Искусственный интеллект мертвой боеголовки дал примерное представление об устройстве судна и расположении центра управления, однако лестницы, которая вела бы к столовой и гардеробной, не оказалось на месте. Суперсплавы, из которых была построена субмарина, не сгнили до сих пор и даже под водой прослужили бы еще две тысячи лет, однако ступени «трапа» (название опять подсказала память, заключенная в пучках протеинов) давным-давно проржавели.
Упираясь ладонями прямо в ил и качающиеся веера водорослей по обе стороны чуть накренившейся лестничной шахты, надеясь не угодить пальцами в рот какому-нибудь угрю, мужчина с трудом двинулся вверх сквозь густой зеленый суп. Частички радиоактивного мусора и живности льнули к термокоже, липли на респиратор и стекла очков. Харман чуть было не задохнулся от натуги, пока добрался до уровня кают-компании. Он по опыту знал, что дыхательная маска будет по-прежнему поставлять отличный кислород, и без обращения к банкам памяти понимал, что термокожа спасает от холода, как спасала в космическом вакууме… но вакуум казался гораздо чище.
«А вдруг эта слизь на моих очках когда-то составляла тела людей, которые служили на лодке?»
Путешественник отмахнулся от мерзкой и нелепой мысли. Если команда и пошла ко дну вместе с лодкой, вечно голодные обитатели океана за несколько лет обглодали кости, а немногим позже и с ними расправились.
«Да, но все-таки…»
Мужчина сосредоточился на пути сквозь плотные заросли, мусор и сломанные койки. Судя по схеме, сохранившейся в уцелевших молекулах памяти боеголовки, некогда тут была спальня для людей; теперь это больше напоминало заброшенный склеп, разве что полки, покрытые серыми грибами, служили ложами для угрей, пугающихся света, и крабов-мутантов, а не гниющих тел покойных Монтекки и Капулетти.
«Надо бы как-нибудь взяться и почитать этого самого Шекспира. Уж очень много встречается ссылок на его творчество и высказывания», – думал Харман, раздвигая слизистые сталагмиты и заплывая в бывшую столовую. Останки длинного обеденного стола невесть почему напомнили путешественнику место людоедского пиршества Калибана, увиденное месяцы назад на орбитальном острове Просперо, – возможно, дело было в грибах и моллюсках, которые приобрели здесь кровавый оттенок.
В дальнем конце багровой пещеры, как уже знал мужчина, располагалась лестница, на сей раз настоящая, вместо наклонного трапа, ведущая в помещение интегрированной системы связи.
Лестницы здесь не оказалось. Узкий туннель отвесного коридора был забит зелено-синими водорослями. Харману представился Парижский Кратер, превращенный, по рассказам Даэмана, в гнездо из голубого льда.
Но эту сеть за многие столетия сплела земная океанская флора, пусть даже мутировавшая, и мужчина принялся с треском разрывать ее, захватывая крупными горстями и беспрестанно сетуя, что не захватил с собой топор. В этой вязкой массе нельзя было разглядеть собственных рук. Нечто длинное и юркое – еще один угорь? морская змея? – скользнуло по телу и пропало внизу. Харман продолжал разгребать комья радиоактивной слизи, пробираясь в кромешной темноте.
Казалось, он рождается заново, но только теперь – в гораздо более кошмарный мир.
В пылу сражения с водорослями мужчина даже не заметил, как очутился в рубке интегрированной системы связи. Вокруг колыхались зеленые щупальца, а вода была так замусорена, что блики от лучей нагрудных ламп ослепили глаза, и путешественник рухнул в первобытную слизь.
Вспомнив, что с каждой секундой промедления на грозной посудине смертельная опасность возрастает, он встал на колени, сорвал со спины и плеч старые цепкие лозы растений, поднялся и побрел дальше.
Рубка была еще жива.
Осознав это, Харман окаменел. Встроенные в тело функции, с которыми он даже не успел ознакомиться, засекли пульсирующую готовность приборов, упрятанных под живым зеленовато-сизым ковром, – готовность передавать информацию, общаться… Только не с ним. Коммуникационный ИскИн даже не заметил нежданного гостя: способность взаимодействовать с людьми давным-давно отмерла заодно с квантовым сердцем компьютеров.
И все же они желали общаться – с кем или чем угодно. В особенности – получать приказы.
Догадываясь, что не получит здесь ответа на главный вопрос, Харман где пешком, а где вплавь продолжал двигаться по направлению к корме через покрытую слизистой коркой сонарную рубку. Что это за «рубка», он не имел ни малейшего понятия, но и не забивал себе голову подобной чепухой.
Если бы путешественник хоть когда-нибудь размышлял о субмаринах (чего ни разу не случалось), он бы удивился тому, что эта подлодка не разбита на множество запирающихся, водонепроницаемых отсеков, как обычно. Просторные помещения даже не отличались герметичностью. Стоило воде хлынуть внутрь, а так и произошло, морякам не пришлось бы медленно умирать, задыхаясь под потолком каюты; огромная волна, ворвавшись, прикончила бы всех за считанные секунды. Похоже, люди, служившие на судне, предпочитали внезапную гибель долгой агонии.
Наконец, осознав, что находится в середине отсека управления, Харман перестал плыть и опустился ногами на палубу.
Здесь было гораздо меньше растительности, кое-где поблескивал оголенный металл. Сверившись с примитивной схемой, взятой из ИскИна боеголовки, мужчина обнаружил центры запуска торпед и не только – вертикальные металлические колонны, которые во время былых сражений проецировали мириады голографических виртуальных органов управления. Харман прошелся по отсеку, прикасаясь ладонью в термокоже к металлу и пластику, собирая информацию из встроенных повсюду отмерших квантовых мозгов.
Он не нашел ни кресла, ни сиденья, ни трона для капитана. Видимо, тот попросту стоял перед пультом управления, который отображал состояние и работу многочисленных систем корабля обычно на виртуальных, а при повреждении соответствующей системы – на жидкокристаллических пластиковых панелях.
Мужчина провел рукой в зеленоватом сумраке. Вот здесь … возникали экраны сонаров… Там, слева … тактические дисплеи… В нескольких ярдах за его спиной сидели на неудобных серых «поганках» члены команды, следя за показаниями беспрестанно меняющихся виртуальных приборов, отвечающих за балласт, уравновешенность судна, радары, сонары, реле GPS, уровень помех, готовность и запуск торпеды, физические механизмы…
Харман отдернул руку: незачем забивать себе голову лишними подробностями. Его интересовало другое.
Здесь.
Сразу же за рабочим местом капитана скрывался металлический монолит, непроницаемая чернота которого полностью поглощала свет ламп, а гладкая поверхность осталась девственно чистой от ракушек, моллюсков, кораллов и слизи.
Это и был главный искусственный интеллект подлодки, созданный таким образом, чтобы сотней различных способов общаться с командой и капитаном. Насколько знал супруг Ады, компьютер подобного рода, пусть и погибший два тысячелетия назад, но сохранивший хотя бы один процент работоспособности, все-таки оставался живее всех живых существ на планете. Квантовый разум умирает очень тяжело. И очень медленно.
К счастью, для доступа к центральным банкам ИскИна не требовалось никаких кодов: вероятно, мужчина даже не знал нужного языка, чтобы в них разобраться, однако это не имело значения. Его функции были наногенетически запрограммированы в ДНК и усовершенствованы гораздо позже того, как затонуло судно, так что подлодке не утаить своих секретов от незваного гостя.
Это-то и внушало страх.
Хармана потянуло на волю из подводного склепа, подальше от радиации, которая пронизывала его кожу, мозг, яйца, кишки и глазные яблоки, пока он стоял в нерешительности будто вкопанный.
«Но я должен узнать».
Человек опустил руку на черную поверхность монолита.
Субмарина носила название «Меч Аллаха». Она покинула свой порт…
Мужчина пропустил журнальные записи, сведения о древней войне. Выяснил только, что разгорелась она еще до Рубикона, во Времена Безумия, когда Глобальный Халифат доживал свой век, демократия Запада и Европы почти умерла, а Новый Европейский Союз превратился в фиктивное сообщество стран-вассалов, стонущих под игом поднимающегося ханства…
Все это было не важно. И лишь одно играло роль – то, что скрывалось в чреве подлодки подобно младенцу, растущему в животе возлюбленной Ады.
Не сумев удержаться, Харман прослушал в ускоренной записи завещания двадцати шести членов команды. Вооруженная баллистическими ракетами, высоко автоматизированная подлодка класса «Мохаммед» не требовала экипажа более чем из восьми человек, однако последняя миссия вызвала такой ажиотаж, что среди множества добровольцев на борт были допущены двадцать шесть Избранных.
Все до единого – мужчины. Зная о приближении неминуемой гибели (насколько понял Харман, субмарину атаковал кордон из подлодок, воздушных судов, космических и морских кораблей), эти фанатики вручили свои души Аллаху. Они прекрасно знали, что доживают последние минуты – как и Земля, которой грозило уничтожение.
Капитан отдал приказ о пуске и передал его через главный ИскИн.
Почему же снаряды не взлетели? Харман буквально выпотрошил квантовую начинку искусственного интеллекта, но так и не докопался до причины. Голосовая команда отдана. Все четыре ряда физических рычагов повернуты. Координаты целей подтверждены. Снаряды указаны в необходимом порядке. Виртуальные и физические переключатели замкнуты. Гидравлика избыточного давления поочередно открыла все до единого массивные люки. Лишь тонкий купол из голубого стекловолокна разделял океанскую толщу и пусковые шахты, наполненные азотом, дабы уравнять давления и не дать воде в последний миг помешать выстрелу. Газогенераторы должны были вытолкнуть сорок восемь снарядов, а разряд силой в две с половиной тысяч вольт – воспламенить газ, который менее чем за секунду мог создать давление в восемьдесят шесть тысяч футов на квадратный дюйм и выстрелить снаряд на поверхность, будто пробку из бутылки, окруженную пузырем из азота. При соприкосновении с воздухом немедленно загорелось бы твердое ракетное топливо. Имелись даже запасные пусковые инициаторы и зажигатели. Ракеты с ревом рванули бы к целям. Все индикаторы запуска светились красным огнем. В каждой из сорока восьми шахт в тяжелом чреве «Меча Аллаха» сигналы «ОЖИДАНИЕ» сменились на «НАВЕДЕНИЕ», потом на «ЗАПУСК» и «ЗАПУСК ВЫПОЛНЕН УСПЕШНО».