Маленький европеец вновь обратился к видеомониторам и датчикам шлюпки.
– Расскажи мне, что ты видишь, старина, – попросил его товарищ по личному лучу.
– Хорошо. Мы по-прежнему находимся на высоте двадцати километров. Если смотреть в реальном масштабе, в шести-восьми десятках километров к западу располагается осушенный Средиземный Бассейн. Красные скалы, темная почва и что-то вроде зеленого поля. А дальше, у берега, – исполинский кратер на месте бывшей Газы, похоже на след от взрыва или метеорита; бухта в форме полумесяца перед высохшим морем, за ней начинаются возвышенности, и на высоком холме – Иерусалим.
– Как он выглядит?
– Погоди, я немного увеличу изображение… Ага … Сума Четвертый одновременно показывает исторические снимки со спутников; видно, что более поздние кварталы и окраина уничтожены… Зато Старый Город, в пределах стены, цел и невредим. А вот и Дамасские ворота… Западная стена… Храмовая гора с куполом Скалы… И какое-то новое сооружение, на старых фотографиях его не было… Что-то высокое, из граненого стекла и полированного камня, а вверх уходит синий луч.
– Я как раз изучаю данные по нему, – передал Орфу. – Это нейтринный луч, защищенный оболочкой из тахионов. Не представляю, для чего и кому он мог понадобиться. Бьюсь об заклад, что наши лучшие ученые тоже не в курсе.
– Ой, погоди минутку… – Манмут прервался. – Я тут немного увеличил картинку. Оказывается, в Старом Городе кипит бурная жизнь.
– Это люди?
– Нет…
– Безголовые горбатые полуорганические роботы?
– Да нет же, – отозвался маленький европеец по личному лучу. – Может, позволишь мне самому закончить?
– Извини.
– Там целыми тысячами кишат существа, похожие на амфибий, с когтистыми перепончатыми лапами. Одно такое создание ты уже окрестил Калибаном из шекспировской «Бури».
– Чем они заняты? – полюбопытствовал иониец.
– В основном толкутся без дела, – ответил капитан подлодки. – Нет, подожди, у Яффских ворот на улице Давида я вижу трупы… А вот еще – на дороге Эль Вад у площади Стены Плача…
– Трупы людей? – перебил его Орфу.
– Нет, безголовых горбатых полуорганических роботов. Здорово их порвали на части. А многих, кажется, еще и выпотрошили.
– Чудовища-калибаны полакомились? – осведомился гигантский краб.
– Понятия не имею.
– Пролетаем над голубым лучом, – известил по каналу общей связи Сума Четвертый. – Всем пристегнуться крепче, я попробую опустить туда некоторые из наших выдвижных сенсоров.
– По-твоему, это разумный шаг? – спросил Манмут у своего друга.
– Не более, чем вся наша экспедиция, дружище. Будь на борту хотя бы один маггид…
– Хоть один… что?
– Маггид, – передал Орфу с Ио. – В стародавние времена, задолго до Рубикона и войн Халифата, когда люди ходили в медвежьих мехах и футболках, древние евреи считали, что у каждого мудрого человека есть свой маггид – нечто вроде духовного наставника из иного мира.
– А может, мы и есть маггиды, – предположил европеец. – Раз уж явились из иного мира.
– Верно, – поддакнул собеседник. – Но мы не такие мудрые. Манмут, я еще не рассказывал тебе, что я гностик?
– Повтори по буквам, – попросил капитан подлодки.
Орфу повторил.
– А что это за фигня? – полюбопытствовал европеец.
Совсем недавно он получил несколько откровений о старом друге (включая и то, что иониец является знатоком не только Пруста, но еще Джеймса Джойса и прочих авторов Потерянной Эпохи) и не был уверен, готов ли выслушать новое.
– Не важно, кто такой гностик, – передал Орфу. – Но за сто лет до того, как венецианская инквизиция спалила Джордано Бруно на костре, в Мантуе был сожжен маг-суфий по имени Соломон Молхо.[69] Так вот он учил, что во времена перемен дракон будет уничтожен без помощи оружия, а на земле и в небесах все преобразится.
– Какой маг? Какой дракон? – вслух выпалил Манмут.
– Что? – переспросил Сума Четвертый из капитанского кубрика.
– Не понял, – откликнулся центурион-лидер Меп Эхуу со своего откидного сиденья в транспортном модуле.
– Прошу повторить. – Голос Астига-Че с британским акцентом, донесшийся с «Королевы Мэб», напомнил Манмуту, что на судне прослушивались не только официальные сообщения, но и общая болтовня.
Оставалось лишь горячо надеяться, что личные лучи были все-таки в неприкосновенности.
– Ладно, отложим, – передал маленький европеец. – В следующий раз поговорим о драконе, магах и прочем.
А по общей связи сказал:
– Простите… ничего такого… нечаянно подумал вслух.
– Прошу соблюдать радиодисциплину! – одернул его Сума Четвертый.
– Есть… э-э-э… сэр, – произнес Манмут.
В глубоком трюме Орфу громыхнул инфразвуком.
Строительный челнок с Одиссеем медленно приближался к залитому сиянием городу из стекла, опоясавшему астероид. Судя по показаниям датчиков, небесное тело грубо напоминало картофелину двадцати километров в длину и примерно одиннадцати в диаметре. Каждый квадратный метр его железно-никелевой поверхности был занят прозрачным городом. Пузыри и башни, возведенные из стали, стекла и углепласта, возвышались самое большее на полкилометра. Поступавшие данные подтверждали: внутри блистающих сооружений искусственно создавалось нормальное для Земли давление, воздух представлял собой привычную для обитателей голубой планеты смесь из кислорода, азота и углекислоты (о чем свидетельствовали пробы газа, который неизбежно улетучивался сквозь стекло), и внутренняя температура вполне подходила для человека, жившего у берегов Средиземного моря до климатических перемен Потерянной Эпохи… к примеру, для Одиссея.
А в тысяче километров оттуда, на мостике «Королевы Мэб», моравеки команды наблюдали с помощью датчиков и экранов, как сияющий астероидный город выбросил невидимое силовое щупальце, которое схватило челнок и утащило его в дыру шлюза, открытую на вершине самой высокой стеклянной башни.
– Отключить автопилот и реактивные двигатели, – приказал Чо Ли.
Ретроград Синопессен проверил биотелеметрические данные Одиссея и сообщил:
– Наш друг-человек хорошо себя чувствует. Он возбужден, выглядывает в окошко… Пульс немного учащен, уровень адреналина повышен… Однако в целом состояние здоровья нормальное.
Над консолями и навигационным столом замерцали голографические изображения: щупальце втянуло челнок в темный проем переходного шлюза, и стеклянная дверь затворилась. Датчики судна засекли разницу силовых полей, которая и прижала его «книзу», заменив гравитацию в ноль целых шестьдесят восемь сотых земной. После этого просторный тамбур заполнился воздухом, столь же пригодным для дыхания, как и воздух Илиона.
– Радио-, мазерные и квантовые телеметрические сигналы поступают исправно, – доложил Чо Ли. – Стекло их не блокирует.
– Он еще не в городе, – проворчал генерал Бех бин Адее. – Это всего лишь тамбур. Посмотрим, не отрежет ли голос любую связь, как только Одиссей окажется внутри.
На «Королеве Мэб» и в космошлюпке за полсотни тысяч километров от корабля моравеки продолжали наблюдать через камеры, вживленные в кожу ахейца, как тот выбирается из тесного челнока, потягивается и шагает к ярко освещенной внутренней двери. Вопреки самым бурным протестам пришельцев, даже надев на себя мягкий скафандр, бородач наотрез отказался лететь без круглого щита и короткого меча и теперь шел навстречу опасности во всеоружии.
– Кому-нибудь нужно подробнее изучить Иерусалим или синий луч? – осведомился Сума Четвертый по общей линии. – А то я поворачиваю на Европу.
Никто не возражал, хотя Манмуту пришлось поспешить, описывая другу сочные краски Старого Города: багровые отблески предзакатного солнца на старинных домах, золотые блики мечети, бурые, точно глина, улицы, густо-сизые тени аллей, тут и там – пронзительную зелень олив и повсюду – мерзкую болотную слизь амфибий.
Шлюпка разогналась до трех Махов и взяла курс на северо-восток, по направлению к древней столице Димашку в бывшей Сирии или же провинции Хана Хо Тепа Ньяинквентанглха-Шан-Вест; Сума Четвертый аккуратно соблюдал дистанцию между судном и силовым куполом над высохшим Средиземноморьем. Когда, миновав территорию бывшей Сирии, шлюпка резко свернула на запад, к Анатолийскому полуострову и развалинам в Турции, сделалась полностью невидимой и беззвучно летела на высоте тридцати четырех тысяч метров, Манмут внезапно сказал:
– А можно замедлить ход и покружить над Эгейским побережьем южнее Геллеспонта?
– Можно, – ответил Сума Четвертый по каналу общей связи. – Правда, мы и так запаздываем, пора бы уже осматривать купол из голубого льда во Франции. Что там, на побережье, такого, ради чего стоило бы делать крюк и тратить время?
– Руины Трои, – произнес маленький европеец. – Илион.
Шлюпка пошла на снижение, теряя скорость, и наконец перешла на совсем малый ход – каких-то триста километров в секунду. Бурое и зеленое дно пустынного Средиземноморья стремительно приближалось, на севере мерцали воды Геллеспонта. Сума Четвертый втянул короткие треугольные крылья челнока и развернул стометровые, прозрачные, как паутинка, с медленно вращающимися пропеллерами.
И Манмут негромко запел по общей линии:
А говорят, Ахилл восстал во мраке…
И царь Приам с полсотней сыновей
Проснулись от ружейной канонады
И вновь готовы лечь костьми за Трою.
– Кто автор? – спросил Орфу. – Что-то я такого не помню.
– Руперт Брук, – пояснил капитан «Смуглой леди» по личному лучу. – Британский поэт эпохи Первой мировой войны. Эти строки он написал на пути в Галлиполи… Куда так и не доехал. Скончался от болезни по дороге.