумал Харман. Уходить ему не хотелось. По крайней мере пока. Обещанные знания притягивали. Этот нелепый хрустальный чертог мог убить его… или как можно скорее вернуть к любимой.
Мойра не пожала плечами. Она посмотрела человеку в глаза (знакомый взгляд Сейви!) и просто сказала:
– Я точно не знаю. Случалось, беспомощные умы не справлялись с потоком сведений. Сомневаюсь, что твой ум настолько беспомощен, Прометей.
– Хватит называть меня Прометеем!
Коченеющие пальцы мужчины сами собою сжались в кулаки.
– Как скажешь.
– Сколько это продлится?
– Передача? Около часа.
– Сколько?!
Харман представил, как будет хвататься за гладкие стены или барахтаться, пытаясь удержаться на плаву. Целый час, да еще на таком холоде…
– Проводящая среда очень теплая, – сказала Мойра, словно прочла его мысли; вернее, гусиную кожу и дрожь в коленях.
После этих слов муж Ады решился. Он порывистыми, неловкими движениями сдернул с себя молекулярный термокостюм, смущаясь близостью женщины, с которой недавно занимался довольно странным сексом, и, страдая от лютой стужи, торопливо полез вверх по хрустальной стене. Короткие скобы обожгли ему голые ступни и ладони.
И вот человек с облегчением опустился, буквально нырнул в золотую жидкость. Та, как и было обещано, оказалась довольно теплой. Влага совсем не имела запаха. И вкуса тоже, понял мужчина, слизнув брызги с губ.
А потом невесомый Ариэль возник из тени, взлетел и захлопнул крышку над головой похищенного.
А потом двойница Сейви коснулась какого-то рычага виртуальной панели управления, возле которой стояла все это время.
А потом запыхтел какой-то мотор, скрытый в основании хрустального чертога, и в закрытый резервуар снова хлынула золотая жидкость.
Харман отчаянно закричал, требуя немедленно выпустить его; женщина-«пост» и воплощенная биосфера даже ухом не повели. Тогда несчастный принялся колотить по верхней панели, одновременно пиная ногами прозрачные стены. Влага продолжала поступать. Мужчина отыскал под крышкой последний дюйм пустоты и жадно сделал глубокий вдох, не переставая барабанить по хрусталю. А потом воздуха вообще не осталось, ни единого пузырька, не считая тех, что срывались из носа и с губ похищенного.
Супруг Ады задерживал дыхание сколько мог. В последние мгновения жизни ему страшно хотелось думать о милой, об их любви, сожалеть о собственной измене, однако теперь, зажимая рот руками, чувствуя, как пылают легкие, он лишь невнятно терзался ужасом, яростью и раскаянием.
А потом Харман уже не мог удерживаться, хотя по-прежнему колотил по неподдающемуся хрусталю, – и выдохнул, закашлялся, подавился, выбранился, еще сильней поперхнулся, глотнул густой жидкости… Тьма захлестнула рассудок, и неодолимая паника переполнила тело волной бесполезного адреналина.
А потом из легких вышел весь кислород, но мужчина этого не узнал. Отяжелев без воздуха, уже не дергаясь, не двигаясь, не дыша, Харман медленно упал на дно хрустального чертога.
61
Когда от голоса с астероида на полярной орбите Земли поступило новое послание, на мостике «Королевы Мэб» воцарилось оживление, однако через пять минут переговоров по личному лучу (оказалось, это были всего лишь многократно повторенные координаты для встречи, а новых сообщений не последовало) главные моравеки вновь собрались у навигационного стола.
– На чем я остановился? – спросил Орфу.
– Кто-то собирался представить нам теорию всего, – напомнил первичный интегратор Астиг-Че.
– Судя по твоим словам, ты знаешь даже автора мазерных посланий, – вставил Чо Ли. – Кто или что желает назначить нам рандеву?
– Это мне неизвестно, – негромко пророкотал иониец, не прибегая к личному лучу и стандартным каналам корабельной связи. – Но догадки есть.
– Расскажи нам, – скорее потребовал, нежели попросил генерал Бех бин Адее.
– Сначала я предпочел бы изложить свою… теорию всего, – ответил гигантский краб. – Мои соображения по поводу голоса будут понятнее в контексте.
– Тогда начинай, – поторопил Астиг-Че.
Манмут услышал, как его товарищ глубоко вдохнул, хотя и располагал многонедельным, если не многомесячным запасом кислорода. Маленькому европейцу хотелось сказать по личному лучу: «Ты уверен, что готов развивать эту тему?» Впрочем, он ведь точно не знал, о чем пойдет речь, и поэтому промолчал. Но все-таки очень волновался за друга.
– Прежде всего, – начал Орфу Ионийский, – официальной информации пока еще не было, однако я убежден, что вы распознали тип спутников, составляющих экваториальное и полярное кольца планеты, к которой мы стремительно приближаемся… И бьюсь об заклад, львиная доля из них – не астероиды или небесные города.
– Верно, – согласился первичный интегратор.
– Некоторые, как мы знаем, возникли в результате ранних попыток «постов» создавать и выращивать черные дыры, – продолжал краб. – Громадные установки вроде ускорителя частиц, что врезался девять месяцев назад в орбитальный астероидный город, как нам показывали. Но много ли там подобных устройств? Несколько тысяч?
– Чуть менее двух, – подтвердил Астиг-Че.
– Готов поспорить, оставшуюся часть миллиона… объектов… размещенных «постами» на орбите, составляют хранилища данных. Не знаю точно, какого рода: вероятно, банки ДНК, хотя тогда потребовалось бы непрерывное жизнеобеспечение, так что скорее всего мы имеем дело с запоминающими устройствами на цилиндрических магнитных доменах в сочетании с некими усовершенствованными компьютерами постлюдей, иными словами, с настолько сложной системой памяти, какая до сих пор незнакома даже нам, моравекам.
Гигантский краб умолк. Наступила долгая, томительная для маленького европейца тишина. Интеграторы и прочие представители власти не переглядывались, но Манмут подозревал: они, безусловно, совещаются по личным каналам.
Наконец, спустя лишь несколько мгновений, Астиг-Че нарушил молчание.
– Да, в основном это запоминающие устройства, – согласился первичный интегратор. – Мы еще не разобрались в их природе, однако, судя по всему, перед нами блоки памяти квантового фронта волны на цилиндрических магнитных доменах.
– Причем каждый блок по большей части независим, – прибавил Орфу. – Можно сказать, у каждого свой собственный жесткий диск.
– Да, – подтвердил Астиг-Че.